***
— Я на самом деле думал, что ты немного другой. — произносит Тэиль, отпивая горячего чайку. — Более холодный что ли… — У меня просто ботокс. — Серьезно? — Нет. -… — Это была шутка. Смейся. — Ахахах — Таким ты меня представлял? — спрашивает уже мягче Винвин, убирая эту холодную маску неприступности. — Да, таким! — увидев немного погрустневший взгляд, Тэиль поспешил извиниться. Не так он себе представлял их первый нормальный разговор и попутно говорит это Сычену. Они оба еще раз неловко улыбаются, и китаец даже вспоминает их почти нормальный, даже длинный разговор. — Как-то тебя пьяного притащил друг и ты целый час плакался мне, что Солнце не в зените. После я спросил про значения этих слов у знакомых, но все равно ничего не понял. Но чувствую разговор был душевный. Ты мне даже что-то отвечал, когда я по-китайски на тебя матерился, — по покрасневшим ушам было понятно, что Муну за такое стыдно и скорее всего стыдно вдвойне, потому что он эту часть своей биографии совершенно не помнит. Увидев, как сосед почти что топится в зеленом чае, китаец решает разрядить обстановку. — Да не парься ты, я и не такое пьяный творил! Раньше… Так что ты хотел у меня спросить? — Ох, это… — Тэиль все не мог придумать, как бы так плавнее перейти к сути проблемы, но что-то сейчас в башке ветер, а от раздумий мигрень, поэтому он решает сделать все быстро и безболезненно, слово занозу вырвать. При чем тут заноза, астроном тоже не понимает. — Короче, ты не мог бы спросить у Накамото Юты, кто ему нравится? Сычен давится, и Тэиль тут же спешит к нему на помощь. Постучав пару раз по спине и удостоверившись, что пациент жить будет, извиняется за свою прямоту и начинает жалеть вообще обо всем разговоре в целом. Но китайцу уже не по себе и ему ну очень интересно, зачем и почему он? Опять же. — С чего ты взял, что он мне ответит? — тот момент, где Сычен интересуется, откуда вообще его сосед знает о японце, решает пока опустить. — Ну я видел, как вы общаетесь, подумал, что хорошие друзья. — Он вообще меня не спрашивает, когда собирается на мне повиснуть. Наше знакомство вообще произошло… не важно! Зачем тебе это вообще? — не понимает китаец. У него закрадывается мысль, и он совсем не хочет оказаться прав. — Нууу… — мыслительный процесс у Мун Тэиля все еще работает фигово и кроме как говорить все на чистоту, на большее он не способен. — Ты слышал о новом клубе в универе? Купидон называется. — Нет, я не то, чтобы на учебу часто хожу, — и не то, чтобы у него была совесть о таком беспокоиться. — Эм… ну в общем, мы с друзьями открыли клуб, в котором помогаем одиноким сердцам обрести счастье, что-то типа того. — Что такое «одинокие сердца»? — Ох, ну это когда у девушки нет парня, а у парня нет девушки, ну или у парня нет парня… — Спасибо, я понял! Так вот о чем мне босс плакался. — записав новые слова в свой словарь, который, к слову, был уже почти исписан, Сычен попросил продолжить рассказ. — В общем, дела у нас шли как нельзя плохо, но затем у нас появился клиент. Некая девушка попросила помочь некоему Юте с его любовью. Мы выяснили, что неким Ютой является инженер Накамото. Проследив за ним некоторое время, мы заметили пока единственного человека, с кем он общался, и это был ты. Я узнал тебя, и мои друзья сказали, чтобы я попросил у тебя помощи. Ну вот как-то так. — Я не понял слова «некий» и «проследив», но суть уловил. Но я бы не сказал, что мы такие уж друзья. Это он ко мне липнет с признаниями в любви, а я просто устал от него отбиваться. Я понял, что в Корее это домогательством не считается. — С признаниями в любви? — Ну сам знаешь, как у вас тут. За щечки подергаете, за жопку пощупаете. Я уже привык. — совершенно спокойно произносит Вин и так всем якобы известные факты. Но видя некое замешательство на лице собеседника, задает вопрос на тип: «А че не так что ли?». Тэиль говорит, что в общем-то да, он и сам такой грешок имеет, но просто так люди все равно к другим не пристают. Да и в целом, любителей потрогать чужие пятые точки не так уж и много, как может показаться. А уж тех, кто говорит о любви напрямую и того меньше. И если к тебе пристают больше трех мужиков, а ты вроде, как и сам парень, то стоит наверное задуматься. У Сычена как раз начальник, два друга, один клиент и один одногруппник, и того полный набор любителей чужих задниц. Последняя кстати не зря чувствовала подвох, ох не зря. — Думаешь стоит заявить в полицию? — интересуется Сычен, заглядывая в рядом лежащий телефон. — Нет, все не так страшно! Просто поговори с ними, может они и правда ничего такого не подразумевают. Всякое бывает, — Тэиль поспешил отговорить своего соседа от поспешных действий, не нужны тут никому лишние проблемы. Но просит быть все равно аккуратнее, ведь Винвин привлекательный малый, и Сычен его за такие слова даже благодарит. — Я мог бы помочь, но если этот идиот решит, что мы с ним друзья, век не отстанет. И что тогда делать? — Тебе так не хочется с ним дружить? Ну в смысле, это выбор каждого конечно. — Не то чтобы. Просто таких приставучих на дух не переношу. Потискают, в объятьях задушат, а я еще жить хочу, — взглянув в телефон еще раз, Сычен замечает, что пора бы разговор заканчивать, или они оба будут как зомби. — Слушай, причин, конечно, отказывать тебе у меня нет, но и желания помогать тоже. Давай я подумаю, ну или может спрошу кого на потоке, вдруг кто знает. — Спасибо! Выручишь. — Тэиль, на самом деле, так пригрелся на стуле, что готов прям тут уснуть. Но взяв себя в руки, все-таки отрывает свою каменную тушку от теплого места и тихо плетется за соседом в их скромную обитель, в голове прокручивая долгожданное воссоединение с кроватью. Несмотря на то, что его режим сна полетел к херам, он все равно рад. Не каждый раз выпадает поговорить с соседом по комнате. Заходя в комнату, первое что делает Тэиль, оно же единственно возможное, падает на кровать. Сычен про одежду напомнить хотел, ну или про то, что люди под одеялом обычно спят, но услышав сонное сопение, только пожал плечами, разделся и сам наконец-то блаженно пристроился на своем ложе.***
Сычен познакомился с Накамото случайно. Тот прижал его в туалете и, как на тот момент показалось китайцу, очень нагло нарушил его личное пространство. У него тогда в запасе слов было только: "пожалуйста", да "простите", оттого по сей день Сычен не знает причины столь внезапного близкого общения, да и на самом деле знать ему этого не хочется. Когда Вин выучил пару матов, в числе которых был краткий вариант «отвали по-хорошему», он поспешил поделиться этими знаниями с Накамото, но тому явно было наплевать. В дальнейшем Сычену надоело биться об стенку, и он решил просто игнорировать влюбчивую коалу. Было ли это на руку японцу или нет, Сычен не знает, но бывает, ловит себя на мысли, что японца ему жалко и размышляет о том, стоит ли тому уделить хоть щепотку своего внимания. Но тут Накамото начинал опять лапать за зад, а Сычен грозился послать его к праотцам. Данные отношения были, так сказать, привычны, и никому глаза не резали. Оттого грань между шуткой и «не шуткой» у китайца знатно стерлась. Но коль Юта дальше обнимашек не лезет, то и Сычен особо по этому поводу не загоняется. Но тут просьба соседа заставляет Дуна задуматься. Неужели японец может быть неуверенным в любви? Сычен почему-то чувствует себя немного обманутым, но почему, понять не может. Если бы кто-нибудь его спросил, что есть Накамото, он определенно бы сказал, что он эгоистичная тактильная машина убийств и явно в себе уверенная. Поэтому вероятность смущения перед признанием какой-нибудь девушке равна нулю. Не то чтобы он его хорошо знал, конечно. Сегодня понедельник - день тяжелый, и Сычен привык, что в этот день его особенно обожают, потому что «я так соскучился за эти выходные, моя китайская булочка!». В эти самые выходные, Дун устроил себе мозговой штурм, разбирая по полочкам такого человека как Накамото Юта и в итоге не пришел ни к чему хорошему. Оттого решил помочь Муну, ведь если Накамото найдет свою любовь, он наконец от него отстанет. — А вот и моя китайская булочка! — Юта налетает на Сычена в аудитории за пять минут до начала пар и просит что-то типа разрешения присесть рядом, но, конечно, эта просьба условная, и японец уже давно свои пожитки перенес. — Я скучал! — и снова лезет обниматься, как будто кошку свою тискает, не зря их в Японии обожают. — А ты? Впрочем, можешь не отвечать. Сычен вообще-то никогда не отвечает, да и разговор не поддерживает, но тут, поворачиваясь к одногруппнику лицом, заставляет того не на шутку удивиться. Оно и понятно. Японец напрягается, а в голове одно «доигрался», но поняв, что бить его не собираются, немного расслабляется. — Можно вопрос? — Накамото почти не дышит и одним взглядом спрашивает, с ним ли это сейчас разговаривают, на что Сычен только глаза закатывает и просит перестать дурачиться. — Знаешь, я от тебя только пару китайских матов слышал, и одну просьбу поделиться с тобой ластиком. Возможно, у меня слуховые галлюцинации? — Очень смешно, шутник. Зря я только это начал. — наигранно потирая глаза, якобы от большого раздражения, Дун начинает делать вид, что отдирание жвачки от парты куда более интересное занятие, чем их конверсейшн. На что Накамото, естественно, реагирует и возвращает внимание к себе. — Спрашивай, что хочешь! Хоть значение числа Пи. — Серьезно? — Иногда мне становится скучно… Конечно, начать разговор, то он начал, а как спросить, Сычен не подумал. В его голове был идеальный план, в виде прямого вопроса, но полетел он в тартарары от слишком внимательного взгляда напротив. Он не знает почему, но резкое желание отступить окатило его, что холодной водой из пластмассового тазика. Тогда, на задворках его разума появилась мысль, что ответ он знать не хочет. И Дун даже догадывается почему, но быстро отмахивается от наваждения. Собирает последние крупинки здравого смысла и открывает рот в тот момент, когда преподаватель вежливо просит всех заткнутся. Сычен думает, что не судьба и даже как-то облегченно выдыхает. Но тут со стороны уже заинтригованы и надоедать планируют до конца дня, а то и больше. — Ну так, что за вопрос? — Накамото спрашивает шепотом, почти на ухо. Сычен его бьет, указывая на преподавателя и агитируя слушать того внимательно, хотя сам терпеть не может этот злосчастный предмет современной истории, зачем он вообще нужен. Но японец так просто сдаваться не намерен. — Нууу скажи, — канючит тот. — Мы ведь шепотом. Он не услышит. А меня сожрет любопытство, не дай мне умереть! — играя невероятную роль больного на всю голову, японец в очередной раз заставляет китайца иронично закатить глаза. Тот, кстати, все еще стойко держится и только отмахивается рукой, говоря что расскажет после пар. И на удивление, терпение кончается не у китайца, а у преподавателя той самой злосчастной истории, который шикает на них и предупреждает о дальнейших последствиях их воркования. Тут Накамото успокаивается, потому, как не странно, с учебой он проблем иметь не хотел, но по тихой пинаться под партой он не перестает. Сегодня Юта особенно доставуч, но Сычен понимает, что сам все это начал и не ему конечно жаловаться. В столовой тот подсаживается ближе и все канючит до последнего, отвечая абсолютно на немые вопросы, которые как предполагает японец хотел спросить у него Дун. Что-то типа «цвет любимый — розовый» и «Любимый овощ — моя сестра», да ещё сто фактов о Накамото Юте, которые вообще китайцу не интересны. У того уже глаз дергается, и нервы сдают, потому Сычен сдаётся. — Скажи, а что думает твоя девушка по поводу твоих обнимашек? — Девушка? Хмм… Ну, когда у меня такая была, она сама не прочь была пообниматься, да и не только. — А, так ты от неё заразился? — Заразился вряд ли, но понял, почему она так делала. Мы остались друзьями, и я ей даже иногда позволяю вольности. Но ты не переживай, чувств у меня никаких к ней нет! — словно в подтверждение, Накамото к сердцу ладонь прикладывает и медленно кивает. — Значит ты сейчас ни с кем не встречаешься? — Нет. — И ни в кого не влюблен? — Влюблён. — Ты влюблен, но не встречаешься с ней? — Сычен на самом деле удивлен, но виду не подавал. — Необязательно встречаться, будучи влюбленными, моя булочка. Иногда у людей случается неразделенная любовь, но я понимаю твою неосведомленность, — Дун было хотел возмутиться, он знает, что это такое и с чем его едят. Но вовремя себя заткнул. — Откуда ты знаешь, что тебе не ответят взаимностью? Кто тебе нравится? — Ты, — без какой-либо насмешки и с уверенностью в глазах, но Сычен все равно не верит. Молчит секунд пять и тяжело выдыхает. — Ты не скажешь, да? Собственно, на что я надеялся, — раздраженно складывая недопитую баночку молока в поднос с такой же несъеденной едой, Дун поспешил ретироваться с поля боя, но остановился, будучи пойманным за запястье. — Я серьёзно. Всего два слова без тени сомнения, но Сычен все равно уходит, этого ещё ему не хватало. Он сам не замечает, как несётся по коридору и смачно в кого-то врезается. Этот кто-то интересуется все ли в порядке, и китаец узнает знакомый голос. — Ты не ушибся? — Тэиль беспокоится, просит прощения, а Сычен головой мотает, говорит, что сам не видел, куда несётся. Отряхивает джинсы и спрашивает у гостя, каким ветром того сюда занесло. — Да я тут решил ещё немного за Накамото проследить. Но найти его не могу. — У нас обед сейчас, он в столовой. — Ну да, как же я не догадался! — Винвину кажется, что его соседу неловко, и он не знает почему. Но ему сейчас настроение ловить не охота, оттого он просто говорит, что спешит, совершенно забыв рассказать о Накамото. Хотя как думает Сычен, рассказывать ещё нечего. На удивление, следующую пару Накамото даже не смотрит в его сторону. Не беспокоит и не липнет. А Дун почему-то думает, что лучше бы как раньше. Весь вечер в баре, он то и дело что-нибудь разбивает, да и вообще порой в свой внутренний мир уходит. Начальник шутит, спрашивает не влюбился ли тот, а Сычен опять что-то разбивает и тут его уже выпихивают из бара силком. Говорят, заслуженный выходной, пора отдохнуть. И Сычен впервые приходит в общагу до 12. Тэиль удивлён, но ничего не спрашивает, здоровается, и не услышав ответа, немного обижается. Он пробует ещё раз и вытаскивает-таки Сычена из потустороннего мира и все-таки интересуется как у того дела. Сычен мычит, что ничего такого, и резко вставая с кровати говорит, что пойдет пожалуй поплавает в ванной. Тэиль кивает и поворачивается снова к своему ноутбуку, продолжая смотреть очередную серию «Большого взрыва». Уловив краем глаза полное отсутствие каких-либо действий со стороны открытого шкафа, напротив которого стоял его сосед, Тэиль хлопает в ладошки, чем выводит из транса заблудшее дитя. Сычен благодарит и взяв душевые принадлежности скрывается за дверью, а Мун просит того быть осторожным и нечаянно не утонуть. По окончании водных процедур Дун застает соседа с двумя кружками в руках на его кровати, и в общем-то вольность эту он ему спускает, потому что понимает, кому тут сеанс психолога больше нужен. Он садится, вытирая голову полотенцем, и свободной рукой забирает любезно предложенный чай. Отпивает и понимает, что это и не чай вовсе, а вещь в данный момент крайне необходимая. Благодарности летят в сторону смущенного Муна, который сам редко пьет, а вот у друга его есть винный погреб, о чем он не забывает напоминать каждое 14 мая. После второй кружки говорить становится куда проще. Винвин умиляется такому милому-пьяному соседу и сам лезет к нему обниматься. Рассказывает обо всем. О родителях, о старых друзьях и о новых. А самое главное, он не может понять почему, почти что знакомому человеку, он рассказывает больше, чем кому-либо еще. Сычен оправдывает себя тем, что Мун Тэиль человек открытый и открываться хочется ему в ответ. Поэтому собрав всего себя по кусочкам, Дун делится всем, что его тревожило целый день. — Он сказал, что я ему нравлюсь, — от непонятно откуда взявшегося смущения Сычен начинает смотреть куда угодно, но не на соседа. Замечает паука за холодильником и клянется себе, что если это не к хорошим вестям, он всю общагу к херам спалит. Затем все же смотрит на соседа и ловит на его лице… ничего он не ловит, потому что Мун Тэиль уже спал смертью храбрых. Сычен клянется спалить общагу вместе с его соседом и даже намеревается сделать это прямо сейчас, но милое сопение сбоку всю спесь сбивает. Китаец думает, что это возможно к лучшему, но ком в горле все еще дышать мешает. Становится легче говорить с собой, как бы обращаясь к другу. Завуалированное самокопание — любим, умеем, практикуем. И китайцу в этот момент почти даже не стремно. — У меня с детства эта проблема. Я не могу понять, кто меня больше притягивает. Точнее не мог, но после той злосчастной вечеринки все встало на свои места. Полтора года назад на день рожденье моего друга, я признался ему в любви. И знаешь, он не был против. Я так был счастлив, что не заметил подвоха в его поведении. Правильно говорят, что влюбленные люди слепы. Через неделю наших «отношений» он пригласил меня к себе на чай. И не сказать, что я не понял к чему он ведет, но от этого бежать не стал. Даже больше, я готовился, — хмыкнув, Сычен выпил все содержимое кружки и взял уже в руки бутылку, продолжая свой монолог. — Это мудло и правда предложило мне чай, подсыпав правда туда волшебного порошка. А затем заснял на камеру как я ему отсасываю, полностью голый. Это видео видели все, даже те, кто простым порно не интересуется. Я две недели находился в тяжелейшей депрессии, думая, что он не только мой рот отымел. Но к счастью, тогда вернулись его родители и застали нас в таком виде. Мне тогда было на все пофиг, я был под кайфом, а вот он за свою жизнь переживал. Всю вину на меня свалил, сказал, что я его врасплох застал, во что было легко поверить, ведь без одежды был только я. После этого мой отец постарался, чтобы видео исчезло навсегда, а меня почти что уничтожил. Мать смогла его уговорить на ссылку, с целью учёбы, чтобы неповадно было. Странно, что они меня вообще в лечебницу не положили. Хотя мне кажется, им важен более имидж, чем интересы сына, — горечь на языке, что дегтем расплывалась, но становилось легче. Несмотря на то, что Сычен говорил в пустоту, мысли его прояснились, что от долгого сна. Он давно хотел навести порядок в голове, так это гораздо проще делать. Думать вслух полезно, думает китаец. — Здесь я не собирался водить дружбы, но вскоре понял, как это тяжело, когда не с кем обсудить футбол по телевизору, хотя я его даже не смотрю. А вот Накамото кажется его обожает. Сначала он меня дико бесил, но потом я начал прислушиваться к его историям. Он и не замечал, наверное, но я давно обращаю внимание на его каждодневный базар. Стараюсь игнорировать, но у меня не получается, — незаметно для себя, при упоминании японца, Сычен начинает улыбаться. Просто так. — И этого я терпеть больше всего не могу — свою слабость к доброте. Он помогал мне, бывало, ничего не требуя взамен, даже обычного "спасибо". И вот что прикажешь тут думать? — обратился он к соседу, что, по-видимому, так удобно расположился на твёрдом полу. — Вот и я не знаю! У меня нет ни малейшего желания заводить отношения. Не хочу влюбляться! — хныкая, но тихо возмущался Дун. — Это больно… но мне так одиноко… Поняв, что на сегодня его уже не хватит, Сычен лишь укладывает соседа на кровать, а затем и сам проваливается в глубокий сон.