«Когда ты входишь в Обливион, Обливион входит в тебя» — Най Тирол-Ллар
Она сидела около самого входа в Имперский Город, смотрела на то, как сгущаются сумерки над озером Румар. Дело не в том, как красиво тут было, дело в том, насколько тут было тепло по сравнению со Скайримом в конце месяца Последнего Зерна. Вода была чистой и теплой, будто тут нет зимы. Природа не чувствует наступающих холодов. Девушка сидела на песке, а её босые ноги подмывали короткие волны. Слабый ветерок дул в её лицо, заставляя её русые волосы, выбивающиеся из косы, трепетать. Не собирается открывать тяжёлые веки, не собирается вставать с нагретого песка. Расфокусированный взгляд был устремлён на верхушки деревьев, что росли на той стороне озера, за туманами, что стали белой завесой благодаря тысячам светлячков. Они взлетели синхронно, будто по команде, одели на это место белую, прозрачную, светящуюся вуаль. Озеро — прозрачное, словно зеркало, стало границей между волшебным воздухом и загадочным водным миром. Девушка всегда пыталась увидеть что-то прекрасное. Одно дело — пытаться, а другое — видеть, как сейчас. Она улыбалась, слабо, измученно, это правда, но улыбалась. Открыв свои большие глаза, девушка осмотрела песок. Порой тут можно заметить монеты. Они, конечно, ничто, и на них не пропитаешься в Имперском Городе, зато сможешь потратить их в ближайших городах — там цены ниже. Неподалёку лежали наручники из темницы. Совсем недавно она оттуда сбежала, в паутине, в грязи и пропахнувшая, словно вонючий злокрыс. И теперь она не могла переварить только одно — зачем Боги так шутят с ней? Будто детский лепет девочки, сказанный маме, стал правдой. «Я буду великой!». Какая ирония. Девушка держала в руках алеющий Амулет Королей и размышляла о жизни. А у неё есть чувство юмора, у Судьбы. Мама бы гордилась ей, будь та жива после налёта на деревню. А что отец? Сбежал, как последняя свинья, только узнав, что она должна родиться. Боги ему судьи. Говорят, Нереварину и то было похуже, он вообще без родителей рос. Как и Вечный Чемпион. Видимо, герои познают свой путь без родителей. Она хотела посмотреть в лицо отцу и ударить его со всей силы. Девушка медленно поднялась с песка, обула потрёпанную обувь и убрала алеющий камень в карман. Бросив печальный взгляд на место, где сидела, она подумала о доме. Перед глазами стояло озеро Хонрик. Как красивые огненные и золотые листья плыли по нему. И она так же сидела на его берегу, продуваемом холодными скайримскими ветрами. Тут ветра не такие жестокие и до ужаса тёплые. Пусть она не была нордом, привыкла к холоду и к нордскому нраву. Тут же люди такие.. добрые? Нет, в Скайриме они тоже добрые, но их языки полны сарказма, а тут они полны правды, красноречивые сиродильцы.***
Прошло три дня. Она бродяжничала, искала деньги на побережье, выпрашивала у прохожих — как унизительно! Правильно мать говорила, что в Имперском Городе только печаль для бедных. Этот город слишком большой для каждого. Он не принимает всех подряд. Пришлось не один раз воровать еду с прилавков в торговой части города, а потом петлять по городу, падать в канализацию, словно крыса, с жадностью смотреть на добытую пищу. Как низко она пала. Сейчас она рыскала в ящиках хоть немного монет. Приорат Вейнон её ждёт. Почему она не отдала этот чёртов Амулет первому попавшемуся? Она пыталась его кинуть в подворотне, но он магическим образом прилепился к руке, словно мёртвый. Судьба явно смеётся над теми, кто пытается её игнорировать. Тем более, она начала в каждом видеть врага. Из Ассасинов, что пытались убить (и им это удалось!) императора. Красные плащи ей мерещились повсюду. Прикусив губу, она разломала очередной ящик и вытащила оттуда неплохое платьице зелёного цвета и синюю кофту. В кармане валялась отмычка. Смешно. Завернув в подворотню, она сняла ту рвань, в которой она находилась, надела нашедшее платье. Амулет сразу же переместился в другой карман, десять септимов и две отмычки. Может, Боги ошиблись в герое? С кем не бывает, так ведь?***
Прошло два дня, прежде чем она добыла нечто, что было издали похоже на броню и оружие, поношенное и потёртое. Повезло, что в канализации, в которую она спрыгнула, был разбойник, который — удача! — спал. Рядом лежащий короткий меч, она тут же взяла в руки — как легко рукоятка поместилась в холодные ладони! Не колеблясь, она подняла оружие, приложила к шее… вздрогнула. Разбойник не успел даже вскрикнуть — только крякнул, и всё залило кровью. Она сожалела об этом, но ничего не могла поделать. Тем более, жалеть надо живых, а не мёртвых. Перейдя по мосту через Румар, она посмотрела на Башню Белого золота с некой тоской. В её зелёных, отчего-то потухших глазах сияла яркая грусть. Да, ей был ненавистен город и противен, но нигде она более не видела такую красоту и необыкновенную архитектуру, как тут. Она не была ценителем искусства, но это её почему-то задело. Девушка достала дневник, на котором было написано чистым каллиграфическим почерком «принадлежит Айдере Голд». Ну и что, что она взяла чужое имя, которое к ней не имеет никакого отношения? Зато фамилия настоящая. Фамильным именем, которое она взяла от матери, она дорожила. Может, они сильно привязана к прошлому, которое пора бы отпустить? Зачеркнув фамилию, поверх она написала «Вондерер»*. Ей на данный момент это имя рода подошло бы. Девушка открыла его. Почти половина дневника была заполнена тем, как она ищет дорогу до Имперского Города (чтобы потом направится в Анвил), надписи оборвались на моменте, когда она заходила в город. Сделав запись даты, она кратко описала, что происходило у неё за последние дни. Это не спасло её от дикого страха перед будущим. Теперь она точно не понимала, что делать и как быть. «…как будто нахожусь меж двух огней — своей жизни и драконьих, как бы глупо это ни звучало. Я искала простую, не обременённую заботами жизнь, а получила в ответ потрясение, что меня обвинили в нарушении правил: мешала людям спать, при чём, я ночью спала на конюшне, куда добрые люди меня пустили отдохнуть. Думала, отсижу день-два и отпустят, но про меня забыли на неделю. Не отпускали, привешивая больше правонарушений. Теперь я хочу свалить подальше от Сиродила. Это ужасная страна, пусть и принадлежит моему народу. Вернусь в Скайрим, построю домик возле долин с горячими источниками и заживу спокойно, забыв о том, что тут произошло (намекаю на то, как я увидела смерть императора)». Айдера убрала дневник в недосумку и закинула её на плечи. Она чувствует, как начинает волноваться с каждым шагом сильнее, отходя дальше от Имперского Города. Амулет и мысль о том, что дороги патрулируются, успокаивали её лучше, чем что-либо ещё. Она сверилась с картой. К Корролу ей придется по чёрной дороге через Великий лес. Кто знает, какая тварь там обитает? Айдера свернула карту и убрала в сумку. Что ж, видимо, отступать некуда. Позади — пропасть.***
Она смотрела на бездонные Врата Обливиона. Величественная чёрная арка возвышалась над ней, а красноватая плёнка, пылающая огнём, будто приглашала в свои владения. Посмотрев назад, на капитана, который с ухмылкой смотрел на девушку, Айдера заключила про себя, что сейчас на кону стоит всё: жизни невинных жителей Кватча, наследника престола, её жизнь. Приготовив меч, который так легко ложился в руку, девушка коснулась плёнки. Она не закрыла глаза. Была готова к чему бы там не было. …и всё завертелось. Жар, обдавший её, стоял в землях Мерунеса Дагона, Мёртвых Землях, испокон веков. Она не успела защитить стражника и отправить его в Тамриэль, как уже бежит по лестнице в башне. Девушка не думала, пустая голова и ранения не могли её задержать, только придавали сил. Пот лился ручьём. Она не привыкла к такой жаре, тем более в середине месяца Огня Очага. Но что ещё поделать? Ей остаётся отбиваться от очередного дреморы, который шипит на неё, «смертная! смертная!» — блокирует её удар. Девушка стонет, не ожидая, что не успеет ударить первой. Не всегда же ей должно вести. Дремора пробивает блок. Рука начинает нещадно дрожать. Она попыталась увернуться от выпада противника, но тот успел задеть её предплечье. Не самая опасная рана, но пострадала правая рука, рабочая. Ей не раз говорили развивать левую руку, но не слушалась. Сжав рану, отчего стало больнее, она со всей силы ударила дремору. Меч упал в другой части комнаты. Она победоносно смотрела в адские глаза, озлобленные и полные ненависти. Рука, висевшая в воздухе, тут же ударила в предплечье девушки. Вскрикнув, она выронила меч. Кровь начала стекать, окрашивая в тёмный цвет кожаную броню. Скривившись, Айдера ударила со всей силы в лицо дреморе. В момент, когда он зажмурился, она молниеносно бросилась к мечу и, подняв его, подставила к приближающемуся дреморе лезвием. Он сам коснулся клинка, а там Айдера сама приложила силы, чтобы проткнуть демона насквозь и еле перевернула меч. Она вытащила меч и обезглавила стоявшего на коленях тварь. С мерзостью смотрели его глаза на смертную перед смертью, прежде чем застыть навсегда. После Айдера подошла к запертому человеку. Он стал ключом для девушки. Оказывается, для закрытия Врат нужно вынуть сигильский камень наверху главной башни. Открыть она клетку не смогла, как бы не трудилась. Девушка сняла броню и осмотрела рану. Неглубокая, но заметная. Порвав рубаху, она полила тряпку водой — и рану, — использовала слабое заклинание лечения, после которого сильно перетянула руку. Не самая лучшая повязка, но до спасения из Врат хватит. Надев броню, Айдера начала обыскивать дремору на предмет ключей, и — о радость! — нашла связку, которую тут же убрала в один из карманов. Заключенный проводил её с громкими возгласами. Они — и заключенный, и девушка — понимали, что мужчине не спастись. Только она вышла из башни, человек тут же изменился в лице, сел на дно своей решётки и заскулил. Айдера почувствовала, как очередная капля пота стекает по окровавленному лицу: в битве с очередным дреморой, который её впечатал в стену, она повредила голову. Девушка сбросила его вниз, после чего посмотрела на стену, на которой расходилась от места удара паутинка трещин. Она просипела, после чего прикоснулась к окровавленной голове и ойкнула. Это она ещё хорошо отделалась. И сглазила. У самого конца Айдера пыталась отбиваться, но не ввязываться в бой. Конечно, она понимала, что чисто пробежать ей не удастся, придется всё-таки ввязаться хотя бы в небольшой бой, отвлечь как-то. Но тут не было ничего. Девушка побежала, закрываясь недавно найденным у дреморы щитом. Первая стрела попала в чёрный металл, рука задрожала. Когда Айдера вбежала по подъёму, она встретила дремору, который тут же напал на девушку, не мешкая. Она отпрыгнула вбок и побежала дальше, чувствуя, как за собой хвост. Сердце стучало, и звук его отдавался звоном в ушах. Девушка причитала, взывала к Судьбе и к Акатошу, ко всем Богам. Она видела объятый пламенем камень. Только она коснулась до него, как стрела пронзила её грудь насквозь. Собрав волю в кулак, она обхватила руками камень и начала его вытаскивать. Вторая стрела пролетела мимо, процарапав металл пьедестала. Только сигил оказался в руках девушки, её пронзила вторая (третья выпущенная) стрела, прежде чем она почувствовала жар. Сквозь темноту, она ощутила, как её отбросило от Врат взрывом. Лицо её было бледным, словно смерть увидела. Нет, она стояла перед ней, хохоча. Она смотрела вдаль. К ней приближались тёмные силуэты, прежде чем та закрыла глаза и, прижав к себе Сигил, окунулась в царство Вермины. Айдера внезапно помнила, что ей с роду не снились кошмары.***
Наверное, она сходит с ума. Все мысли затмил тот красный дым, поднимавшийся от лавы. Но то был сон. Страшный сон, в котором она тонула в огненном море. Так думала Айдера. Человек не может чувствовать настолько чудовищное… ужасное… или может? Наверное, с этим мог сравниться только корпрус, загадочная болезнь. Только та медленно сводила с ума, а это ударяло быстро и в самую душу, заражая носителя безумием, но не Дагота Ура, даже не Шеогората, а Мерунеза, как бы странно то не звучало. Она тонула и чувствовала нестерпимую боль, которая сначала отрезвляла, а потом и вовсе заставляла сдаться. Она не могла противиться, лишь улыбаться, что Судьба сделала с ней. А потом она открыла глаза. Точнее, сначала она почувствовала, как вокруг её темноты разрывается вселенная, полная ароматов, необязательно приятных, но лечебных. Она не знала каждую травинку, но как они пахнут — запомнила с детства. Потом голоса, полные сочувствия и страха. Они отдавались гулким эхом в голове у девушки, будто она до сих пор в сигильской башне, ищет неизвестность, ищет... что-то. А что?... И вконец хоровод цветов, к которым она, не успев привыкнуть, устремилась. Девушка всё вспомнила. Весь ад, который пережила. Она вскрикнула — в груди распустился болевой цветок. — Стой-стооой, — тихо молвил кто-то. Этот же некто уложил её обратно. В темноте она не видела лица, но зато поняла, где находится: это шатёр, один из тех, которые её встретили по пути к сверженному Кватчу, где она оставила коня, который был ей дан в Приорат Вейноне. Она подумала, что там будет быстрее. Конечно, да только гонки со смертью её в конец доконали. Девушка посмотрела на незнакомца и нахмурилась. — Раны могут раскрыться. — Сколько, — хриплый и тихий голос (её?) раздался из её сухих губ. Айдера не сводила тяжёлого взгляда с человека. — Сколько спала? — Около трёх дней. Я пытался изо всех сил, но я не лекарь, — в золотистых лучах магии восстановления девушка увидела мужчину с серыми, добрыми, но такими пустыми глазами, будто кто-то из него высосал жизнь. Тёмные волосы его уже коснулась седина, но не от того, что возраст зовёт. Девушка была готова поспорить, что у неё в разы больше таких белых волосков, хоть она и моложе. Не каждый бы смог пережить такое. Айдера закрыла глаза и, сглотнув, постаралась вновь встать, но её остановили. Снова. — Раны могут открыться… — Айдера, — прохрипела девушка, отвадив руку мужчины и медленно вставая. — Прости, что твоя работа может пойти в Обливион, — перед глазами на мгновение предстал красный дым, после чего девушка тут же схватилась за голову здоровой рукой, после чего немного осела на стуле, на котором только мгновение назад стояла миска с водой. — Но меня сюда послали не для того чтобы закрыть Врата. Просто.. в часовне оказался человек, который мне был нужен. Она посмотрела, как дети Кватча сидели на улице около костра. Маленький хатжит смеялся с тёмным эльфёнком, а рядом сидели близнецы-орсимерки. Бедные дети… На их года пало тяжёлое время, они будто были пропитаны недетскими думали, переговаривались между собой на взрослые темы, что было понятно по их тяжёлым лицам. — Я знаю всех, кто был в Часовне, — тихо начал человек. — Кто именно тебе нужен? Айдера перевела взгляд на целителя. Она заметила, что был он одет в робу синего цвета, которая была испачкана сажей и гарью, безысходностью. В руках человек теребил цепочку, на которой висел амулет Акатоша. Мысль пронзила девушку так же быстро, как она сгорала он огня из сна. — Мартин?... — она заметила, как человек моргнул, после чего привстал с колен, на которых он сидел, и подошёл ближе к Айдере, наготове держа светящиеся золотом руки. — И для чего же я вам был нужен? — прикоснулся к голове девушки бастард (так его теперь можно называть?) — Слишком большая морока для обычного священника. Обычного… Имперка посмеялась, ведь он был далеко не обычный, сын «фермера». Головная боль потихоньку отошла на второй план, как и мимолётная слабость. Она могла вновь встать, но, вероятнее всего, далеко она не уедет, но терять времени нельзя. Она привстала и задёрнула вход в палатку, после чего подошла к Мартину и немного надавила на плечи, чтобы тот сел на стул, на котором она сидела только минуту назад. Выдохнув, Айдера открыла рот, но думала: что сказать этому священнику? Всё это будет для него бредом. Прокрутив разговор дважды в голове, конечно, не учитывая его ответы и реакцию, она начала: — Слушай, Мартин, для тебя это может звучать слишком дико, — она посмотрела на уставшего человека, отчего она начисто забыла, что хотела сказать, — …но мне надо тебя отвезти в Приорат Вейнон. На лицо священника тут же опустились грозные тени. — Зачем? Я нужен здесь, кроме меня тут нет лекарей, хотя бы нечто похоже на лекарей, — он хотел было откинуть ткань, что закрывала проход (было жарко, земля ещё не остыла от контакта с порталом, из которого веяло чудовищной жарой, прибавим то, что месяц Огня только начался и земля не успела остыть от этого тоже), как его остановила легкая, больная рука Айдеры. — Выслушай меня, Мартин, я не очень хочу тебя принуждать ехать со мной, — Айдера начала тереть переносицу, — но меня настоятельно попросили, — приказали, — тебя привести. Я не могу тебе ничего объяснить, ибо сама до конца не могу переварить эту информацию, — «Как и то, что твой кровный отец был убит буквально на моих руках». — Но я прошу тебя поверить. Я отдам все лекарства (четыре бутылки восстановления здоровья) здесь, чтобы лечить раненных, но, пожалуйста, настоятельно прошу, поехать со мной. Если не как гость, то как сопровождающий, — она показала на правую руку, которая висела, словно неживая, и на грудь, которая была полностью обмотана, как и голова. Мартин смотрел на незнакомку, после чего вздохнул и вымолвил: — Подожди, я всех предупрежу и соберусь. Мартин вышел из палатки, оставляя Айдеру на съедение собственных мыслей. На мгновение, когда мужчина открыл проход к небу, ей показалось, что оно красное, кроваво-красное, в трещинах. Словно она ещё в Обливионе. Но, покачав головой, она развеяла это наваждение. Это Айдере показалось, не каждый сможет столько пробыть в Обливионе и остаться в своём разуме.***
В Приорате было не всё… гладко. На самом деле не было вообще ничего гладко, начиная с того, что на него напали и украли Амулет. Айдера стояла снаружи, у конюшен. Только она сообщила Джоффри, что она ничего не сказала Мартину (грандмастер странно посмотрел на то, как перебинтованная девушка отнекивается от помощи бастарда), она повернулась на полоборота и вышла из помещения, напоследок сказав, что им с Мартином будет что обсудить. Разгрузив коня, она посмотрела на то, как медленно лист опускается на траву, а после, подхваченный ветром, летит с холма в гущу леса. Уставший взгляд застыл на травинке, которая была желтее других. В тени своих сестёр она не жаловалась на то, что ей не хватало света, лишь покорно склонила своё тело. Почему же и ей не склониться под натиском судьбы, стать такой же жёлтой, такой же мёртвой? Она не добрая, ей не надо спасать мир. Она начал медленно спускаться с холма. Приорат медленно исчез за холмом, оставляя неприятное душе тепло, как бы странно то не звучало. Её душа требовала холода, который её обвивал каждую зиму, с наступление месяца Первых Морозов окутывал светлую землю инеем, превращал царство вечного золота в серебряное королевство, укрытое от холодов пушистым белым одеялом, жгуче холодным, но тёплым, если укрыться под ним. Воздух колючий, пытается задеть, но этого недостаточно для детей. Когда они играют, никакой холод не заденет их. Айдера не та, которую можно испугать снегом. Она считала его своим другом. Только под завывания зимнего ветра будучи девочкой быстро засыпала. Красивое прошлое для грязного оборванца. Мы однажды дети, и навсегда. Она чувствовала, как тёплая земля под ногами становилась твёрдой, словно железо. Воздух становился таким же колючим, каким она его запомнила. Но тёплой одежды не осталось, что предвещает ей скорую остановку в Бруме (так или иначе, ей нужно где-то переночевать). Голые деревья встречали девушку на холодной земле. Домашней холодной, она могла бы сказать. Белое облако медленно поднималось перед лицом. Когда так успело похолодать? Айдера не могла успокоить восхищение и улыбку на лице, которая появилась несколько минут назад и не хотела уходить с лица имперки. Даже приближающиеся угрожающие стены Брумы не смогли сменить настроения девушки. Ничто не смогло бы. Она знала. Забытое чувство дома, безопасности — вот что нашла тут девушка. Расположенный в нагорье город не кишил жизнью, как и её родной, Рифтен. Такие же попрошайки, такие же, точно такие же, как и дома, люди, добрые, полные сарказма, но не избежавшие имперской честности (немного). Девушка остановилась в таверне у самого выхода. Хозяин, посмотрев на то, как выглядит Айдера, ужаснулся, что даже не смог и сказать какой-либо шутки, что очередной путешественник заплутал в его бедную таверну. Кинув два десятка монет на стойку, девушка попросила комнату и нагреть ей воду чтобы помыться. А потом сверх того добывала ещё вполовину меньше на еду. Ей выдали ключ, после чего Айдера, прежде чем хозяин ушёл греть воду, спросила, где можно найти лекаря или хотя бы магазин алхимика, после чего быстро убежала туда, на удивление постояльцев и самого трактирщика. Раненная девушка ни за что бы так не бегала, разве что мужчина, и то не за бинтами. Чем Боги не шутят. На улице стоял ранний вечер, солнце только начало касаться горизонта. Девушка еле успела к закрытию магазина, чем удивила торговца. Бинты, вата, зелья лечения в размере двух маленьких стеклянок. Дальше оставалось самое трудное — перебинтовать раны. Но для начала надо избавится от грязи и пота, очистить раны, после чего начинать обрабатывать их. Именно поэтому её ждала горячая ванна в подвале таверны. Именно поэтому она так спешила обратно. Утром надо будет купить одежду потеплее, на заметку в дневник, последние страны которого испачканы в крови. Она писала это когда была в Обливионе!? Айдера перевернула страницу и написала углём о меховой одёжке, после чего поспешила вниз, принять ванну. Горячая вода казалась для девушки холодной, но не до кипятка же греть! Она села и тут же почувствовала прилив сил. Напоминание о нордских холодах и банях, от которых трещали кости грели сильнее душу Айдеры. Она сидела в ванне, которая была под завяз наполнена лавой. Девушка закончила видные процедуры, как вздрогнула от видения и начала паниковать. Айдере и взаправду показалось, что она тонула в бездонном океане Мёртвых Земель. «Что за дремора!?**» , подумала было Айдера, но кто-то зашёл в таверну под завывания, громко хлопнув дверью. Девушка начала обрабатывать только обрабатывать раны на груди, как услышала, как до странного знакомый голос заказывает еду и горячую воду. «Да, конечно, сейчас там девушка, но я могу вам согреть её, только она выйдет». Не надо показывать панику, просто продолжай обрабатывать раны. Это себе твердила имперка, забинтовывая раны. Она выпила одну стеклянку и поставила рядом со второй. Выскользнув из уже довольно холодной воды, Айдера завернулась в полотенце — махровую ткань, которая плохо грела, но грела же! Посмотрев в своё отражение в зеркале, где на неё смотрела зеленоглазая (взгляд был таким тусклым, что Айдера сама удивилась) особа с длинными русыми волосами, мокрыми, отчего казались темнее. На столике помимо её вещей лежали ножницы и нож. На минуту она смотрела то на себя в прозрачной глади, то на инструмент, после чего взяла все волосы в одну руку, а второй поддела их ножом. То, что некогда было длиной ниже пояса, едва касалось плеч сейчас, порой проглядывали серебристые пряди седины. Длинные локоны девушка выкинула в корзину для мусора, а остальное — подровняла ещё на треть пальца. Теперь они были ровные и не мешались. И не будут мешаться в бою, если таковой будет. Они вышли, Айдера знала. Был тот момент, когда она смогла проскользнуть к себе в комнату. Быстро собрав свои вещи (на всякий случай проверив, ничего она не забыла), девушка пробежала мимо трактирщика, у которого взяла свой заслуженный ужин (а заслуженный ли?), который составлял из себя жареный картофель и оленину, а так же бутыль мёда (трактирщик был очень удивлён таким выбором, ведь это обычно пьют норды), после чего репетировалась в свою комнату, где лежала её броня и прочая дребедень, как дневник, шкатулка с чернилами и перьями, которой она дорожила, как зеницей ока, коробочка с углём, два мешочка с септимами, в одном ещё оставалось около сотни, когда второй больше, чем в половину, опустел. Волновало только то, сумеет ли она добраться до дома вовремя, до того, как снежные ветра укроют дорогу, отрезав девушку от своей страны. Собрав ненужные вещи в сумку, она задула свечу, после чего легла на жесткую (для кого как!) кровать и укрылась одеялом, которое спасло от холода молодую имперку.***
Ей снились бесконечные коридоры сигильской башни. Они петляли, вводили в заблуждение и приводили к толпам дремор и скампов, порой к другим созданиям, даэдроты и паукообразные девы, которые пытались попасть по юркой девушке резкими выпадами молний. Она танцевала с ними на краю, на балконе, дальше — обрыв, тянущийся далеко вниз. Там, в самом низу, плескалась со всей силы, подобно воде, оранжево-жёлтое огненное море. К ней подходили ближе. И ближе. Казалось, спасения нет, она вот-вот утонет, её сталкивает с выступа стрела…***
Утро (конец ночи? Ещё даже не рассвело) началось с крика из соседней комнаты. Мартин, который так усердно пытался заснуть всю ночь после того, как ему сообщили ошеломляющую (во всех смыслах) новость, вскочил, не понимающим взглядом уставился в стенку. Нервный тик одолел бастарда (он же может себя так называть, да?). Недосып уже который день, он сказывался на душевном состоянии (да и физическом, чего скрывать). Грандмастер, подняв голову с подушки, посмотрел на сидящего имперца. Убрав волосы, которые надоедливо падали в глаза, он встал, приоткрыв окно. Душно. Соседнее окно, было слышно, тоже со звуком открывается. Видимо, крик разбудил и их соседей по комнатам. Мартин прислушался. За стеной были слышны всхлипы и частое дыхание. Он слышал, как там, за деревянной преградой, человек писал, рвал что-то (пергамент по звуку). Опять перо скрепит по пергаменту. Джоффри уже хотел идти разбираться со скрипом, как он закончился. Зато сосед спустился. Когда он вернулся — не слышал и Мартин, который вновь попытался заснуть. Спустя время, когда солнце уже показалось полностью и начало свой ежедневный поход по небу, Мартин опять открыл глаза. Джоффри спал, но только будущий император (смешно, не так ли?) встал со скрипучей кровати, тот тут же вскочил, будто и не спал. Пора подниматься к Храму Повелителя облаков. Повезёт, придут раньше, чем солнце будет в четверти до захода. Мартин вышел первый, медленно спускаясь по скрипучей лестнице. Он сразу узнал спину лежащей на столе девушки с короткими (когда успела отстричь?) волосами с проглядывающей сединой. На столе стояло 6 бутылей из-под мёда и еще две — на полу. Спала она на книге (персональный дневник?), порой говоря во сне что-то. Единственное, что различил Мартин было «мерзавец… убью…». Джоффри коснулся её плеча, а она упала со стула и выставила перед собой кинжал, но увидев, кто перед ней, успокоилась. — Акатош… Простите, Мартин, Джоффри, рефлексы, — сказала она, убирая кинжал. — Ты даже не сказала, что уходишь. Она посмотрела на грандмастера, который сердитым взглядом осматривал стоящую напротив него девушку, которая, в свою очередь, воровато оглянувшись, взяла бутылки и выкинула в корзину, после чего, оставив 5 монет, взяла ещё одну, откупорив крышку, задержала взгляд на Мартине. Человек был поражён тем, что девушка даже не попрощалась, уходя. Но, видимо, её это не беспокоило, это всё же её жизнь. Она сама её строит, с помощью богов. — Я не хочу путаться в пророчествах, это не моё. — Уриэль не зря тебе поручил принести Амулет, значит ты уже по шею в пророчествах, — возразил Джоффри. — Тем более Баурус в письме сообщил, что он тебе сказал о снах. Этого тебе не хватает? — Нет! — рявкнула вдруг Айдера, а потом, помотав головой, посмотрела виновато на старика. — Простите, я правда не хочу всё это. Слушайте, дайте мне время на отдых, месяц-два. Думаю, если случится нечто из рук выходящее, вы сможете со мной связаться. Всё равно не буду далеко от Рифтена уходить. Она протянула руку для заключения сделки. Джоффри долго смотрел на неё, после чего, облегчённо вздохнув, пожал в знак перемирия. Айдера перевела взгляд на Мартина, её глаза сияли, будто ребёнок получил свою конфетку, а на устах играла мягкая улыбка. Она ушла, оставляя лишь запах отмытых от гари волос, точнее, шампуня со вкусом лаванды. Мартин закрыл дверь. В последний момент он увидел, как девушка, улыбаясь, помахала ему рукой и исчезла за стеной дома. Видимо, этот день будет долгим, как и отсутствие девушки. Но терпения у него много, как и времени. Это было его первой ошибкой.***
Месяц Заката Солнца закончился, уступая в правах пришедшему с ужасными морозами месяцу Вечерней Звезды. Рифтен тонул в снегу, что было редко. Обычно погода может припорошить улицы и вдарить инеем по растениям, а к началу года выпустить ужасные снегопады, которые к Восходу Солнца уходят в канавы, в Крысиную Нору лучше тогда не лезть — не выплывешь. Бывало, что снег не выпадал и вовсе, вот «радость» же для фермеров, ибо морозы бьют их растения, в итоге на следующую весну нет озимней пшеницы. Из столицы Скайрима, Винтерхолда, приходили вести, что весь город сковала жестокая нордская зима, с атморскими ветрами. Кто-то, кто очень нежный, уехал через телепорты в Коллегии Магов. Кто куда, были слухи, что некто осел в Морровинде даже. Туда мало кто стремится пока из-за песчаных бурь и, самое главное, корпруса. Он до сих пор оставался. Некоторые из людей и меров поселились в таверне в Рифтене. Очень удобно, кстати. Многие скоро уедут всё равно в Сиродил. А ещё оставалась большаааааая проблема. Эта проблема носила название «Кризис Обливиона». Около Рифтена за два с половиной месяца открывалось пять или шесть Врат. Жар и красное небо — верный признак, что очередной мальчишка захочет полезть, искать приключений, а одна имперка отправит его за стражниками, чтобы они патрулировали, пока она не вернётся. Долла Голд, мать девушки, была бы недовольна этими приключениями, но больше никто не знал, как закрывать это чудовище. Пытались, но никто не выживал, кроме одного ящера, который сказал, что лучше бы он туда не совался. Как девушка узнала, как закрывать Врата — до сих пор оставалось загадкой. Ходили слухи, что она закрывает Врата по всему Скайриму, что ожидаемо. Правда, последние полмесяца она не выезжала из Рифтена, говоря, что даже все планы Земель по ту сторону Соратникам и объяснила, как драться с этой нечистью. Глаза за последнее время были у девушки выцветшими, порой сияли чернотой с оранжевой окаёмкой, словно сигильские камни. В Морровинд вернулся Нереварин. Альтмер с интересным именем Рунил. Именно он закрывал Врата там. Говорят, он только на острове, а сам материк не трогает, но недавно это опровергалось получением сообщений, что в Морнхолде великое перерождение данмерского героя закрыло двое Врат по крайней мере. А там — хрен его знает. Их так много, Врат, что многие начали терять надежду. Нередко видно, как очередной человек, мер или зверочеловек плачет на плече друга, а порой и вовсе неизвестного ему или ей прохожего. Норды и данмеры с альтмерами упёртые, они не уедут из своего дома даже под угрозой жизни. А вот другие расы… в их странах начались волнения. Говорят, самая худшая ситуация в Сиродиле. Единственный, кто мог закрывать Врата, уехал, то есть Герой Кватча. Но Клинки справлялись. Такой сглаженной работы не было ни у кого, даже у Соратников, то могла признать даже Айдера. Кстати, о ней. О той, у которой цвет волос был вполовину серым, которой каждый шорох казался шумом приближающегося дейдра. У которой глаза света портала в забвение. Давно выцветшая зелень не спешила возвращаться, как и часы, что внезапно превратились в годы страданий. Её порой шарахались, но понимая, кто это, смеялись. Вот только имперке не до смеха. Она понимает, что сходит с ума. Айдера видит небо, синее, бескрайнее, а потом вновь красное, большую часть времени оно покрыто в трещинах. Вода казалась лавой. Девушка привыкла засыпать с тряпкой в зубах. Её крик не должен быть услышан. Она вновь тонет в лаве. В тот вечер в город заявился клинок. Благодаря своим связям, она успела приготовить для него радужный приём. Только он долго петлял, потому что её в городе до сих пор знали под другой фамилией, под другим именем. Пришлось выйти и самой искать гостя. Саурус, так звали редгарда. Он чуть не отморозил всё — от макушки до пальчиков ног. Что ему только оставалось, так это отдать письмо о том, как в Имперском Городе дежурит Баурус и у него есть что-то интересное. Айдера посмотрела на календарь. Завтра откроются новые Врата, если они не нарушат свою периодичность. Девушка знала, что все порталы по миру Мерунеза не соответствуют Нирну. Порой на соседних островах одни из Врат ведут в Солитьюд, а вторые в Чернотопье. Это невозможно предвидеть, зато есть надежда, что Айдера доберётся быстрее до Империал Сити в разы быстрее. Собрав вещи, закупившись успокоительным, она начала ждать завтрашнего дня.***
Высокий лицемерный город всё стоит непоколебимый. Выпрыгнув из портала на юго-западе от огромного белого сооружения, она решила не экспериментировать и оставила портал открытым, чтобы, если что, можно было вернуться. Айдера уже дважды ошибалась, хватило и этого. От неё пахло горелым, конечно, как не гореть! Девушка чуть не упала в лаву, еле зацепилась за скалу, что не дала ей совершить опасное падение. Надо было взять больше зелий левитации для полёта между островами. Не то чтобы она была жадной или денег не хватило, просто был недочёт в зельях. Хорошо, что всё обошлось, и она теперь медленно шагает в сторону входа, поглядывая, как озеро Румар копирует зимнее, пасмурное небо. Было относительно тепло, будто после бани вышла на озеро Хонрик и стояла, слушая тишину, которая разрушалась только всплеском рыбы. Тут не было тишины. Помимо неожиданного всплеска воды (у них Хонрик покрыт льдом!) слышно, как люди ходят, говорят, несмотря на поздний час. Солнце уже исчезло, но небо только-только начало покрываться звёздами-веснушками. Медленные облака плыли по ещё не тёмному небу, немного розовато-оранжевые, словно след ушедшего заката. А мимо проплывают птицы, тоже издающие свои звуки. Колесницы, едущие по дороге к Империал Сити. Уставшие путники странно смотрели на неё, дети показывали пальцем. У Айдеры не было сил отвечать. Усталость и раздражение — вот что в основном чувствовала девушка. И мимолетный страх, который приходил с ведениями, так привыкла их называть она. Сделав огромный вдох, имперка зашла в город. Талос Плаза встречает фигурой дракона, сделанного из белого мрамора, а так же начавшимся дождём. Мелкое недоразумение. В Рифтене уже снег, а тут нет и снежинки. Это ужасно, Айдера не понимала, как тут живут люди. Всегда один пейзаж. Даже застывшая осень Рифтена была красива. Даже она сменялась на зимы. А тут вечно одно и тоже. Казалось, даже луны с фазами такие же, как и всегда. Ничего не изменилось, только хмурая осенняя погода говорила, что тут что-то изменилось. Для них это зима, а для Айдеры — издевательство. Она ушла в северную сторону, которая была по левую сторону от дракона, освещённого тусклыми фонарями. В здешней таверне заламывали цены, будто тут императоры живут. Зато другие таверны, что находятся дальше от выхода, принимали дешевле. Как и тут, в таверне «Король и Королева» или как-то так. Дешёвая постель, еда по хорошей цене и качеству. Да, время заказать еду и горячую воду. Айдера после каждого похода через адские Врата ходила в баню дома, но тут есть только ванна с горячей водой, никакой печи. Не так жарко, нет сажи. Вот с сажей очень хорошо, да вот недостаточного тепла ей не хватало. Приходится довольствоваться тем, что есть. Её белая кровать была красивой и мягкой, до жути мягкой, у неё дома не такая постель. Теперь Айдера знает, что заменит в своём гнёздышке. Тяжело упав, укрылась под тёплым пледом и закрыла глаза. Нащупав свою повязку, Айдера завязала свой рот. За два месяца это более чем нормально для неё. Кошмары, преследующие её, давно стали обычными снами, но девушка всё равно с криком поднималась с кровати, порой падала, в слезах. Дрожала, понимая, что это сон, который не сбудется. Как и сейчас. Крик был неслышен, лишь шум, который вряд ли вышел за стены съёмной комнаты. Она чувствовала, как её видимая вселенная быстро тает, а на месте её — черные стены с красными каплями, которые стекали к полу по огромным шипам. Краска ли то али кровь — непонятно. Знает только одно: это её пугало. Сначала всё было спокойно, но с каждым походом, с каждыми криками невинных, девушка начинала ломаться. Что-то произошло с ней, что-то… непоправимое. Неправильное. Ужасное. Открыв дневник на последней исписанной странице, она начала писать ниже, о том, каково видеть то, чего нет. А самое главное — о страхе, который держала в узде. Это ли храбрость? Или отчаяние? Никогда не поздно повернуть назад, но сейчас дорога оборвалась, открывая мир, закрывая то, что было позади. Боль на сердце останется, она это понимает.***
Баурус смотрел на четыре книги, которые лежали на столе, где они встретились со спонсором. Айдера чувствовала его опасливый взгляд в её сторону. Она ещё держала в руках лук со стрелой на изготовке, будто кто-то ещё нападёт. Была как никто осторожна. Сама от себя не ожидала, что за какую-то минуту её заметят, не поднимут тревогу, зато падут почти все от стрел, выпущенных в глотки, а спонсору — в голову, промеж глаз торчало остриё. Баурус что-то говорил, но она не слышала. Открыла книгу первую, вторую. Третью и четвёртую, после чего посмотрела на клинка и нахмурилась. — Что интересного в этих книгах, что отличает их от других, — сказала имперка под нос скорее, нежели редгарду, после чего смотрела на красные, заглавные буквы. Они не зря были выделены так… жирно. — Баурус, у тебя есть чем написать? — Что-то нашла? — он склонился рядом с девушкой. Она указала на красные буквы, улыбаясь. — И всё? То есть, всё на видном месте? — Если что-то хочешь спрятать, положи на самое видное место, — пожала плечами Айдера, начиная зачитывать буквы. — «Зелёная имперская тропа… где башня касается полуденного солнца». Вероятно, что башня и зелёная тропа — это Имперский Дворец с его садами. А полдень — это время. — Действительно, если хочешь спрятать, — Баурус не стал продолжать. — Я думаю, ты сама справишься с этим, а у меня работа. Джоффри сказал немедленно вернуться, как мы закончим с этой частью. Надеюсь, буду охранять Мартина в Храме Повелителя Облаков. Тебе туда и надо будет вернуться. — Если ты мне отметишь это место на моей карте, — Айдера дала пергамент Баурусу, убирая книги. — Я бы выкинула это, но они, наверное, дорого будут стоить. Хотя бы три из них.***
Она чувствовала, как Книга звала. Странно, да? Кричит, будто настоящая. Вот она берёт (или не она?) клинок и убивает невинного ящера. Теперь Айдера в рядах Рассвета. Рассвет разгорается. Рассвет зовёт. Близится время очищения. Голоса в голове говорят, что теперь она свободна, но девушка не чувствует этого. Лишь тяжесть того, что она наделала. Перед глазами пелена. Красный дым, будто в Мёртвых Землях, а вместо людей — дреморы, которые её не видят. В руках оказывается клинок, который так и твердил убить, убить, убить! Книга манила больше, чем кинжал. Но всё равно начала она с двеморы, которая шипящим голосом интересовалась у другой, насколько холодно сегодня в пещерах под башней.***
Мартин читал очередную книгу, в которой говорилось о том, как правил очередной монарх. Это было бы на самом деле интересно, если бы он не думал о том, что сам — сын относительно недавно ушедшего в Этериус императора. Мужчину это озадачило, особенно то, что о простой жизни священника время забыть. Пролистывая жизнь своего кровного отца в многотомнике, он понял, насколько тяжёлой была его жизнь, но он будто видел всё, что будет, знал, какие события к чему приведут. Мартин не мог. Единственное, что он умел, это успокаивать пришедших за помощью людей в часовню, боги помогут, пусть он сам в то не верил. Он не святой, даже простой священник совершал ошибки в прошлом. Поклонение даэдра — одна из самых ужасных. Не может наследник рубинового трона совершать такое. Хотя можно продолжить тему, что человек такое существо, которое не может не совершать ошибки. Жизнь Уриэля полна загадок и тайн, как и его смерть. Как ассасины узнали, где произошла утечка: поди разберись. В серых глазах сияла усталость. Ужасное бремя для сына фермера. И вот, Мартин чувствует, как усталость огромной чёрной тенью подбирается к нему, невидимый враг, с которым он встречался час от часу. Он проигрывал, да, он не боится принять своё поражение, как делают только сильные. Но он не готов сдаваться сейчас. Дремота нависла, будто грозовая туча, готовая вот-вот разразиться. А у него нет зонта, чтобы укрыться от этой бури. Они одни: холодный, беспощадный враг, который силой стихии готов сносить города, да сын с божьей кровью в жилах, с огромными мешками под глазами. Глаза предали его, лицо предало, тело едва стоит, а руки от мимолётной слабости не удерживают зачастую чашку собачьего чая. В чае видны отражения его личности, то, кем он является. Кошмары его не мучали, но ему казалось, что всё, что он видит в кружке, похуже, чем веяния Вермины. Это его серые глаза, но лицо было будто постаревшее на несколько лет. Уриэль смотрел оттуда с осуждающим видом. Что он хочет? Недоволен им? Кажется, никогда не понять, зачем судьба играет с ним такие шутки. Вчера Мартин выходил за пределы главного холла, на улицу. Воздух был настолько чист. Непривычно чист. Гонец принёс газету, в которой говорило, что весь Скайрим засыпало, даже Рифтен. Особенно столицу. Он понять не мог снег. Пока он рос, за окном был один пейзаж. Листья, что никогда не опадут, пестрили обыкновенной зеленой. Изумрудные стебли, которые держали красивые полевые цветы перед самым домом. Дальше всё покрывалось желтизной и далёкое золотое поле забирало большую часть земли. Как и его забытое детство. Здесь нет холода, поэтому Мартину скайримская зима чужда. Мужчина пытался писать Айдере, но все письма остались без ответа. Последнее содержала не много в себе, каково жить в вечном холоде. Странно спрашивать кого-то это, если ты недавно начал это ощущать на своей шкуре. К примеру, сейчас идёт снег. И вчера шёл. И позавчера. Кажется, он не прекращается целую вечность. В это время года у них холодно тоже, но не настолько. Скорее похоже на то, что люди севера называют «осенью». У них тоже желтеют листья и опадают, но тут же, всего за неделю, всё возвращается к жизни. Для Мартина всегда существовала лишь календарная зима. Но настоящую вьюгу он никогда не встречал до сегодняшних дней. Со стены открывается прекрасный вид. Пушистые «мухи» падают на заснеженные поля, которые тянутся далеко за Бруму. Город кажется таким крошечным и тёмным отсюда, пусть он, наверняка, припорошён со всех сторон. Голые деревья. Не казалось, что они мертвы, всего лишь впали в спячку, лишь сосны и ели. Сосны и ели всю зиму торчат, лишь весной у них появляются новые иголки. Новая жизнь — всегда прекрасно. Так же отсюда видна Башня Белого Золота. Мартин мечтает побывать там, взглянуть на тех людей, но в то же время боится. Это странно, ведь главной причиной было то, что Мартин до конца не принимал то, что он будущий император. Между книгами он выходил из холла, доходил до своей комнаты, сидел некоторое время. Не спал, но всё время думал. Ночи напролёт. Джоффри каждый раз спрашивал утром, выспался ли Мартин. Улыбаясь, он говорил, что он бы поспал ещё. Что не совсем неправда. Но вот сколько спал, он не знал. На этот вопрос он отвечал по-разному: ложь, ложь. Эти люди так любезны с ним, так добры и услужливы. Он не хочет службы, он хочет только дружбу. Наверное, это Мартин увидел в русой имперке. Она не претворялась, как и эти люди, но не видела в нём императора, как Клинки. Простого человека. Ведь он в первую очередь человек. Самое главное — остаться Человеком, что бы не случилось в твой жизни. В этот заснеженный день пришёл Баурус. Это был редгард, который только отдал честь Джоффри, как направился к Мартину. Имперец помнит, что старик говорил ему о нём: он чувствует сильную вину перед тем, что не смог уберечь его отца. Он почувствовал это на себе, каждый день этот человек просто стоял и… охронял? Приносил еду, воду. Избегать приёмов пищи стало труднее. Казалось, его хотят откормить. Он священник, ему хватает каши утром, да супа днём, но вот вечерний приём действительно роскошь для простого… а, постойте, точно. Мартин в очередной раз уносит ужин в комнату, где выбрасывает в мусорку, припорошив использованным пергаментом. Это выйдет когда-нибудь ему боком. Как и то, что Баурус чуть ли не сидит в его комнате и следит, как он читает молитвы перед амулетом Акатоша, замаливая грехи свои и других, а потом опять думы, не дающие ему спокойно спать. Теперь — жёстче. Баурус сказал, что Айдера ушла в самое горячее во всех смыслах место: в логово тех ассасинов, которые убили императора и украли Амулет Королей. Как раз за последним она туда ушла. Наверное, это ужасно, ведь она могла и не вернуться, поэтому молитвы стали дольше, даже во время обеда (Баурус пытался в это время достучаться до Мартина, но без толку — он просто был сосредоточен на цели). — Баурус, пойми, в первую очередь — я священник Акатоша, — сидел над ужином Мартин, а напротив стоял редгард. Человек понял, что будущий император недоедает, поэтому настаивал, чтобы Мартин ел при нём. — И, нет-нет, да я ставлю мои обязанности, как священника, в самое начало листа обязанностей. Пожалуйста, друг, не пытайся быть навязчивым. Для меня перестать священником, как тебе начать вместо катаны использовать лук, понимаешь? — Если это значит защитить вашу жизнь, то я согласен, — произнёс Баурус. Мартин вздохнул. — Я не ожидал, что ты поймёшь, — посмеялся имперец, зевая и отодвигая свою порцию. — Можешь взять, я наелся. Баурус не стал говорить, что Мартин даже не проглотил и куска. Имперец вновь молился. Шла седьмая ночь после того, как вернулся Баурус, но тишина до сих пор не рухнула. Сон раз в три дня, не более четырёх часов, единственные дни, когда он не молится. Потом, с рассветом, уходит на завтрак, как всегда. Эта долгая ночь, казалось, не хотела закончиться, но вот, он сидит и, поблагодарив, начинает есть гречневую кашу. Она быстро ушла, как и чай, три чашки чистой заварки. Джоффри странно смотрел на то, как наследник проливает заварку через края пятой кружки, а потом и вовсе роняет её. Поставив чашку на стол, он начинает вытирать. Он не дал приблизится ни одному клинку, говоря, что это его вина — ему и убирать. Мягкая улыбка скользнула на лице Мартина, после чего он берёт кружку и залпом выпивает половину. Джоффри и Баурус не считают это нормальным. Обоим кажется, что наследник не спит вовсе. Очередная книга — очередные записи. Он почти клюёт носом ближе к вечеру. Странно, человек не может вспомнить, что ел на обед. Но он точно не молился. Такое незабываемо. Смотрит на то, как на книге расплывается пятно от чернил. Глаза сами закрываются. Мартин надевает шерстяную накидку и выходит на улицу, чтобы окунуться в снег. Холодная вода не помогает, как и ледяная, зато белое одеяло, колючее, заставляет думать трезво. Он смотрит, как клинки сменяют друг друга. В этом есть что-то. Какая-то закономерность. Блеск уходящего заката медленно тает, оставляя темноту. Ему нравится смотреть, как исчезает этот день. Он не имел смысла, как и немногие другие до него. Баурус выходил, но получил ответ, что всё в порядке, он ещё посидит и посмотрит, как тяжёлые облака закрывают зимнее небо. Непривычно хорошая погода была проигнорирована наследником за книгами и очередными самокопаниями. Но вдыхать воздух Джерролов это нечто, даже тот факт, что он не привык, не мог отменить то, что ему нравилось. Конечно, это не его часовня в Кватче, но всё же лучше, чем ничего. Мартин часто думал о людях, что погибли там, на поле брани. Он не мог оттолкнуть мысль, что это его вина. Странно, как быстро он принял вину и как медленно принимает свою драконью кровь. Священник чувствует ответственность за тех людей. И словно старая рана открылась. Вновь и вновь он возвращается в ту ночь. Мартин не может идти дальше, как это смогла Айдера, которая не то, что увидела Врата, она их закрыла. Какой храбростью или безрассудством должен обладать человек для того, чтобы пожертвовать собой и закрыть портал в забвение. Он, оказывается, немного задремал за мыслями, иначе он бы раньше заметил, как несколько клинков несут кричащее и брыкающееся тело, иногда шепчущее. Мартину смутно знаком этот смех. Он не видит кого несут, но слышит, как Джоффри, помогающий им ругается, но не так, будто он недоволен. Он обеспокоен? — Что за ужасное существо способно на такое? — слышно издали. Мартин вглядывается в темноту. Сна будто и не было. Чем ближе они подходят, тем холоднее на его душе. Он видит, как знакомая, очень знакомая рука сжимает книгу. Он однажды видел это, нет сомнений, ему уже носили до невозможности изуродованную девушку, которую он за три бессонных дня поставил на ноги, ну, относительно. Залитое кровью чело не выглядело, будто человек кого-то побеждал, будто некто был убит перед самим носом ребёнка, а тот от шока не может и вымолвить слова. Выгнутая под невозможным углом правая рука, он кажется её уже лечил, булькающие хрипы, кровяное отхаркивание, дважды за небольшой промежуток похода. Её поворачивают к полу, на траву. А глаза светятся загробным, красным, отсюда казалось, что из них брызнули кровяные слёзы. Книга в руках девушки будто высасывает из неё силу. Лицо… он знает лицо. Русые волосы, прямой нос с небольшой горбинкой, знакомые шрамы. Он их видел, ладно видел! Он САМ их лечил, своими руками. А потом случилось то, чего Мартин боялся больше всего. Её вырвало кровью. Кровью на снег, где занимаются клинки. Её поддерживали другие, но она не могла стоять, только кричала о чём-то. Это был даэдрический. И это была Айдера, кричащая забрать книгу из её рук. Мартин вскочил и метнулся к ней, будто ни разу не видел. Как мужчина и предполагал, сломанная рука, рёбра, повреждённые лёгкие. И большое количество негативной, даэдрической энергии. Она будто всосала её из воздуха. Здесь он чист, но где она была, пространство было отравлено, что и послужило ей заболеть. Книга, которую она держала, дала Мартину интуитивно. Только взяв в руки её, он от неожиданности выкинул. — Не трогайте эту вещь, — тихо сказал Мартин, пытаясь телекинезом взять это. — Айдера из-за этого.. Акатош! Это Мистериум Заркса!? Несите её в холл, я ей займусь. Быстро. В ту ночь Мартин был серьёзен, как никто иной.***
Джоффри сидел у кровати Айдеры, посматривая, как плавно Мартин водит руками с золотистой магией. На лице наследника появилась испарина, когда он на мгновение замер в области грудины. Казалось со стороны, он пытался достать нечто из тела молодой имперки, но каждый раз Мартин чувствовал себя, будто он, опытный рыбак, упустил свой улов. Имперец выглядел очень уставшим, но опасность, которая подкралась со спины, придала бодрости целителю. Баурус стоял у двери, готовый побежать за лекарствами, если на то будет воля грандмастера или сына императора. Бедный парень чувствовал двойную вину, ведь если он пошёл бы с ней, возможно, этого не произошло бы. Она бы сидела тут, за столом, давала бы присягу, как новый клинок. Редгард знал, что Джоффри хотел её посвятить в орден. Но сейчас возможная сестра была между жизнью и смертью, иногда крича на незнакомом языке, дёргаясь и брыкаясь. Бред девушки, казалось, не имел конца. Шёл второй день, Мартин не спал, не ел, молился и лечил пострадавшее тело и душу. Баурус отчётливо слышал, как будто это произошло минуту назад, Мартин кричит, чтобы они не трогали эту книгу, после чего накладывает тонну заклинаний на скорую руку, теперь это даэдрова книга в неком подобии пузыря, который светился оранжево-чёрным светом. Причём тут даэдрова магия — редгард не знал, разве что мог предположить, что эта книга просто высосала светлую ауру, оставляя лишь следы ужасной магии. Но до сих пор пузырь не лопнул и некто не сошёл с ума, как Айдера. Что подавало мысли, либо это с ней началось задолго до книги, либо пузырь делал свою работу. Баурус склонялся ко второму варианту. Но первый тоже имел место быть. Своими глазами видел, как та вырубила в канализации всех, не успели те и среагировать. На мгновение тогда редгарду показалось, что глаза светились красновато-оранжевым цветом, будто она видела перед собой не людей, а какой-то скот. Страшно. К середине месяца Храм посетили два неприметных сначала клинка. Кая знали, как человека со скумовой зависимостью, а вот о его ученике вообще некогда не слышали. Альтмер под золотой мантией носил лёгкую сталгримовую кольчугу, а на спине красовался меч и щит из того же материала. Мер смотрел на заснеженную крепость и вымолвил, что снег похож на пепел, только холодный, да тает, на что старина Кай посмеялся. Вроде, ровесники (Кай даже младше на 3 месяца), да вот с развитием эльфы часто тормозили. Рунил был странным чадом, перетерпев все ужасы Красной Горы, став господином Телванни, оставался слишком доверчивым и легкомысленным, инфантильным, можно сказать. Но, с другой стороны, на него можно было положиться, ответственный до безобразия. Если что-то пообещал: в лоб разобьётся, но сделает. Это он усвоил, когда поднимался по служебной лестнице в том же самом дому волшебников. Джоффри с улыбкой приветствовал старого друга, косо смотря на молодого (относительно) высокого эльфа с закрытым правым глазом и с шрамом, проходящим чуть выше от брови и ниже, к щеке. Кай пожал руку грандмастера, а потом и вовсе обнялся с ним. Им надо многое рассказать друг другу. Как и то, что его ученик, ставший грандмастером в Морровинде, держался не то что в тени, его вообще не было ни видно, ни слышно, ни известно. Даже возраст, который был известен немногим, как Джоффри. — Да, скверное дело, — отпивая из кружки мёд (ему давалось больших усилий отказаться от скумы). — То есть, мы понятия не имеем, где Амулет Королей? — Нет, старый друг, — отвёл взгляд на выходящего из комнаты Мартина. Вид у него был тот ещё. — А это, получается, наследник, да? — тихо поинтересовался Рунил у Джоффри. Тот кивнул. — Ему поспать не помешает, никогда не видел, чтобы священники выглядели… ну, так. — Он не отходит от постели Айдеры, — ответил альтмеру грандмастер. — Девушка нахваталась даэдрической магии от Мистериума, — Джоффри показал на лежащую на столе книгу, окружённую защитными чарами. Рунил, откашлявшись, встал со стула и подошёл к ней. Альтмер сначала подумал, что ничего плохого нет, но это был настоящий ужас. Эта книга и правда излучала огромное количество негативной энергии, барьер всего лишь оттягивал неизбежное. Энергия собирается внутри пузыря, не уходит. Но самое главное: маг Телванни понять не мог, как такой ужасный защитный механизм не лопнул в первые же часы. Даже если он сделан на основе тёмной магии. Он взял в руку заклинание с лучшими защитными качествами, но состоящее из энергии аэдра. Человек, сотворивший этот защитный барьер явно знаком с даэдрической магией, но более поверхностно, чем он с посохами (он знал их средне, что неплохо для новичка). Мартин уронил чашку с собачьим чаем, только завидев, как альтмер пытается снять защитные чары. — Не надо, я еле их сотворил, — с ужасом в глазах подошёл наследник. Рунил про себя посмеялся, так вот он, даэдропоклонник, который сделал это. — Твои знания даэдрической магии ужасны, — сказал Рунил. Мартин сглотнул, но не сказал и слова альтмеру. Но то, что он сразу понял, чья это магия, говорило лишь о том, что маг он явно не из новичков. Он бы ему признался, совершил грех, но только вот воспоминания тех дней слишком коробили Мартина. В самом деле, он не хотел вспоминать дела и ошибки минувших дней. Наследник вычел из этого урок, но жизнь не собиралась отпускать его. Он до сих пор помнит, как обучался этой проклятой магии, как она текла по жилам, наполняя пьянящей силой и лживым могуществом. Сила завораживает, убивает. Тот, кто ей владеет, обретает и огромную ответственность за силу. Мартин это понимал, как никто другой, теперь на нём лежит тяжёлым грузом вина. У наследника Уриэля было тёмное прошлое, действительно. Какая ирония, да? Наверное, даэдрический принц потому был очень рад увидеть в своих рядах такого ученика. Сейчас это было кристально понятно. Как он был глуп. Разрушив пузырь, мер пустил энергию, потекла от книги, но альтмер лёгкой рукой собрал небольшой кусок этой реки. То заклинание, которое он хотел наложить, не смогло бы вынести эту силу, пришлось делать посильнее, затем пропитать отрицательной энергией. Рунил знал, кого попросить подпитать его заклинание. Взгляд скользнул к уставшему человеку, который стоял ровно в нескольких шагах от него. — Только я начну накладывать защитные чары, ты должен изменить их направленность, чтобы они работали не только на защиту, а на превращение даэрической энергии в обычную. Я начну на счёт три. Раз… два… «Три» стало начало использование защитных чар. Мартин не успел сразу отреагировать, поэтому попытался догнать, из-за чего чуть не разрушил полностью заклинание. Книга впитывала защитные чары, словно губка. Не было никакого пузыря, что давало огромное преимущество: рассмотреть поподробнее эту книгу. Пропитавшись магией, Мистериум упал на стол, подскочив один раз, открылся где-то на одной трети от начала. Рунил осторожно взял книгу и пролистал. Пальцы касались напряжённых от магии листов, но в основном, заклинание удалось. Это ужасное чудовище было заперто в эластичном «костюме» из магической плёнки. Альтмер отдал её Мартину, который медленно принял Мистериум из рук мага Телванни. Мартин положил книгу на стол. — Спасибо, друг, без тебя, я бы не справился, — он признательно кивает. Альтмер же оседает на стул. — Это одно из самых тяжёлых заклинаний, которые я когда-либо делал. Рунил, — протягивает руку принцу. — Мартин, — кивает имперец, чувствуя, как кольцо нового знакомого впивается в руку. — Так вы Нереварин? Наверное, нелегко расти одному, — его голос дрогнул. — Думаю, если бы не это, я бы и вовсе не стал тем, кем я сейчас являюсь. Ваш Отец нашёл мне место, спасибо ему, — Рунил заметил, как мужчина сменился в лице. — Простите, если задел, вы, как я знаю, его ни разу не видели за всю сознательную жизнь. — Наверное, проблема в том, что я не чувствую себя императором, — человек поднял осколки с пола, после чего пригласил гостя в столовую. — Я не похож на Него ничем. Судьба явно посмеялась, поставив меня в ряд драконорождённых, — Мартин налил себе чая, после чего сел за стол. Рунил взял кружку мёда, после чего сел рядом с наследником. От него не веяло величием или какой-то недосягаемостью, как он думал об Уриэле. Это был обычный человек со своими ошибками, проблемами и переживаниями. — Ты боишься, — утвердил альтмер, пока Мартин про себя ответил, что его собеседник как-то спокойно говорит с ним. Не как клинки, остальные клинки, если быть точнее. Даже когда он говорил с Джоффри, в его глазах была некая преданность. Этот юноша же не чувствовал себя неуютно рядом с ним, не видел в нём идеала. — Я знаю, как ты чувствуешь себя. Когда меня назвали Нереваром Возраждённым, я испугался. Настолько, что готов был убежать на край света и кричать в небо. С этим приходило отрицание. Знаешь же, да? — Конечно, — кивнул Мартин. Слишком тяжёлая голова у него, слишком. — Это лежит виной, ведь… — …ты не хочешь никого подвести, — закончил Рунил, выпивая из горла. — Ты не считаешь себя таковым, но всё равно чувствуешь это. Мартин вдруг начал понимать Айдеру, ведь та, наверное, тоже отрицала, что по уши в делах божьих. Ему было уютно рядом с альтмером. Он чувствовал, что в будущем они непременно станут друзьями.***
Айдера сидела на выступе в Храме Повелителя Облаков. Она чувствовала себя пустой. Будто внутри нет ничего, кроме всепоглощающей пустоты. На самом деле, ей было о чём подумать. О кроваво-красном небе над головой, о красном тумане в голове. Потерять связь с реальностью, вот к чему катилась её жизнь. Она чувствует боль в груди, как повязка тянет грудь, как рука в бинте приживается к телу. Как слёзы стекают по щекам. Её жизнь шла под откос. Холодный ветер теребил её короткие волосы, которые выпали из хвоста. Она чувствует, как на неё смотрят клинки. Как один убежал, наверное, говорить Джоффри, что гостья находится не в кровати, а на улице, на беспощадном ветру почти голая. Ну, длинная ночная рубаха её не согревала так, как она хотела бы, но достаточно, чтобы просидеть на улице и отморозить последние мозги. А отсюда и правда вид прекрасный. Она смотрит на то, как в Бруме зажигаются огни. Ночь упала на этот израненный мир. Ночь была припаркой, но не лечением. Она слышит, как сзади скрипучая дверь открывается и со всей силы врезается в стену. Айдера повернула голову в сторону звука. Джоффри с ужасом смотрел на девушку. Ей за эту шутку многое прилетит. Она встаёт с каменной кладки и потихоньку спускается к грандмастеру. Имперка чувствует вину перед этим стариком. Встав перед ним, девушка заметила, что на его лице борются несколько эмоций, от страха до непонимания. Айдера немного улыбнулась, после чего обняла старика, но не смогла даже и слезы выдавить. Гостья чувствовала, как вопросы ссыпаются в её голове. После того, как она взяла нож в руку, она не помнит ничего. От слова «пустота». Как получила такие ранения та ещё история, которую она, наверное, никогда не узнает, но попытаться стоило. Надежда, говорят, исчезает последней. Наверное, её душа не сгнила только из-за неё. Они сели за стол в холле, поближе к очагу. Тут был завал книг, и одна явно выделялась среди остальных. Айдера смутно помнит, как её разум разрывался между тем, убить девушку или взять книгу. Так она взяла её. Наверное, потому память не могла вернуться. Наверное поэтому она находит себя кричащий посреди холла, отходящей от порождения самого даэдра. Из соседней комнаты выбегает кто-то, она не замечает их, лишь их топот, а ещё как они усердно зовут её по имени. Её плечи сжимают до невозможности, но она отрицает, что она вытворила. Она помнит, как вырезала под чистую пещеру, даже того невинного ящера. Она почти чувствует вкус крови в своём рту, как она капает с губ на тело, из которого вырвана печень. Кровь капала по подбородку, потому она облизывается, не хотя упустить и капли. Она подходит к человеку в красном и начинает улыбаться. Человек дрожит, что-то пищит, не может даже подняться и убежать от чудовища, которое стоит перед ним. Эта душа, сестра, сошла с ума, начиная убивать всех. В груди у неё кровоточащая рана, но она её не чувствует. Человек кричит. Агония ломающихся костей. Они хрустят, будто свежий снежок. Они показываются из плоти, в крови. Она рубиново-красная потихоньку вытекает сначала, а потом начинает фонтаном вытекать из открытых переломов. Кинжал врезается в грудину человеку. Багряновое пятно растекается на красной ткани, а с губ слетает хрип. Струйка крови стекает по подбородку. Это тело можно оставить, шансов на спасение не осталось. Разве что можно обезглавить человека, чтоб уж наверняка знали, куда вступали. — …дера… Айдера! — кто-то трясёт её за плечи. Девушка смотрит в серые глаза испуганным взглядом. Она не видит ничего перед собой, только глаза человека, которого видела только один раз в жизни, да получала навязчивые письма. А сейчас она сама тянется к нему, как спасению, но то, что она увидела, оставило след. Не даёт даже двинуться с места. Она просто замёрзла и смотрела в лицо имперца, который что-то говорил, сжимая за плечи, но она не слышала. Перед лицом всё ещё стояла картина убитых людей. — Я… я вспомнила, — запинаясь, сказала осипшим голосом Айдера. — Я их всех убила, до единого, — она хихикнула, после чего заплакала, сжимая рукой ночную рубаху. В холле стояла тишина, нарушаемая всхлипами Айдеры. Все знали, что срыв — то ещё состояние, поэтому никто не трогал девушку, которая подарила надежду, закрыв Врата в Кватче. «…тьме наступающей противно».