Часть 1
13 июля 2018 г. в 23:49
Крики, выстрелы, раненые тела, соприкасающиеся с леденящим снежным покровом... Всё кругом смешалось воедино. Это был настоящий хаос, самое точное его определение, а ведь мы вовсе не желали проливать чью-либо кровь! Ни нашу, ни их... Но люди не желали понимать мирных намёков, думали только о себе, и мы были вынуждены идти путём насилия. «Око за око — и мир ослепнет», — так говорил Маркус, и эти слова продолжали отдаваться в моей голове громким эхом, пока мы огромным, миллионным строем уверенно шли в сторону Харт Плазы с одной лишь целью: вершить правосудие по отношению к андроидам путём революции, но теперь уже, каждый раз, когда я видел подстреленного собрата, обессиленно падающего на снег, залитый его собственной голубой кровью, они словно бы насильно покидали её, растворяясь в морозном ноябрьском воздухе, заставляли меня опомниться.
Очередной звук выстрела со свистом разорвал воздух, и следом послышался чей-то преисполненный болью вздох. Я слегка повернул голову в сторону эпицентра борьбы, дабы поглядеть, что там произошло, и на долю секунды так и застыл в ужасе. Прикрывая руками левую часть живота, Маркус с трудом, чуть ли ни на одних локтях, отползал в сторону укрытия. И слепому было бы сейчас ясно, что его только что весьма серьёзно ранили, и я, напрочь позабыв об окружающей меня со всех сторон опасности, спешно ринулся в его сторону. Оперевшись о стенку, он теперь лишь молча и неподвижно сидел, разглядывая свои посиневшие от крови руки. Я примчался так быстро, как только мог, в отчаянии и тревоге выкрикивая его имя и следом падая перед ним на колени. Мороз, шедший уже не снаружи, а изнутри моего тела, сковывал мои движения, и я был уже не в состоянии проронить ни слова. Бережно положив правую руку на плечо Маркуса, второй я инстинктивно потянулся к месту пулевого ранения в его левой подбедренной области, но он вдруг резко перехватил моё запястье.
— Ничего... Всё в порядке... — шептал он севшим голосом, приобрётшим ярко выраженный механический оттенок, по которому я сразу понял, что он умирает. — Вы справитесь без меня. Наш народ — это всё, что имеет значение...
— Нет... Нет! — в порыве эмоций воскликнул я, выдёргивая назад свою руку. Этого не могло быть. Только не сейчас... Почему же судьба распорядилась именно так?! Почему он не мог быть хоть чуточку осторожней?! Мой худший кошмар готов был воплотиться в жизнь, оживал на моих глазах, а ведь я так и не успел рассказать ему... Не смог. Какой же я всё-таки был тряпкой. — Без тебя нам не победить.
Последние слова я произнёс с особой напористостью и, слегка отпрянув назад, принялся спешно расстёгивать свою униформу. Маркус вдруг встрепенулся.
— Саймон, что ты делаешь?! — с недоверием и страхом в голосе спросил он.
— Наши сердца совместимы. Ты должен взять моё, — всё так же твёрдо ответил я.
— Нет... Саймон, нет... — Он, похоже, хотел выкрикнуть эти слова, но не мог. Сил было слишком мало.
Однако тут же он с усердием потянулся ко мне, пытаясь остановить, но я не поддавался, не смел отступить. Я был готов совершить то, что должен был. Ведь это было последнее, что я мог сделать для него. Сделать хоть что-то полезное...
— Ты единственный, кто может вести нас. Ты должен жить. — Я продолжал настаивать.
— Я не могу позволить тебе сделать это.
— Если ты этого не сделаешь, то умрёшь. И наш народ умрёт с тобой!
Я более не стал дожидаться его ответа и, минуя сопротивления, в спешке добрался до регулятора сердцебиения в его груди, бережно вынул его и затем отбросил в сторону. Цветовой индикатор на нём горел ярко-красным, означая сильную повреждённость биокомпонента, и теперь я должен был как никогда поторопиться. Изъяв наружу свой собственный регулятор, я тут же, лишний раз не задумываясь, поместил его в тело Маркуса, ибо времени оставалось немного. Картинка перед глазами встрепенулась, пронизываемая помехами, а звуки кругом превратились в неразборчивый шум... Я сел рядом с Маркусом и обессиленно откинулся назад, чувствуя, как сознание медленно покидает меня. Мне было крайне трудно поверить в то, что в течение следующей минуты мне должен был прийти конец, но это едва ли затмевало радость от чувства выполненного долга; в душе я был безумно рад, что наконец-то смог хоть чем-то отплатить ему. Маркус... Тот самый человек, сумевший пробить эту грубую ледяную стену, которую я выставил перед своим сердцем. Если бы он только мог знать... Я устал убегать от этого, устал вечно убегать от всего. Всю свою жизнь я лишь прятался за спинами других, молча стоя в сторонке, лишь бы меня не трогали, лишь бы я сумел выжить. Я был трусом. Но теперь я понимал тот факт, что в мире существуют вещи поважнее, чем банальное спасение своей шкуры. И сейчас, перед самым лицом смерти, я понимал это так ясно, как никогда.
— Маркус... — прошептал я, медленно оборачиваясь к нему. Он повернулся в мою сторону, глядя на меня столь беспомощным и полным боли взглядом. — Я знаю, что ты справишься. Я всегда верил в тебя. И я буду продолжать верить в тебя... Всегда. И ещё, чтобы ты знал, я должен тебе сказать...
— Что? — ещё тише прошептал Маркус.
— ...что всегда буду любить тебя, — вяло улыбнувшись, сказал я.
Его лицо на пару мгновений застыло в шоковом выражении, а взгляд был цепко прикован ко мне. Я уже стал погружаться во тьму, как вдруг почувствовал нежное соприкосновение чужой ладони со своей. Сознание слегка прояснилось, и я посмотрел вниз, увидев, как наши с Маркусом ладони плотно прилегали друг к другу. Человеческая кожа плавно сползла с них, обнажая белый пластик, кроющийся под низом, и спустя секунду места соприкосновения наших ладоней мягко засветились нежно-синим. Это было особое чувство, которое я никогда не испытывал ранее. Как же оно было прекрасно...
Улыбка на моём лице стала шире, и я бы хотел звонко рассмеяться, но уже почти не мог даже пошевелиться. Маркус, сидевший передо мной, словно бы отдалялся. Тогда я, из последних сил совершив рывок, крепко ухватился за его плечо и перед тем, как навсегда покинуть его, сказал свои последние слова:
— Спаси наших людей, Маркус.
Он кивнул, и после этого прекрасные черты его лица навсегда растворились во тьме. Но они не исчезли из моей памяти, как и из моего сердца, что теперь билось в его груди. Он останется там навсегда, вместе со своим непокорным характером и светлой душой. Тело моё уже было на волоске от того, чтобы погрузиться в объятия безликой и столь сладкой черноты, и лишь за секунду до этого я почувствовал то, что окончательно обеспечило моему грядущему сну извечный покой и умиротворенность: тёплое прикосновение губ любимого человека.
Покой. Темнота. Вечность...