Друзья

- Ммм, Эдмон, это на грани безумия, - шепот мушкетера тверд, сбивчив, но горяч. - Безумие - мой конек, Оливье, - сколько насмешки и неприкрытой сексуальности в этом красивом, возбуждающем голосе. Темная комната освещена лишь одной дрожащей свечой, что колеблется от тягучих стонов. Два человека стоят на коленях в шелках постели, держа друг друга в объятьях и страстно целуясь. Один чуть шире в плечах, ниже ростом. Мушкетерский плащ сполз с плеч и висит уже против всех законов гравитации. Шляпа, перчатки и брюки с сапогами разбросаны по полу. Графа Де Ля Фер это не волнует. Он балансирует на грани сумасшествия от ласк друга. Эксцентричного, властного, загадочного. Монте-Кристо, кажется, соткан из самой страсти. Его поцелуи подчиняют, изящные, но сильные руки давят на плечи. И Атос повинуется. Легко, так непринужденно. Полностью расслабляясь, почти провисая в цепких ледяных пальцах, Оливье лишь отрывисто ритмично стонет, когда друг резко прижимается всем телом. Дразнит. Имитирует ритмику любовной игры… Неутомимый. Появляющийся из тьмы пьяного разгульного вечера на перекрестке книжных миров. И до рассвета стоять на четвереньках, разрывая от наслаждения голосовые связки. А потом зло краснеть, упрямо стоя в присутствии друзей. Арамис лишь только понимающие опустит глаза. Вроде ничего необычного. Все так же. Но когда Монте-Кристо резким движением разворачивает друга к себе спиной, в горле последнего застревает ком. Как? Неужели? Эта поза? Но ведь больно же, неудобно и так вульгарно. Отдирают, как портовую шлюху. Лучший друг. Самый… Самый лучший. - Эдмон… - Да? – этот ответ разгоняет тепло по струнам души, - Неприятно? Больно? Я могу прекратить… Атос улыбается, прикрывая глаза. - Нет, Эдмон. Продолжай. Боль… Я хочу ее ощутить. - Хорошо, Оливье. Атос глухо рычит, когда в него проникают влажно, но без подготовки. Ослепляюще, будоражаще. Разрывают грубо, резко. Внутри. Глубоко. Иссиня-черные вихры волос касаются напряженной мокрой спины мушкетера, длинные ухоженные ногти вонзаются в его бедра. Толчки. Быстрее. Быстрее. Де Ля Фер до рези смыкает веки и вторит вскрикам любовника-друга. По его смуглой коже уже лихорадочным градом катится пот. Сдерживаться нет сил. - Быстрее, Эдмон, прошу, быстрее, ну же… - Ля Фер, ты делаешь из меня чудовище, - и, тем не менее, он ускоряется, разрывая друга сладостной болью изнутри. - Еще! Быстрее! – в лихорадке мечется бравый мушкетер на простынях. Локти содраны в кровь. Губы – одна сплошная рана. Бедра в лиловых подтеках. Монте-Кристо умеет быть жестоким. Вульгарный влажный отзвук двух тел, слившихся в безумном экстазе, растворяется в грудных стонах любовников. По комнате разливается аромат соития – ни с чем несравнимый запах страсти. Толчок. Еще… И всё. Дикий вопль наслаждения и темнота. Кто-то приводит в чувство поцелуем. Атос с трудом приоткрывает веки. Тут же непроизвольно окунается в нежную бархатную бездну глаз друга. - Как ты? Эдмон стоит на четвереньках, сверху нависая красивой, гибкой дугой тела, и заботливо убирает с мокрого лица друга волосы. Атос широко улыбается. А как талантливо Монте-Кристо умеет изображать холодного садиста. Такой он все-таки родной. Граф. Весь из себя неприступный, но жутко падкий на любовь и нежность. Но об этом никто не знает. Почти. - Расслабься, Дантес, все хорошо, - Оливье насмешливо в ответ фыркает и поглаживает волосы друга. Эдмон закрывает глаза, утыкаясь носом в грудь Атоса так, что тому становятся видны его эротично приподнятые ягодицы. В конце концов, Дантес просто ложиться сверху и два разгорячённых тела переплетаются. - Оливье. - М? - На простынях что-то темное. Похоже, твоя кровь. Прости, я перестарался. - Ничего. Зато буду знать, как всяким беглым заключенным свою задницу подставлять. Веселый хохот обоих. Легкий ветерок из окна постепенно разгоняет зной.