Как звёзды прописали

Юкхей больше всех любит своих родителей. Особенно маму. Она у него заботливая и добрая. А главное, как считает Вон, мудрая не по годам. Поэтому он всегда и во всем ее слушался. Прилежно учился в школе. Не пропускал дополнительных занятий и не баловался вредными привычками, такими, как например алкоголь, или не дай бог курение. Ходил гулять с собакой и каждую субботу проводил генеральную уборку у себя в комнате. И поэтому, когда он решил в первый раз пойти против мамы, понял, что ничем хорошим это не закончится. Юкхей дико подсел на кей-поп. И ему кажется, что на игле было бы сидеть проще. Он жил от камбека до камбека, разбавляя свои серые будни твитерскими фоточками, коими не скупились упавшие ангелы с небес. В это Юкхей верил с особой силой. Его родители не богатые, но деньги ему на карманные расходы давали. А он их копил, затем спуская все на альбомы, да различный мерч. И душа его просто кровью обливалась, когда все добро свое нажитое он пошел продавать на ибэй. И как бы грустно это не звучало, цель конечная была куда важней. И вот когда его любимая семья узнала о том, что сын их, умненький, такой хорошенький, собирается учится за границей, и рады были и не совсем. Они в семье своей адвоката иметь хотели, а не бегающего по полю пацана, и не важно, что в баскетболе - площадка. Но они любящие родители, потому и чадо свое в свободное плаванье отпустили. Мать перед отъездом только одно попросила, хорошим человеком быть и плохим людям не уподобляться. И вот тут Юкхей конкретно проебался. Он как в Сеул приехал, понял, что сейчас заплачет. У него мечта осуществилась, а еще он, мать его, теперь студент. И тут вот больше от страха плакать хочется, нежели от счастья. У Вона в школе не было друзей. У Вона был кот, в глазах которого отражалось жалость волнами, потому что хозяин его вечный домосед. У Вона есть шанс изменить свою жизнь, и он этот шанс из рук не упускает. Он как еблан начинает врать, свой образ создавая. Вон девственник, и вот это ему конкретно сейчас мешает.

***

Юкхей считает, что первое впечатление самое важное. Поэтому своего соседа в общежитии встречает вежливо. От того несет сексуальностью и мужицкой силой, и Юкхей думает, что он крутой. Вон хочет быть таким же. Китаец это соседу поясняет, а сосед его не против сыграть роль крестной феи. После того как тот в общем-то спалил его гей-порнушку на компе, выбора у старшего особого то и не было. План был простой. Вону нужно было просто запихнуть свою стеснительность куда подальше и включить альфа-самца. На словах просто, а на деле китаец по жизни слабак. Он, к слову, умеет вязать и считает это достоинством. Сосед его соглашается, когда получает тёплые носочки, но говорит, что делу это не поможет. Сосед его, к слову, был выпускником и капитаном баскетбольной команды. И Юкхей считал, что ему его послали ангелы, но не те, что на земле, а те, что типа настоящие. У них общего навалом, от любви к беспощадным мелодрамам, до тех красавцев в кожаных штанах. У них хоть интерес и отличался, но Юкхей сонбэ даже немножко понимал. А ещё у сонбэ была сестра, местная красавица, и тут она свою немаловажную роль тоже сыграла. Вон ей благодарен. И хоть поцелуй его был отдан не первой любви, как всегда мечтал китаец, но зато теперь он хорошо умел целоваться. О чем и говорила девушка на каждом шагу. А брат её учил юного подавана быть козлом. Зачем, неясно. И тут к Юкхею мама во сне приходила, и просила все ещё быть хорошим человеком. А Юкхей, кажется, остановится не мог. Он боялся, что его не примут таким, какой он есть. Не примут после того, как он совершит свой «комингаут». Да и был счастлив, когда ему уделяли внимание. Кто не будет? Но вот однажды, Юкхей очень захотел к маме, потому что не знал, как от разбитого сердца бывает больно. Он увидел её в столовой. Он влюбился с первого взгляда. Вон пропал как человек и начался как противная розовая сопля. Он настолько привык к своей роли, что и девушку решил тупо запикапить. А она прошептала, что-то типа: «Со шлюхами не вожусь». И ушла в закат. С концами. А Юкхею стало обидно и очень грустно. Он хотел бросить все, да страшно было. А сонбэ уже в разгул пошел, останавливаться не желая. Юкхей понятия не имел, что славу Казанова приобрёл, да ещё и на обоих фронтах. Сосед его порно громко включал, чтобы образ поддерживать. Сам подыгрывал. Юкхей в ахуе от своей жизни. И от себя тоже. И вот, когда настал тот страшный день, по мнению конечно же только Юкхея, когда крестная покидает недоделанную золушку, отправляясь в плаванье рабочей трудовой недели, китаец долго думает, что же ему теперь делать. Он ждёт нового соседа и дико стремается так, разрываясь от желания запугать или все-таки печеньками накормить. Когда он видит это маленькое чудо с пухлыми щечками, он считает, что грех на такого руку поднимать. Он его кормит, чаем поет, а сосед его не верит во все эти слухи, потому что видит, что Юкхей не засранец вовсе. Тогда старший и решает все рассказать и на удивление, младший его даже не осуждает. Кивает только и обещает никому не рассказывать. Но подыгрывать отказывается, у него первый курс, он ещё маленький. А Вон и не просит, просто говорит, что по вечерам просто порно громко включать будет. Хек, его невинный сосед, соглашается только на пятницу, потому что в субботу пар нет, и он может уходить к своему знакомому хену. А Юкхей охотно соглашается и прислушивается к словам Донхека, закончить все это поскорей. Одну такую пятницу, Юкхею кажется, что он видит её снова. Или брата её, потому что ну очень похоже, он вот этот явно мужик. Он весь вечер размышляет, скуривает много, хотя уже бросать собирался. Ему никогда никотин не нравился, но образ поддерживать было нужно. Так увлекается за долгое время, что не замечает, когда в пачке пусто становится, но мысли в порядок, как назло, не приводятся. Тогда Юкхей обещает себе дунуть последнюю, обращаясь за сигаретой к соседу. Там у них он снова дерзит, а уходя, готов был об стенку головой биться. За этим действием его Хек застает и пытается уберечь того от несчастного самоубийства. Юкхей в этот вечер младшему уже про девушку рассказывает. А Хек говорит, что знает, эту историю как легенду в баскетбольном клубе вещают. Вон конечно матерится знатно, но рад, что эти архаровцы, за пределы их спортивного кружка, разболтать не додумались. Но вот случилась в воскресенье одна херня, по-другому и не скажешь, которая жизнь его опять немного подкосила. Все началось с банального, с любимого бухалого. В клубе Вону известном, он там частенько бывает. У него вообще-то сегодня дорама выходит и мороженое в морозилке стоит, но кто он такой чтобы знакомым отказывать? Пить ему не хочется, но приходится. Благо много не заставляют, у всех понедельник завтра. У Вона голова ясная, глаз зоркий, а под ложечкой опять сосет, потому что он видит его снова. Тот улыбается и разговаривает с какой-то девушкой, и Юкхей не знает почему, но таращится безбожно. Он не пьяный до такой степени, чтобы рыцарские подвиги совершать, но вполне себе расслабленный, чтобы просто завести разговор. Ему жалко парня обламывать, но у него дико горит спросить, почему он такой красивый. И есть ли у него сестра, конечно же. Он подходит к парню с рыжей макушкой, стоит и смотрит просто. И молчит при этом, мысленно прося его заметить. Паренек его давно заметил, сам на него поглядывал, пытаясь понять собирается тот что-то делать или нет. Первым не выдерживает и спрашивает любезно, что барину надобно, а Юкхей рот открывает, смотрит на девушку, закрывает. Так три раза повторяется, а девушка не тупая попадается, ухмыляется рыжему и говорит, что скоро вернется. Остаются они значит одни и Юкхею, если честно, еще страшнее становится. — Чувак, из-за тебя моя подруга даже ушла по-доброму, а ты все слова не произнесешь, — и улыбается ярко так и вовсе незлобно. Передает стакан с какой-то жидкостью и говорит. — На, выпей что ли для храбрости, - Вон кивает, забирая стакан из рук напротив, и наконец решаясь все-таки спросить. — У тебя есть сестра? — Юкхей залпом все выпивает и дико морщится, потому что явно не яблочный сок попался ему в стакане. — Надо же, оно разговаривает! — смеется собеседник. — Есть. А что? У Юкхея словно гора с плеч и он выдыхает громко пиздец, что рыжий даже замечает. — Она учится в нашем универе, да? — Ей пять. — у Вона глаза расширятся, а на плече его опять по тонны две напряжения. — Хочешь приударить за ней, Вон Юкхей? — Знаешь меня? — удивляется уже не первый раз Вон и дико начинает тупить, кажется от этого не яблочного сока. — И кто же не знает главного Казанова университета?! — в этот момент Юкхей понимает, что ни один поддатый. Собеседника его из одной эмоции в другую просто дико швыряет. То он видит нежность в глазах, то теперь там плещет целый океан презрения. Юкхей, конечно, все прекрасно понимает, не винит парня. — Что смущаешься как девочка? — хмыкает рыжий. — Слушай… я ведь тебе уже однажды сказал, что со шлюхами не общаюсь. Было грубо прости, но ты свой спермотоксикоз то поумерил, и возможно у тебя бы появились настоящие друзья. Но не в моем лице, прости уж. Я пойду, а ты если хочешь тупи дальше. Собеседник из тебя отстой, — и уходит, скрываясь в толпе. А Юкхей реально тупит. Стоит, пока его из оцепенения знакомый не выдергивает. Спрашивает, все ли у того в порядке, а у Юкхея нет, не все в порядке. У него как будто пазл в башке складывается и от обиды плакать хочется. Но еще больше красными буквами на лбу написать охота: «ИДИОТ, ИМЯ СПРАШИВАТЬ НЕ УЧИЛИ?» И побить своего любимого медведя. У него это дикое желание до общаги теплится. И вот он перед заветной дверью, ручку поворачивает, да дверь не поддается. Юкхей лезет во все карманы, дабы ключи нащупать, а когда всего себя облапывает, понимает, что никаких ключей в его карманах нет. Он стучится в дверь, надеясь, что Хек спит просто и не слышит. Долбит громко и от несправедливости воет. А потом слышит, как охранник поднимается к ним кажется, и давай из стороны в сторону метаться. Он вообще-то через окно коридора залез, благо этаж второй и по стечению обстоятельств лестница никому не нужная. Он бухой, не спит, в комнату попасть не может и не дай бог ключи просрал, а не просто на столе оставил. И тут просит прощения и залетает в комнату соседнюю, благо дверь эти двое вообще закрывать не умеют. Стоит, прижавшись спиной к двери и ловит на себе охреневающие взгляды. — Да ты в край охере… — Юкхей показывает рекордную скорость и успевает заткнуть Ренджуна, до того момента, как он успевает договорить. Просит побыть потише пять минут и на дверь таращится. В комнате тихо, так что слышны шаги в коридоре. Все трое дышать перестают, и ждут пока эти шаги от двери подальше отойдут. Когда это происходит, все резко выдыхают, но Юкхей все еще затыкает рот Ренджуна рукой. Тот возмущается, мыча что-то нечленораздельное, а Вон быстро убирает руку, и ойкая, поспешно извиняется. — Ну и что ты тут забыл, — складывая руки на груди и злостно смотря в глаза напротив. — Только не злись, пожалуйста, — быстро отвечает старший и с мольбой в глазах просит, — можно я у вас тут переночую? Ренджун не знает от чего охуевает больше. От всей этой ситуации или от вежливого Юкхея. Чэнлэ давно побоку уже все, он опять квест прососал. И собираясь встать, дабы одолжить гостю для сна свой, между прочем любимый и единственный, прикроватный коврик, вынужден был прервать свои действия под огненным взглядом своего соседа. — Куда собрался? Я не давал согласия, — не перестаёт бурчать Ренджун, обращаясь к Чэнлэ. — Ой да ладно, — цокает Юкхей, — выручи разок. Я же тебя не убить человека прошу, а одолжить спальное место. — Вон, Юкхей! Ты все ещё в моей комнате! И я тут хозяин! — кричит Ренджун, под конец снижая громкость звука, вроде как ночь на дворе. Юкхей снова извиняется и объясняет причину всего этого сыр-бора, а конкретно вещает про проебаные ключи. Чэнлэ уже даже подушку к коврику положил, а Хуан все разъярялся на тему, не жирно ли тому будет. Чэнлэ цокает и говорит, что он его рядом с собой ближе положит, чтобы Ренджун его ночью ненароком не убил. Хуан, к слову, все ещё не дал своего согласия, но решает все же молча принять эту участь. Чэнлэ подмигивает старшему, кивая на гостя, как бы намекая на удачное стечение обстоятельств. Ренджун догадывается, не тупой, но он спать планировал, а не вот это вот все. — Ты за наш недолгий содержательный разговор извинился аж два раза. Кто-то где-то сдох? — иронично замечает Ренджун. — А если и так, то что? — в темноту отвечает Юкхей. Чэнлэ выключил свой компьютер и также прилег на свое уютное местечко. Сейчас в их комнату проникал только лунный свет. — От тебя алкоголем несёт. В клуб ходил? — спрашивает Чжон. — Да, знакомые позвали. Решил сходить. — Ааа, — тянет Ренджун, — так ты бухой такой вежливый. — утверждает, нежели спрашивает. Юкхей не отвечает, только в потолок смотрит. Хуан смотрит на Чэнлэ, благо глаза к темноте привыкли, сигналы "sos" тому кидает. А Чэнлэ только руками разводит, мол кто у нас тут на мозгоправа учится. Ренджун выдыхает, думает отпиздить потом младшего, но со скорбью просто начинает: — Я бы назвал тебя цундере. — Чэнлэ пробивает лоб рукой, а блондин тому только средний палец показывает. — Если ты когда-нибудь влюбишься, мне жаль твою избранную. Или у тебя был опыт, и ты после него такой бяка? — Ренджун думает, что не вести ему «светских бесед» никогда и продолжает нести дальше всякий бред. — А ты что же хочешь проверить, на сколько я «плохой мальчик» в отношениях? — усмехается Вон и нутром чувствует холодное желание убивать с соседнего боку. Ренджун выдерживает. Вдох, выдох и мы играем в… так, спокойно! Он поворачивается на бок, подпирая голову рукой и продолжает. — Да ладно тебе. Я знаю твою тайну. Не стоит стыдится своих вкусов и желаний. Люди разные, знаешь ли, их нужно любить такими, какие они есть. А вот пока ты из себя кого-то строишь, любви в свою сторону можешь и не ждать, — Хуан не знает, что он несёт. Он просто говорит какие-то строчки из сопливой дорамы, что он недавно посмотрел и пытается дождаться хоть какой-то реакции от старшего. — Если ты любишь клубничное молоко и смотреть бои без правил, на тебя и такого управа найдётся. Ну, а например такие как ты… — и Хуан останавливается, потому что у него либо паранойя, либо да, и он слышит всхлип откуда-то с полу. Смотрит на Чэнлэ и ловит в его глазах такое же удивление. Понимает, что не послышалось и спешит включить ночник на тумбочке рядом. — Не включай… — на полу плачет Юкхей, а Ренджун все ещё осознать не может. Чэнлэ бежит на кухню за водичкой, а Хуан почему-то извиняется. Вон головой мотает и благодарит младшего за воду. — Простите. Я просто давно хотел услышать, что-то подобное. — Да ничего, — отвечает Чэнлэ и смотрит на соседа. Тот плечами только пожимает. Эти двое не хотят слушать жизненные драмы, они хотят спать, но, конечно, плачущего мужика они бросить не могут. Плачущего Юкхея тем более. Тогда-то Вон и решает о наболевшем рассказать. И заодно упоминает о сегодняшней встрече и кажется о каких-то предъявах в сторону своей ориентации. Когда свою биографию Вон пересказывать, Хуан может вымолвить только одно. — Ах ты сука! Ты что же, мне мешал учится для поддержания нахуй кому сдавшемуся образа?! ДА Я ТЕБЯ СЕЙЧАС УРОЮ! — Ренджун уже с кулаками бросается, но, конечно, старшему от них ни горячо, ни холодно. Чэнлэ Джуна оттаскивает и успокаивает. Даёт уже воду Хуану. Ждёт пока того отпустит. — Я не специально! Оно само как-то! Прости… Просто хен как-то во все это заигрался, я сам не понял, как так вышло. А потом уже отступать некуда было! — Ты про Хансоль-хена? Нашел кого слушать, бля. Он небось до сих пор считает, что никто не в курсе о его пристрастиях к членам. — разъярялся во всю Хуан. — А твои эти порно-марафоны мне всю учебу попортили, неси ответственность! — Все что хочешь сделаю! — Расскажи всем правду. — Кроме этого конечно. Ренджун начинает бить тапком Юкхея, причитая того на китайском. И честно признаться, Вон скучал по своему родному, даже несмотря на то, что младший сейчас не комплиментами раскидывается. — Тогда гони бабло! — У меня нету. — Так найди! — Чэнлэ, займи денег! Зеленоволосый не выдерживает и одним смачным хлопком культурно просит всех заткнуться. Ладошки трясет, так как силушку богатырскую не рассчитал, а потом спокойно поясняет: — Мы не будем тебя палить, — вовремя останавливает возмущения Ренджуна, а затем кладет руку на плече Юкхея, и как настоящий братан говорит. — Ренджун и мухи не обидит, если та его конкретно не выбесит. Но поверь, если бы это было так, ты бы давно из общаги вылетел. Это во-первых. А во-вторых, будешь прихоти наши выполнять до того момента, пока свою историю миру не явишь. — Но ведь рабство давно отменили… — мнется старший, жалобно смотря в глаза. — Ренджун… — Идет! — быстро соглашается Вон, скрепляя сделку с дьяволом рукопожатием. Он все еще боится Ренджуна больше, чем любое исчадие ада. Ренджун такому исходу рад, все же заставит китайца помучиться. Это в глазах ясно видно и Юкхей невольно сглатывает. Теперь он побаивается не только Хуана, а второй, к слову, отмечает, что с Чэнлэ лучше не связываться. — А теперь спать! И хватит уже сопли везде свои вытирать! — командует Ренджун, на свою койку залезая. Когда и Юкхей, и Чэнлэ укладываются, Хуан выключает лампу и желает всем спокойной ночи и просит, ради шутки, Сюйси не храпеть. Он смеется, шмыгая носом, обещая не беспокоить. А потом в тишину говорит тихое "спасибо" и мгновенно засыпает.