Точка зрения

POV Брайана

Это земли живых, Эти земли — воздаяние, Это земли живых, Это земли выживших, выживших. Я сделаю все от меня зависящее ради тебя Bush — Land of the Living

— Он наконец спит, — шепчу я, и мой голос звучит чуждо даже для моих ушей. — Можешь его положить уже, — отвечает Джастин улыбаясь. — Я не хочу, — возражаю ему, — хотя я знал и любил его всю его жизнь, сейчас всё по-другому, потому что… — комок, который образуется в горле, мешает мне говорить и я пыхчу сквозь небольшие всхлипы, прижимая как можно ближе к груди моего сына. — Потому что ты его отец, — заканчивает за меня Джастин. Он положил одну руку мне на спину, а другую на голову Лейтона, — я чувствую себя так глупо, не поняв, что ты его отец, — спрятав лицо на моём плече, он тихо плачет. — Позволь мне положить его, и мы пойдем поговорить в спальню, — я разворачиваюсь на кровати Лейтона, чтобы устроить его голову на подушку. Джастин встает и протягивает мне руку. — Хорошо, папа, — говорит он, дрожащим голосом.       Я смотрю на него и беру протянутую руку. Оранжевое свечение маленькой лампы, стоящей на комоде нашего сына, освещает лицо Джастина, воскрешая прошлое, о котором я не вспоминал годами.       Вскоре после того, как я начал жить в доме Тейлоров, я стал просыпаться от ужасных кошмаров. Я продолжал думать, что мой отец стоит где-то в тени комнаты, чтобы наброситься на меня в ту минуту, когда я усну. Дженнифер сделала все, что могла, чтобы успокоить меня, но я не мог перестать дрожать от страха, даже когда она обнимала меня. Тогда Джастин принес мне в комнату такую же крошечную оранжевую лампу в виде баскетбольного мяча. Это было идеальное количество света, чтобы увидеть всю мою комнату, и когда он вполз, чтобы заснуть со мной, я держался за него, словно он был моим собственным плюшевым мишкой. С той ночи я всегда мог спокойно заснуть.       Вот чего я хочу сейчас больше всего: залезть в кровать Лейтона и держать этих двоих в своих руках. — Давай спать здесь, — прошу я, потянув его к себе, чтобы сесть.       Джастин тихо улыбается и кивает головой. — Хорошо, но сначала я хочу переодеться в пижаму, — шепчет он. — Я тоже, — встаю, всё ещё держа его за руку.       Мы входим в нашу спальню, желая выдохнуть усталость сегодняшнего дня, но на пороге комнаты оба задерживаем дыхание, как только замечаем разбросаные по комнате листы письма и неоткрытый пакет, лежащий на кровати. — Чёрт, — выдыхаю я.       Джастин отпустил мою руку, хватая пакет. — Я забыл передать его Лейтону. Грифф хотел, чтобы я… — Мне плевать на то, что он хотел, — гнев внезапно переполняет меня, — он расстроил Лейтона! Всё, с нас достаточно. Я хочу увидеть, что там такое, прежде чем он откроет его. Я не хочу, чтобы он снова так огорчался.       Джастин растерянно смотрит на меня. — Почему ты злишься на Гриффина? — Ты серьезно? — подхожу к комоду и вытаскиваю для нас парные штаны. — Он солгал нам! В течение многих лет он подозревал… — В течение многих лет мы даже не догадывались! — сердито прерывает Джастин. Он бросает одежду, в которой был, прямо в меня, а затем натягивает свои домашние штаны. — По какой причине он хотел бы поверить какой-то надуманной идее, которая могла стать разрушительной для него и людей, которых он любил больше всего, если бы она оказалась правдой? Если кто и должен был сказать или, во всяком случае, знать правду, так это ты и я, Брайан! — Но он должен был сказать нам, Джастин, — пытаюсь объяснить ему, — сколько времени это было ему известно? Прошло девять месяцев с тех пор, как он получил результаты. Всё это время… — Ты стал любить его иначе? Скажи мне? Ты любишь нашего сына не так, как ты любил его вчера, когда не знал, что он твой сын? — Нет, я не люблю его по-другому. Просто теперь мне позволено любить его так, как я любил его с того дня, как он родился. — Я не понимаю, — мягко спрашивает он, — думаешь, я не позволял тебе любить его? Я когда-нибудь стоял на пути у тебя? — Ты отвез его в Чикаго, — знаю, что это не его вина, и теперь точно знаю, что не должен был говорить это.       Джастин бросается к двери спальни, закрывает её и в гневе разворачивается ко мне. — Я не знал, что он твой ребенок! Ты не знал этого! Я отвёз его в Чикаго с разрешения Гриффина. Он был его отцом, Брайан! — Но если бы это был я, если бы ты знал, что я его отец, ты бы забрал его? — Как ты можешь ожидать, что я отвечу на вопрос, который не имеет абсолютно никакой связи с реальностью? — Я, блядь, не знаю!       Он подходит ко мне, касается ладонью моего лица и смотрит мне в глаза, словно в душу. — Ты хочешь, чтобы я сказал тебе, что, поскольку я люблю тебя и всегда любил, я должен чувствовать себя иначе, забирая у тебя Лейтона, чем чувствовал, забирая его у Гриффина? — Да, — наконец признаю я свой страх. — Я не могу, — хрипло шепчет он, — потому что, если бы я знал, что ношу твоего ребенка, я бы никогда не женился на Гриффине. Я бы никогда тебя не отпустил. Ты был бы моим, Брайан. Ты можешь ненавидеть меня и думать, что я самый большой в мире засранец за то, что признаю это, но я хотел, чтобы он был твоим много, много раз. Когда я носил Лейтона и мы выходили вместе, а люди видели нас, улыбались нам, я знал, что они думали, будто мы счастливая пара, с нетерпением ждущая рождения нашего первенца. — Я это помню. — Да, — он улыбается мне так нежно, что мне хочется плакать. Или зацеловать его, — однажды Лейтон много пинался, и ты продолжал трогать мой живот. Ты не останавливался, даже когда он был спокоен, не то, чтобы я был против. В любом случае, ты отвёл меня в магазин для младенцев, и мы выбрали кучу детской одежды. А когда ты пошёл в туалет, продавец магазина подошёл ко мне и спросил на каком я сроке, а потом он прошептал, каким красивым будет наш ребенок, потому что он думает, что мы оба великолепны. Я не сказал ему правду, я не мог. Я хотел всей душой, чтобы это было правдой, и до конца дня я представлял себе это. Мне даже приснился сон в ту ночь, словно мы шли по улице и оба держали его за ручки. — Я представлял себе тоже самое, Джастин. Но я был так смущен тем, что чувствовал это. Я подавлял эти чувства, потому что думал, что они возникали от ревности, что у тебя будет ребенок с Гриффином, а у меня нет. — А я не переставал желать этого, даже после того, как родил Лейтона. И вдобавок к этому я чувствовал себя виноватым, потому что не хотел Лейтона, когда узнал, что забеременел, помнишь, я хотел сделать аборт? — Да, я… я бы не позволил тебе. — Представляя, что это был твой ребенок, зная, что ты хочешь ребенка, я тоже захотел ребенка, Брайан. Это было неправильное чувство. И это сводило меня с ума. Я беру его в свои руки и прижимаю к груди. — Ты не сходил с ума, — уверяю его, — может быть, это было твоё подсознание, которое говорило тебе правду. Может быть, поэтому я тоже так себя чувствовал. Я просто не могу поверить, что мы действительно не помним, что трахались в ту ночь, на вечеринке Джулиана. Я вспомнил, как ты использовал это дилдо, и я дрочил, глядя на тебя, но я думал, что это всё. Хотел бы я вспомнить это. — Я тоже, — шепчет он. Внезапно его тело начинает дрожать в моих руках, и Джастин рыдает с таким отчаяньем, что моё сердце начинает болеть, слушая его боль, — по крайней мере, теперь мы знаем, — бормочет он, — по крайней мере, мы узнали, и Гриффин сделал это для нас, — он смотрит на меня, заплаканными глазами, — пожалуйста, не сердись на него, Брайан. Мы едва в состоянии справиться с этой истиной сейчас. Ты можешь себе представить, каково бы это было, если бы Гриффин сказал нам правду тогда? Чёрт, он даже не был уверен, что мы не знали об этом, а думал что мы всё знали, но скрывали от него. — Когда Джулиан и Бренда навещали вас в Чикаго, в сентябре прошлого года, после этого они приезжали сюда. Джулиан продолжал говорить, что Лейтон очень напоминал ему меня и моё поведение. Интересно, это одна из причин, почему он, наконец, решил выяснить всё? — Должно быть, — соглашается Джастин, выходя из моих рук. Он берет пакет и протягивает мне, — хочешь открыть его? — Нет, — говорю я ему и улыбаюсь, — думаю, что мы должны сделать так, как попросил Гриффин. Мы отдадим его ему утром. — Тогда давай, — говорит он, хватая меня за руку, — давай ложиться спать.