Жанна Д'Арк (версия 3.0.)

И так, во Франции настало лето. И вот Жанна со своими мужьями де Рецем и Дюнуа пошла на пляж, который на речке. Она была в фиолетовом купальнике и парео. Жиль де Рец был в красных *алых* шортах, а Жан Дюнуа — в синих шортах, и оба они с голыми торсами. И они шли себе по тропинке. Шли они, шли, тут им навстречу подбегает французская женщина и кидается на Дюнуа. Вторая француженка кинулась на де Реца. Жанна разозлилась и начала вспыхивать. Но на неё никто из девушек не обращал внимания. Тогда она взяла и полностью вся засветилась божественным светом. Мужчины начали подходить к ней, просить автограф, просить с ней сфотографироваться. Но Жанна только качала головой. — Но почему? — спросили французы. — У меня есть мужья. — Да что Ваши мужья, Жанна? Смотрите, их оттаскивают француженки. Жанна вспыхнула и, назло всем, взяла одного мужчину под руку, второго мужчину под другую руку, и отошла с ними в сторону. Она начала им улыбаться и рассылать воздушные поцелуи. А мужчины кричали: — Ох, Жанна! Ой, Жанна! Жанна! Жанна! Наша любовь! Орлеанская Дева! Жанна! Тут не вытерпели де Рец и Дюнуа. Они аккуратно отстранили девушек, тянувшихся к ним с поцелуями, подошли к Жанне и вытянули ту из круга мужчин. — Кхм-кхм, — сказал Жан. — Жанна, милая, пойдем. Жиль де Рец подхватил: — Да, Жанна, нам стоит лучше пойти дальше. — Не уходите, Жанна, — доносилось им вслед. — Я иду на пляж, — улыбнулась девушка им вслед. — Если хотите увидеть Деву Орлеана, то есть меня, приходите туда. — О, Жанна! О, наша любовь! О, белый цветок Сен-Дени! О, алая дея войны! О, чёрная дочерь Лилит! Услышав слова «белый цветок Сен-Дени» и «алая дея войны», Жиль и Жан нахмурились. Они-то помнили те недавние дни, когда они так называли Жанну. Тогда она ещё не была их женой, она была Орлеанской Девой. И вообще, сначала Жанна выбрала де Реца, а потом уже к ним пришёл Дюнуа. Но речь не об этом. А о том, что и маршал, и граф Франции нахмурились. Да и у самой Жанны при словах «чёрная дочерь Лилит» начали хмуриться миловидные бровки. Эти слова напомнили ей епископа Кошона, который был лично ей неприятен. Одна из причин её неприязни к Кошону — отказ обвенчать её с де Рецем до того, как она вышла замуж за де Реца и Дюнуа. Но ведь так действительно стало лучше для неё. Отказ обвенчать её с Жилем де Рецем подтолкнул её к триаде с де Рецем и Дюнуа. И вот Жанна такая нахмуренно посмотрела на мужчин-французов: — Вы ещё начните петь — «Как я посмел Не поверить в тебя, Мне прощения нет, Но прошу, не казни меня … Жанна! Ты стала моей мечтой! Жанна! Дыханье весны! Жанна! Белый цветок Сен-Дени!». Или, например, «Соль серебра дробя, Я создавал тебя Дом, где всевышний спит Лик твой мальчишеский Осветил … Разверни стигмы знамени Что стало пламенем Моя ночь Жанна! Падшие ангелы Жанна! С небес не видны Жанна! Алая дея войны!» Или, возьмите вот, ещё строчки, дарю вам. «И в этот час случится всё О чём я Господа просил Но в этот миг пред королем Стоит посланец божьих сил Судачит знать, её знаменье удивительней креста Она проста, она честна А коли так — она свята Но этот век жесток и дик В нем даже вера от ума В нём не родится Бенедикт Или Франциск или Фома … Зачем святому красота Я словно нищий перед ней Так не бывало отродясь Я церкви князь и мне видней Жанна! Пригнись перед церковью Жанна! Склонись до земли Жанна! Чёрная дочерь Лилит!» — А что? Тебе эти строчки что-то напоминают? — Конечно же… Нет. — В смысле? — В смысле — да, напоминают. Напоминают о том, что Жан, Жиль и этот глупый епископ Кошон пели мне песни, трио «Признание». Женщины возмутились: — Почему ты хулишь Кошона? Он же красавчик. — Я ему не нравлюсь — раз. Но это неважно, я не должна ему нравиться, я должна нравиться мальчикам, моим мужьям Жану и Жилю. А два — он не хотел обвенчать меня с Жилем. Дюнуа тут возмутился: — Но, если бы не этот маркетинговый ход, ты бы не вышла замуж за меня. Или ты меня не любила и не любишь, а вышла замуж из жалости? Жанна удивилась: — Почему не люблю? Люблю. — А, по-моему, нет. И замуж вышла из жалости. Жанна слегка всхлипнула, но Жан её предупредил: — Меня слезами не разжалобишь. Жанна покраснела, и из её глаз потоком хлынули слёзы. Де Рец укоризненно посмотрел на Дюнуа: — Жан, ты болван. — Не понял? — поднял удивлённо бровь Жан. — Зачем ты довёл нашу малышку Жанну до слёз? Бедная девочка плачет. — Я не могу успокоиться, — проговорила Жанна, пытаясь вытереть слёзы, бегущие потоком из её глаз. — Я бы рада была не плакать, но не могу остановиться. Я просто реву. — Не плачь, Жанна, всё будет хорошо — Я не могу остановиться… Жиль де Рец подошёл к Жанне Д’Арк, приобнял свою девочку, поцеловал её и прижал к своей груди. Тут подошли те мужчины, которые славили Жанну, и спросили у де Реца (потому что он обнимал девушку): — Что случилось? Почему Орлеанская Дева в слезах? Кто посмел обидеть нашу Орлеанскую Защитницу? Жиль де Рец такой вздохнул и показал незаметно от Жанны на Жана Дюнуа. Французы нахмурились: — Как посмел какой-то Орлеанский Бастард обидеть нашу великолепную Орлеанскую Деву? Маршал, прикажите, и мы его побьём. — Нет, — покачал головой Жиль. — Он такой же муж Жанны, как и я, и, к сожалению, имеет на неё такое же право, как и я. А вести во Франции быстрые. Весть очень быстро, в пару минут, донеслась до дофи́на. Вернее, уже короля. И он, услышав о том, что Жанну посмели обидеть, примчался очень быстро к пляжу. Карл Валуа закричал: — Кто посмел обидеть мою спасительницу, которая посадила меня на престол, короновав меня в Реймсе? И он запел неожиданно, желая ободрить как-то плачущую Жанну, скрывавшую лицо со слезами на груди своего мужа Жиля де Реца: — Реймс, туда ведёт надежда Реймс, сквозь белые одежды Облаков сияет нам звезда Звезда великой славы Мощь и власть моей державы Франции победная звезда И Жанна неожиданно для себя подхватила: — Звезда любви небесной Путь прямой и неизвестный Там в конце пути моя звезда Карл продолжил: — Моя звезда И Жанна: — Моя звезда — Моя звезда… Жанна улыбнулась и подбежала к Карлу, обняв его и поклонившись — Спасибо Вам, дофи́н. Ой, простите, Ваше Величество. Я же забыла, что Вас короновали, хотя сама помогла устраивать церемонию коронации. Карл VII улыбнулся тоже: — Это Тебе спасибо за всё, Жанна. А Я только поднял Тебе настроение, чтобы Ты не плакала. Кстати, из-за кого? Кто посмел? Жанна снова понурилась. — Ладно-ладно, — поднял руки вверх Карл. — Не хочешь говорить — и не надо. Молчи, если так лучше. Но Жиль де Рец поманил Карла пальцем, отвёл юного Валуа, уже ставшего королём, в сторону и сказал, что это Жан Дюнуа расстроил Жанночку. — Дюнуа? Этот… Орлеанский Бастард? Как он посмел? Казнить его! Немедленно! Жан, стоявший неподалёку, услышав последние слова Карла, смертельно побледнел. Он знал, что все приказы короля (дофи́на, кстати, тоже) исполняются незамедлительно. Он понял, что он пропал, и что его некому спасти. Но тут Жанна, ахнув, подбежала к королю и вцепилась в его мантию милыми ручками: — Ваше Величество! Прошу Вас! Пощадите его! Он всё-таки мой муж! Я не смогу жить, зная, что косвенно виновна в его смерти! Не надо! Я прошу Вас, Ваше Величество! Жиль де Рец тоже подошёл к Карлу и поклонился ему в ноги: — Не стоит его убивать. Мы всё же друзья. И он такой же муж Жанны, как и я. — Муж… муж… объелся груш, — фыркнул Карл. — Ладно. Если Ты, Святая Жанна, Орлеанская Дева и Моя Спасительница, и ты, мой маршал — шевалье, знаменитый полководец, просите за него, то Я, так и быть, дарую ему жизнь. Но с условием — чтобы он никогда не обижал Жанну. — Клянусь лилиями на орифламме! — воскликнул опрометчиво Жан Дюнуа, французский граф. — Принимаю клятву, — серьёзно сказал король Карл VII (Валуа) и ушёл. И вот Жанна со своими мужьями пришла на речку. Она нырнула туда и стала плавать, как морская звёздочка. А мужчины загорали на солнышке. И тут на пляж пришла Изабелла Баварская, Королева-Мать. Она сказала: — Я слышала, что тут был мой сын. — Да, — слегка улыбнулась Жанна. — Он узнал, что меня немножечко обидели, и пришёл ободрить меня. Не ругайте его, пожалуйста. Баварская фыркнула: — Я и не собиралась. А кто тебя хоть обидел, Жанка? — Не желаю об этом разговаривать, простите. Что было, то прошло. Тем более что всё закончилось хорошо. Хотя Ваш сын хотел его казнить, но Я упросила пощадить. А Ваш сын сказал, чтобы он больше никогда не обижал меня. И он поклялся лилиями на орифламме. — Ну ладно, — сказала Изабелла Баварская. — Хотя мне было бы интересно знать, кто ж решился тебя обидеть. Ты же вся такая из себя, Дева-Воин. — И на старуху бывает проруха, — фыркнула Жанна Д’Арк. — И воинственную деву могут обидеть. Только я всё равно не скажу, кто это был. — Почему? — Я не желаю об этом разговаривать. Простите, конечно, Ваше Величество, но это моё дело, а не Ваше. — Хорошо, хорошо, я не лезу, — сказала Баварская и пошла в раздевалку, чтобы переодеться в купальник и искупаться в речке. Кстати, эта самая речка как раз была Луара. А те французы, которые славили Жанну, были из Орлеана, того самого города, освобождённого Жанной от англичан. А, пока Королева-Мать, Изабелла Баварская, переодевалась, а Жанна загорала на лежаке, де Рец подумал-подумал и подошёл к раздевалке. Он постучал: — Тук-тук… Ваше Величество, Вы там? Я хочу Вам рассказать, кто посмел обидеть Жанночку. Но только ей не говорите, что я Вам рассказал это. — А кто ты? Я тебя по голосу не могу узнать. — Жиль Арнаут де Рец, полководец и маршал Франции, один из двух мужей Жанны. — А-а-а… Ну расскажи, расскажи, мне же интересно. — Жан Дюнуа, французский граф. Второй муж Жанны. Французы почему-то называют его «Орлеанский Бастард». — И почему же он обидел Жанку? — Да там начался разговор, который перешёл на епископа Кошона и отказ его обвенчать Жанну со мной. А Жан подумал, что Жанна его не любит, и замуж вышла только из жалости. Жанна начала говорить, что это всё неправда, и она его любит так же, как меня. А потом она заплакала. Жан сказал, что слезами его не разжалобишь. Но Жанна плакала без остановки. Потом пришёл Ваш сын и ободрил Жанну, напев ей про Реймс. И Жанна успокоилась. — А что мой сын сказал, когда узнал, что этот граф обидел Жанку? — Он повелел казнить Жана. Но Жанна кинулась ему в ноги и начала умолять простить Жана. — А мой сын? — Даровал жизнь с условием никогда не обижать Жанну. — А дальше что было? — А дальше Жан поклялся лилиями на орифламме. А Ваш сын принял клятву, а потом ушёл обратно во дворец. И Изабо́ такая: — Ну понятно-понятно. А потом она пошла купаться. Спустя пару часиков на пляж снова пришёл Карл VII. И он такой сказал: — Никто здесь не видел мою мать? А то во дворце её нет. И вообще, там душно и жарко. Изабелла увидела из воды сына, но сделала вид, что его не знает. Она прикрылась панамкой и отплыла подальше, чтобы он её тоже не узнал. А Карл Валуа такой: — Ну, раз маменьки здесь нет, то я спокойненько позагораю под зонтиком. Он снял королевскую мантию, положил королевский венец рядом с собой на песочек, остался в одних чёрных шортах и прилёг на лежак рядом с Жанной. Её мужья это заметили, но ни слова не сказали, потому что им самим было жарко, поэтому де Рец пошёл за мороженым, а Дюнуа нырнул в прохладную водичку. Жанна поставила руку к глазам, прищурилась от солнца, и увидела Карла. Она сказала: — Здравствуйте, Ваше Величество. Вам стало жарко, и Вы пришли отдохнуть на пляж? — А? Да, да, — кивнул Карл. — Хорошо, что здесь нет моей маменьки, а то она опять начала бы свои нравоучения. Жанна незаметно от Карла улыбнулась. Она-то видела, что Изабелла Баварская была на пляже и купалась в Луаре, но специально пряталась от сына. И вот Жиль де Рец пришёл к пляжу вместе с мороженым в руках. Тут уж Изабелла не выдержала и вышла из воды. Она-то сына в шортах узнала (потому что она всё-таки мать, а матери всегда узнают своих сыновей, в чём бы те ни были, даже в лохмотьях), а вот Карл не признал её в купальнике и без её королевского венца, который та запихнула в свою королевскую мантию. Она подошла и взяла апельсиновое мороженое. А Карл VII спросил у неё: — Женщина, кто Вы? Изабелла подняла голову гордо вверх: — Я французская дворянка, меня зовут Лилия де Бриз. — Очень приятно, а я Его Величество Карл VII Валуа, дофи́н… Ой, то есть король Франции. Изабо́ чуть было не сказала: «Я знаю» и чуть не выдала себя. Но она вовремя опомнилась и поклонилась, сделав реверанс. Карл улыбнулся. А потом, вечерком, Жанна и её мужья пошли домой. Вернее, мужья Жанны понесли её на руках домой. А Изабелла пошла переодеваться. Карл же, оставшись в одиночестве, напялил мантию сверху на шорты, надел королевский венец и уселся на песочек перед уходом с пляжа. Тут пришла Изабелла, уже в королевской мантии и королевском венце, и сказала, якобы удивившись: — Сын мой, а что ты здесь делаешь? — Маменька?! А откуда Вы узнали, что я на пляже? — Да вот подумала почему-то, что ты можешь быть здесь. Во дворце ведь жарко и душно. — Ну да, Вы правы. Пойдёмте домой. И они ушли домой. И вот настала ночь. Все уснули.