Пёссональная диета Матроскина

Мама Дяди Федора, приславшая из города подарки сыну и его приятелям, с которыми он весело проводил время в деревенском доме, отдыхая от учебы и вдохновляясь сельским колоритом и всем из этого вытекающим, действительно ошиблась в размерах пошива. Но закусившему губу Матроскину, максимально осторожно делающему шаг в новых брюках, пошитых на манер морской формы, никто об этом не сказал. Дядя Федор, хмыкнув, понимающе бросив взгляд на Шарика со стоящими торчком ушами и предвкущающим оскалом, скрылся снаружи дома. Галчонок, удержавшись от комментария, взлетел на шкаф, нахохлившись там и по возможности не привлекая внимания. Тама-Тама разумно утащила Веру Павловну в сторону хлева. И Шарик, получивший всеобщее разрешение на охаживание Матроскина, оставшись с ним наедине, жадно приступил к цели. Правда, ухаживать открыто он не умел. Все его знаки внимания обращались подшучиванием, иногда чрезмерно обидным, а, порой, настолько тонким, что Матроскин даже не понимал, что стал жертвой насмешек. Но в этот раз Шарик был прямолинеен, как никогда. — Теперь твое месторасположение из космоса видно. Не говоря уже о том, что на карте спутника ты явно подписан жирным шрифтом, как «Котострофически располневший, безразвратно сменивший формы, заплывший моряк», — Шарик захихикал, и Матроскин вспыхнул румянцем. — Да как ты смеешь, ты… — кот скачком напрыгнул на обидчика, и словно бы только этого и поджидавшие штаны с треском расползлись на пышной, соблазнительной кошачьей заднице. Шарик захохотал. Матроскин, закусив губу, прикрыл дырку на штанах руками. Длинный полосатый хвост его подрагивал, уши были прижаты. Некоторое время Шарик скакал вокруг Матроскина, пытаясь зайти ему за спину, и в конце концов просто прижал кота к себе и скользнул в дыру на штанах рукой. — Еще и без белья мерил! — довольно хмыкнул Шарик, поглаживая хвост кота у основания издевательской отсылкой к иной части тела, которой бы больше подошли подобные ласки. В принципе, именно получения возможности подобного ласкания Матроскина Шарик так давно и добивался, задирая кота. Сейчас же откровенность стала зашкаливающей, и объяснить свои действия как-то иначе, нежели чем они и являлись, едва ли сумел бы даже такой острослов, как Шарик. Впрочем, он и не собирался увиливать от последствий. Член, скрытой мягкой материей присланных ему мамой дяди Федора пижамных штанов, упирался в живот рвано дышащему Матроскину. Собачий же хвост возбужденно хлестал туда-сюда, отражая состояние хозяина. Прикусив желанного кота за кончик уха и ощутив на языке шелковистую шерсть, Шарик выдохнул: — Матроскин… посмею предложить тебе пёссональную диету! И, не желая слушать отказов, потащил Матроскина на печку. Взяв теплого кота на руки, закинул на возвышение и залез следом. Снять с Матроскина остатки морской формы удалось легко. Саму матроску кот отдал без боя, а штаны Шарик с него просто сдернул, дорвав с громким треском. — И как сейчас в городе одежду шьют!.. — в стиле почтальона-полицейского Печкина вздохнул Шарик и накрыл часто вздымающуюся грудь Матроскина рукой. — Ну же, котик, диета! — подмигнул он. — Пёссональная! Или пёссанальная лучше сказать? Честнее, но не звучит… Ко всему нужно подходить с чувством стиля! Закончив разглагольствования, Шарик ознаменовал переход к необратимым действиям, склонившись к губам кота. — Давай сначала поцелуй, — шепнул он. — Потом, в связи с последовательностью событий, будет уже как-то не… Матроскин притянул за гриву каштановых волос Шарика к себе, затыкая его непрерывный словесный поток поцелуем, и тем самым дал согласие на всё. То, что в диете Шарика запланировано столько этапов, да еще и два подхода, стало для Матроскина едва ли посильной нагрузкой. Нацеловав его, Шарик принялся покусывать и оттягивать его соски. Клыки пса сбивали Матроскина на поскуливание, но едва ли это был страх. Всё-таки кот давно знал этого неуемного пса, пережил с ним множество дождей, прошёл леса и болота, и был уверен, что более, чем насмешками, тот его не ранит. Но всё же, что тот зайдёт так далеко, Матроскин не ожидал. Догадывался, мечтал иногда, пылая желанием в ночи, но не был готов к тому, что это случится именно сейчас: а всё неверный пошив какой-то псевдоэротической морской формы! Что вот они все издеваются над ним! Ну, фамилия, ну, нравится ему море… Еще бы в Сейлор-Мун или кого-то подобного его нарядили… Хорошо хоть никто не додумался до этого пока… Кончик языка Шарика скользнул в углубление пупка, и мысли Матроскина сбились с японской мультипликации на сельскую русскую реальность. Теплая поверхность печки, горячее тело над ним, шершавый язык, настойчиво прохаживающийся уже по стволу, вновь и вновь… Кот застонал в голос и выгнулся в спине, отдаваясь наслаждению, но Шарик выпустил член Матроскина из пещеры рта и приподнял вверх его ноги. Соблазнительные бедра, сплюснутые под весом тела, манили, и Шарик прорычал: «Заключительный этап!» и, положив руку на живот Матроскина, удерживая его, скользнул к тесному кольцу пальцами другой руки. Кот взвыл, прижал уши, вздыбил пепельные волосы, просвечивающие белым цветом на корнях, и заерзал, простонав: «Не надо…» — Ты похудеть хочешь или нет? — Шарик протолкнул внутрь палец, и Матроскин, вскрикнув, жалобно выдохнул: «Да!» — Диета требует подчинения своему фитнесс-тренеру, — улыбнулся Шарик, добавивший к первому пальцу второй и раздвинувший их внутри. Матроскин заахал, расслабился и приоткрыл раскрасневшиеся губы, обнажив заостренные клыки и высунув кончик языка. Шарик потерзал его пальцами ещё, а потом приспустил материю пижамных штанов. — Больше меня на улицу выгонять не смей! В пижамах на улице не спят. Буду спать с тобой, на теплой печке… — продолжая успокаивать кота словами, поглаживающий его член Шарик сменил позу. И, снова приподняв ноги Матроскина и прижав их к своей талии, давая понять, какую позицию требует, приставил кончик пульсирующего члена к разработанному проходу. Рот Матроскину пришлось закрыть ладонью. Тот вздрагивал, приглушенно стонал, хватался то за руку Шарика на лице, то за свой член, стискивая в страстном желании, и, наконец, начал задыхаться, готовясь выстрелить семенем. И именно в этот момент в дверь бухнул кулак. — Кто там? — мгновенно выдал свое месторасположение на шкафу галчонок. Шарик, рывком выйдя из вскрикнувшего Матроскина, скатился с печки, на ходу натягивая штаны. Сам кот метнулся в кладовую, откуда донеслось жалобное хныканье. Шарик думал, что он убьет Печкина прицельным выстрелом из ружья, а потом еще из фоторужья сделает кадр на память и на стену его повесит, но ситуацию всё же спас Матроскин, умудрившийся через полминуты стука в дверь и удерживания Шариком ситуации от кризиса выйти из кладовой в роскошном халате, пошитом им самому себе некоторое время назад из не менее роскошного ковра. Печкин был выпровожен котом, сунувшим ему пирожок из вазы на столе и велевшим зайти позже, а Шарик вдруг осознал, что Матроскин вполне может и не броситься к нему в объятия с требованием продолжения, завершения и повторения всех этапов диеты заново. А наброситься на него с кулаками, например. Матроскин смотрел на Шарика, тот медленно отступал к печке, пока не уперся в неё бедрами. Обвисший хвост и испуганно закушенная губа явственно демонстрировали раскаяние. И вместе с тем карие глаза Шарика горели надеждой. Матроскин одним эффектным жестом развязал ленточку на халате, и тот соскользнул на пол. — Полагаю, что дело в пошиве костюма, — объявил кот. — Неудобно. Халат мне нравится больше. Матроскин набросился на Шарика, утягивая его на печку, и пёс заскулил от переполняющего его восторга. И чуточку от боли — пижамные штаны зацепились за гвоздь и мешали полноценно радоваться реакции кота на все произошедшее. Пожалуй, тоже надо бы подобрать другой домашний костюм. Пижама — не самый лучший вариант: спать лучше всего обнаженным. А дома ходить… да хоть в халате. Удобно. Ремешок развязал и всё: готов худеть!