Точка зрения

P. O. V. Брайана

Бывает, что мне хочется побыть тобой. Нечуткие города, по которым ты меня возила, И то лучше меня — ведь ты женщина. Семь дней — и мой организм снова чист. Мы приходим в себя, опять кайфуем до самозабвения И куда-то пропадаем. Прости меня за это, За это, за это… Твой ребенок на подходе, Твой ребенок на подходе!

— Хочешь, завтра с утра я съезжу за одной из этих таблеток? Джастин смотрит на меня в шоке и весь его вид становится болезненно грустным. — Думаю, это мой единственный выход, — он закрывает лицо ладонями, и я слышу, как он прерывисто сопит, а затем его плечи начинают дрожать от сдерживаемых рыданий. Я совершенно запутался. Подхожу к нему поближе и осторожно кладу руку на спину. — Не надо, — мягко уговариваю его, — я имею в виду… мы даже не уверены, что ты беременный, Джастин. Он медленно поворачивает голову ко мне, и я вижу как слёзы скользят по его лицу, а глаза припухшие и остекленевшие. — Это так легко для тебя, отказаться от своего ребенка. Не так ли? Я знаю, из-за того, как я вёл себя с Одри, у него есть причина так думать обо мне. Джастин считает, что это легко для меня? Он не может ошибаться больше. Знание того, что я когда-то хотел, чтобы она не существовала… оно, блядь, убивает меня. Мне больно смотреть на неё, зная такое. Это убивает меня, когда я прикасаюсь к ней, чтобы любить её. Я пытался не допустить само её существование! Но это, конечно, не было легко, чтобы просить об этом. И ещё труднее было сделать то, что я наконец сделал для неё. — Джастин, это я был тем, кто принял решение оставить Одри, зная, что тем самым убью своего мужа, — говорю я ему. С огромным трудом сдерживаю собственные слёзы, которые прорываются через воспоминания о том дне. — Что? Но Гриффин сказал, что ты… — Это сделал я, — прерываю его. — Что ты имеешь в виду? — У него оставалось что-то около недели до того момента, как аборт больше не будет рассматриваться как вариант, именно тогда он подхватил пневмонию. Врачи не верили, что он был в здравом уме, чтобы принять решение о сохранении ребенка. — Брайан, — печально шепчет Джастин, — Гриффин сказал мне, что ты не хочешь её. — Я боролся с его решением сохранить ребенка, в этом он был прав. Поначалу, я боролся с этим решение изо всех сил, потому что понимал последствия. Но Гриффин хотел этого ребенка, несмотря ни на что. Он так сильно хотел Одри, Джастин, что это было похоже на одержимость. Он не принял бы «нет» за ответ. Его врачи не были уверены, что он сможет доносить её, чтобы она стала жизнеспособной. Они сказали мне прямо, что если он сохранит беременность, это может убить их обоих. И на момент болезни Гриффин был настолько слаб, что едва приходил в сознание, отказываясь от какого-либо лечения. Он почти не помнил эти две недели, и именно поэтому Грифф никогда не знал, что это решение принимал я. — Но почему? Почему ты не сознался в этом Гриффину? — Потому что я был уверен, он возненавидит меня… в конце концов. Когда придёт время для него, чтобы отправиться в больницу рожать, — мне необходимо было вытереть глаза и попытаться привести в норму дыхание, прежде чем продолжить, — чем дольше он болел раком, тем больше становилась Одри. Она буквально высасывала из него жизнь. Я думал, что, когда он поймёт, что он действительно собирается умереть… я думал, что он проклянёт меня или, по крайней мере, возненавидит. Я так много протестовал в самом начале из-за того, что он оставил её. Я не хотел, чтобы Гриффин оставлял этого ребенка, потому что я не хотел терять его. Я не хотел, чтобы наши дети росли без отца. Я причинил ему столько боли, когда умолял его сделать аборт. Но когда пришло время принять это решение, и я точно знал, что он хочет её, и… я… к тому времени… я тоже хотел её. Но это не изменит того факта, что я уже хотел, чтобы её жизнь была прервана! Когда родилась Одри, я потерял Гриффина. Её жизнь в обмен на его жизнь… чёрт… каким человеком это делает меня, Джастин? Джастин садится прямее, обнимает меня за талию и упираясь головой в мое плечо, не давая мне увидеть его лицо. — Я не хотел, Лейтона, Брайан… сначала… и это было не из-за жизни или смерти. Я был эгоистом. Просто потому, что я боялся, что рождение этого ребенка разрушит мою жизнь. После его рождения я был в глубочайшей депрессии. У меня была затяжная послеродовая депрессия, о которой я не хотел говорить ни тебе, ни тем более Гриффину. Я так боялся, что вы, ребята, подумаете, что я ужасный отец для Лейтона. Мне было ужасно, при мысли, что я родил своего ребенка и что я действительно мог даже подумать о том, чтобы навредить ему, прежде чем у него появится шанс на жизнь. Я боялся, что вы оба возненавидите меня, если я вам скажу об этом. Каким отцом это делает меня? Ради всего святого! Джастин был подавлен, а мы даже не знали об этом? Насколько мы были слепы? Насколько я был слеп к боли человека, который взвалил на свои плечи ответственность за свой страх и сделал всё возможное, чтобы справиться с ним? — Ты не обмолвился ни словом, — говорю я, не в силах выразить свои мысли. — Мне было страшно, — он прижимает лицо к моей груди, как делал это раньше, когда мы были лучшими друзьями. — Ты должен был сказать нам хоть что-то, — корю я его. Не могу поверить, что он справился с такой депрессией в одиночку. Или он не смог? Поэтому он был таким отчуждённым? Неужели из-за неё он всегда так странно вел себя рядом с нами? — Вы оба были так заняты, — еле слышно объясняет он, — вы начали работать вместе, и ты же знаешь, я не глуп, я прекрасно понимал, что что-то происходит. Я всегда замечал, как вы смотрели друг на друга, как прикасались друг к другу. Гриффин к тому времени уже не трогал меня. Он приходил домой всё позже, и ты… — Джастин, стой! — умоляю его. Я больше не могу это слушать. Господи! Что я с ним сделал? И после всего этого, чем я заслужил, чтобы он… ради моей семьи? — Ты был влюблен в Гриффина. Именно тогда, когда я осознал это, я понял… что ему будет лучше с тобой. Я точно знал, что ты сделаешь его счастливым. Я так сильно тебя любил и хотел чтобы ты был счастлив. Я любил тебя, Брайан. Я отталкиваю его голову от себя чтобы развернуть лицо так, чтобы он посмотрел прямо мне в глаза. — С кем ты встречался, когда уходил по вечерам, а Гриффу говорил, что ты проводишь время с Дафни? Скажи мне грёбаную правду, Джастин! Он затряс головой и решительно вытер глаза. — Я не могу тебе сказать. — Нет, можешь! — давлю на него. Ему, блядь, лучше быть честным со мной в этот раз! — Скажи! — Я был со своим психотерапевтом, — шепчет он и снова начинает рыдать, — я не хотел, чтобы ты думал, что я чокнутый псих, и забрал у меня моего ребенка. Если бы ты знал, о чём я думал… до того, как Гриффин попросил меня выйти за него. Я уверен, что если бы ты знал… ты бы забрал моего сына. Я хватаю его и прижимаю к себе. — Я бы не стал, Джастин, — клянусь я ему, — я бы попытался помочь тебе. — Ты любил Гриффина! — он задыхается от своих криков. — Я знал, что ты его любил! Я знал, что Гриффин был не доволен мной. Он не хотел жениться на мне, Брайан. Он просто думал, что правильнее будет жениться, когда я сообщил ему о своей беременности. Это было хорошим поводом для него, чтобы попытать счастья хотя бы со мной, ведь на тот момент ты тщательно скрывал свои чувства. Я отодвигаю его, обхватывая мокрое от слез лицо ладонями и смотрю ему в глаза. — Это чушь собачья, Джастин. Он не мог не любить тебя. Он так сильно тебя любил. Мне было очень трудно заставить его хотя бы перестать думать о тебе. Я так долго ревновал его к тебе. Это не оправдание, но я был очень зол, когда увидел, что ты делаешь ему больно! Но оказывается, что больше всех пострадал не Гриффин, это был ты! Не могу поверить, что я сделал с тобой, Джастин. — Я хотел, чтобы ты был счастлив, Брайан, — говорит он мне это снова, таким своим мягким тоном, словно объясняя неразумному ребенку, — я хотел, чтобы ты был счастлив и влюблен… даже если… — Даже если я делаю больно тебе? Даже если это разрывало тебя на части? Почему ты сказал мне, что изменяешь ему? Почему ты сказал мне, что изменял, когда на самом деле никогда не делал этого? — Потому что я знал, он оставит меня, как только подумает, что я изменяю. Я не хотел его жалости. Я не смог бы вынести ещё и это. Он бы жалел меня и не смог покинуть импотента, оставаясь со мной, когда он так любил тебя. — Но… что тогда насчет нас? Зачем ты позволил мне трахнуть тебя в ту ночь? — Я просто хотел быть счастливым, Брайан. Даже на несколько минут. Я прекрасно знал, что ты делал. Знал, почему ты это делаешь. Но мне было всё равно. Я подумал, что если я собираюсь отказаться от всего… чтобы ты был счастлив… — Джастин икает, издавая при этом жуткий, саркастический смех, — я хотел, чтобы у вас с Гриффином было всё, о чём ты мечтал. — Какое это имеет отношение к нам? Почему ты позволил мне… выебать тебя? Использовать? Обвинять тебя? Шантажировать? — Потому что я был влюблён в тебя и я знал, что ты никогда не полюбишь меня в ответ. Независимо от того разведёмся мы с Гриффином, или нет. — Я бы не пошел к тебе, если бы не думал, что ты ему изменяешь. Вот как всё это выглядело. Он всегда рассказывал мне, что подозревает тебя, Джастин. Он описывал ваши отношения так, словно ты ненавидел ёго! Черт! Я бы не стал… — Конечно, он бы рассказал всё это именно так, Брайан, — перебивает меня Джастин, — разве ты не понимаешь? Я был легко достижим… но я не был тем, кого он действительно любил. Я никогда им не был. Это всегда был ты. Разница между Гриффином и мной была в том, что именно его любил ты. Я смотрю на его грустное лицо. Всё, что он говорит… кажется… таким правдоподобным. Оказалось, что я предал своего лучшего друга. И мне интересно, как, черт возьми, мне потребовалось столько времени, чтобы понять, насколько я неправ в том, что сделал с ним. Меня не было рядом с ним, когда он больше всего во мне нуждался. Я собственными руками разрушил его гребаную жизнь! Он был влюблён в меня! Он пожертвовал всем ради счастья Гриффина и моего. Для нашей любви… любви, в которой мы отказали ему, и не замечая как он в ней нуждался, потому что у него была послеродовая депрессия. Что, черт возьми, со мной не так?