Грехи отцов

Тяжелый кулак целит ему в подбородок: широкие пальцы, крупные шишковатые костяшки, широкое запястье, которое обхватывает чуть засаленный рукав клетчатой рубашки, из которого выглядывают рыжие курчавящиеся волоски. Джон знает, что удар может сломать ему челюсть, он не раз видел, как на тренировках этот самый кулак раскалывал доски, а на миссии выбивал зубы и разбивал носы. Линч едва успевает уклониться, кулак со свистом пролетает рядом с ухом. Джон отскакивает с кошачьим проворством, стискивая зубы: у него ломит колено - напоминает о себе старый перелом, - боль бьет ледяной спицей в бедро: после взрыва, разворотившего ему бок, часть тазовой кости пришлось заменить титановым имплантантом. Крей и Каллаган после операции прозвали его Железнозадым, а Алекс Фэйрчайлд шутил, что теперь половина его задницы несокрушима, как у Росомахи. Алекс говорил серьезно, но смеялся зелеными глазами, хлопал Джона по спине; рука у Фэйрчайлда тяжелая: когда он просто опускал ладонь на плечо, Линчу казалось, что на него взвалили бетонный блок. Джон отступает на шаг, расстегивая ворот рубашки; он дышит глубоко и размеренно, стоящий напротив него мужчина, напротив, зло раздувает ноздри. Под щеками, густо заросшими рыжей щетиной, у него перекатываются желваки, длинные волосы стянуты в небрежный хвост на затылке; пара выбившихся прядей свисает вдоль багрового лица, брови, похожие на пару рыжих гусениц, сползли к переносице. Голова мужчины пылает ярче факела, только взгляд, холодный и неподвижный, как подернутая тиной вода в болоте, буравит неторопливо закатывающего рукава Джона. Рубашка Линча, цвета горького шоколада, сшита на заказ, от него пахнет "Givenchy", на черных брюках жесткие стрелки; зеленые глаза противника оглядывают его с нескрываемым презрением. От самого рыжего пахнет бензином, солнцем и пылью, потом и порохом, на белой майке, видимой в расстегнутом вороте, темнели подсохшие пятна то ли кетчупа, то ли крови, а джинсы по краю штанин встали коркой от грязи. Мужчина наступает на Джона, отшвыривает в стену оказавшийся у него на пути стол, одной рукой переворачивает тяжелый письменный стол с обитой сукном столешницей; комнату заполняет грохот и треск, Джон неприязненно морщится: это было совсем не обязательно, но старый друг всегда был слегка склонен к театральщине, вот и сейчас ведет себя, как герой из третьесортного боевика. Самому себе Линч кажется злодеем, пафосно разодетым позером с сингапурскими часами; в потайных ножнах на щиколотке у Джона спрятан нож, еще один - за поясом брюк: стилет с тонким узким лезвием, которое так удобно вонзать в ухо или глаз. Но Джон не собирается пускать клинки в ход, он все еще надеется обойтись малой кровью. Ему удается увернуться от брошенного в него стула, однако тут же получает удар: рыжий тигром подскакивает к Джону, и кулак вмазывается в его живот, вышибая из Линча воздух и мысли, все до одной. - Старый ты козел! - выплевывает рыжий. - Поганый ублюдок! Он снова заносит руку для удара, но Джону удается его опередить: он бьет сверху вниз - кулаки у него хоть и меньше, но тренировались вместе. Голова мужчины опрокидывается назад, Линч налетает на него всем весом, обхватывая под грудью, и толкает рыжего к стене. Мужчина сопротивляется, лупит Джона локтем по спине; кажется, будто в лопатку вбивается отбойный молоток, но Джон терпит, сцепив зубы. Он с силой прикладывает рыжего спиной к стене; от удара фарфоровая статуэтка клоуна подскакивает и опасно качается на краю полки. У клоуна ярко раскрашенное улыбчивое лицо и крошечная шляпка с цветочком, букет бледных маргариток в руках; рядом с ним на одной ножке стояла барышня-клоун, поддерживая пышную позолоченную юбочку. У барышни морковно-рыжие пышно завитые локоны и башмачки с загнутыми носами, она задорно хохочет, запрокинув головку; эти фигурки идут в паре, и Кэтлин, увидев их в витрине антикварного магазина, захлопала в ладоши от восторга. В тот день они с Джоном ходили в парк аттракционов: сидя в вагончике, взбирающемся по рельсам на американскую горку, и держа за руку трепещущую от предвкушения девушку, Джон чувствовал себя молодым, счастливым и здоровым, без этих шрамов и титановой пластины в бедре. Они ели сахарную вату и яблоки в карамели, в тире Линч выиграл для Кэт плюшевую коалу, которую она тут же назвала мистером Дробблзом, а во время плавания по тоннелю любви они целовались, словно пара озабоченных подростков: Кэтлин пришлось застегнуть толстовку под самый подбородок, чтобы спрятать следы засосов. Это был по-настоящему чудесный день, который закончился не менее замечательной ночью. Странно: когда кулак врезается в скулу Джона, во рту разливается не кровавая соль, а сладость карамельных яблок. - Гнида! - рычит рыжий; Линч возвращает ему каждый удар: тело мужчины крепкое, твердое, несмотря на возраст - они с Джоном ровесники, - колотить его все равно, что стену. - Старый похотливый козел! - Друг, ты повторяешься, - пыхтит Джон; пытаться удержать рыжего все равно, что связать шелковой ленточкой разъяренного быка. Зеленые глаза стремительно наливаются кровью; на виске вздувается и пульсирует вена. - Друг?! Какой я тебе после этого друг?! - ревет Алекс Фэйрчайлд раненым медведем; откинув голову, он резко подался вперед, шибанув Джона лбом в переносицу. Линчу кажется, что он слышит хруст, но все звуки заглушает рокот крови в ушах и собственное бешеное сердцебиение. Рыжий хватает Джона за воротник рубашки, грубо встряхивает; голова Линча мотается как у тряпичной куклы, из разбитой переносицы сочится кровь. Он хватает рыжего за запястья, смело встречая его яростный взгляд, хотя у самого в глазах все плывет и двоится. Алексу тоже досталось, но Джон, скорее, защищался: все-таки Фэйрчайлд отец его девушки - Кэтлин, - несмотря на все сложности в отношениях с Алексом, привязана к нему. Той безбрежной детской любви уже не осталось, но быть сиротой, одной во всем мире, тяжело; Джон Линч до сих пор не может простить себе того, что случилось с Бобби. Он понимает чувства Алекса, но от своих отступать не намерен. - Ты же ей в отцы годишься! - продолжает шипеть Алекс; он больше не пытается переломать Джону ребра, но держит крепко, как бульдог, не отпускает. Лицо Фэйрчайлда все такое же гневно-красное, но зеленое пламя в глазах постепенно опадает. - Я думал, ты за ней присмотришь, позаботишься!.. Проследишь, чтобы девочка не наделала глупостей! Она ж почти ребенок, мозги еще толком не на месте, а ты!.. Ты!.. - Я... - челюсти у него ноют от удара, Джон сглатывает, болезненно морщась, и устало усмехается. - Я не преследовал такую цель. Все как-то само вышло. - Само вышло? - воротник рубашки туже затягивается вокруг шеи. - Само, да? То есть, моя дочь как-то сама у тебя в койке оказалась? Случайно блядь! Кровати перепутала! Или ты, а? С возрастом-то память начинает подводить. Линч позволяет себе коварную ухмылку. - Меня пока не подводит: ни память, ни все остальное, - от его слов Алекс зло скрипит зубами; сказанное стоит Джону еще одному удару в живот, сгибающему его пополам. Фэйрчайлд бьет Линча не в полную силу: приложи рыжий его посильнее, он бы отбил Джону все внутренности вплоть до разрыва. Если бы они дрались всерьез, один из них был бы уже мертв. - Ничего не было бы, если бы Кэтлин сама не хотела, - Джон невольно смотрит на пару фарфоровых клоунов; Кэт так радовалась покупке, хотя, узнав цену статуэток, отговаривала Линча, пусть и не очень старательно. - Может, я и старый козел, но не такой, чтобы насиловать дочерей моих друзей. - Попробовал бы ты изнасиловать, - кровожадно скалится Алекс, - я бы тебе тогда хер оторвал и сожрать заставил. Проклятье, Линч!.. Что, ну что она в тебе нашла?! Она же девчонка молодая, а хорошенькая, как с картинки! Парни перед ней штабелями укладываться должны, а связалась она с тобой. Почему? Ты ее чем-то накачал, да? Заставил шантажом? - Так работает мисс Баул, а не я, - при упоминании Айваны Фэйрчайлд отводит взгляд; наверное, он был доволен и горд, узнав, что его дочь приняли в программу Ген-13, но все, что случилось потом, плохо вязалось со службой мечты. Алекс сглатывает и вновь встряхивает Линча, избитого, но чувствующего, что победителем в их размолвке выходит все же он. Айвана всегда была больным местом Алекса. - Айви бы точно не допустила, чтобы Кэт связалась с таким старым пердуном, как ты, - заявляет он. - Айвана подложила бы ее под пердуна постарше, будь ей это выгодно, - Фэйрчайлд брезгливо дергает уголком рта: он знает, что это правда. Для Айваны на первом месте всегда стояли дела; если она посчитает, что человек будет ей полезен, она выжмет его до капли. - Кэт - особенная. Айви знает, что нужно, чтобы дети не боялись своих сил и могли их контролировать. Кем бы мы были, если бы не она? У тебя бы ничего не было, Джон, ничего! Ни этих детей, над которыми ты трясешься, ни этого дома, ни этой пидорской рубашки! Да и... чем от тебя воняет? Кошачьей мочой? - Алекс гадливо морщит нос. - Что, для моей девочки так прихорашился? - Да. У нас свидание. Рядом с красивой девушкой должен быть красивый мужчина, верно? - Джон растягивает тонкие губы в улыбке; зубы у него красные от крови. - Не знаю на счет тебя, Алекс, но, возможно, если бы не мисс Баул, я по-прежнему был бы женат, и мой сын вырос бы со мной, а не с чужими людьми. - Ты? Женат? - Алекс глумливо смеется, запрокинув голову. - Думаешь, я не помню, как ты жаловался мне на жену? Твоя Кристина была той еще язвой. Не уверен, что ты бы долго вытерпел ее закидоны. - А ты? Ты бы долго вытерпел? - кровь отливает от скул Фэйрчалда, взгляд лихорадочно блестит и мечется. - Я тоже кое-что помню, Алекс. - Это было давно, - отрывисто бросает рыжий, разжимая пальцы. Линч выдыхает, потирая горящую шею. - Но ведь было же, - голос звучит хрипло и надтреснуто; Джон морщит лоб, будто силится вспомнить, но на самом деле имя крутится у него на языке, а в сейфе, спрятанном за репродукцией "Девятого вала" Айвазовского, лежит подробное досье. - Как ее звали? Магда? Гретхен? Кажется, у нее родились двойняшки. - Плевать мне, кем она там ощенилась, - Алекс раздраженно мотает головой, а Линч неумолимо продолжает: - Они оба рыжие. Должно быть, пошли в отца. - Ты думаешь, я единственный, с кем встречалась эта потаскушка? - Фэйрчайлд своенравно дергает плечом. - Срать мне и на нее, и на ее выблядков. Меня заботит только Кэтлин. Она моя семья. - И ты готов отдать ее Айване по первому требованию, - Линч, прихрамывая, подходит в барной стойке, вытянувшейся вдоль стены; ему надо выпить, Алексу, кажется, тоже не помешает что-нибудь покрепче. Джон постукивает пальцами по гладкой полированной столешнице, разрываясь между виски и коньяком; их с Кэтлин свидание сорвалось, не идти же ему в ресторан с разбитым лицом. А Кэт так хотела попробовать лягушачьи лапки. Джон никогда не любил французскую кухню, но ради нее готов потерпеть. - Ну, если выбирать между Айви и старым извращенцем... - неприятно усмехается Алекс, приглаживая волосы, но тут же серьезнеет, смотрит на Линча исподлобья. - Не смей говорить ей об этом, ясно? Я не хочу, что Кэтлин знала об этой немке. Это было еще до встречи с ее матерью, и ее никак не касается. - Раз ты считаешь, что Кэт не касаются ее сводные брат и сестра... - Джон пожимает плечами; Кэтлин здесь, в Калифорнии, а Бриджит Краузе и ее дети - в Германии, в Лейпциге. Возможно, они никогда и не встретятся; но если Кэт сама спросит, то Линч не будет врать и выгораживать Алекса Фэйрчайдла. Джон ставит бокалы на барную стойку. - Помнится, раньше ты любил водку с перцем, - и одну русскую, которая была до той белокурой немки. - Что ты сейчас предпочитаешь, я не знаю. Мы давно вместе не пили. - Слишком давно, - кивает Алекс, - настолько, что я не удивлюсь твоей попытке меня отравить. - За отравлениями вали к французам и итальянцам, - отмахивается Джон и достает из стеклянного шкафчика бутылку виски, - я же предпочитаю старую добрую пулю в лоб. - Классика, - смеется Фэйрчайлд. Сунув руки в карманы, он расхлябанно подходит к бару; Алекс выглядит расслабленным, но Джон знает, что рыжий готов ударить при первом признаке угрозы, а бутылка Джека в руках Линча может стать смертельно опасным оружием. Джон искоса поглядывает на Алекса, притихшего, но не успокоившегося окончательно; возможно, разумнее все-таки его убить. Тихо, ядом, как принято у итальянской разведки, и избавиться от тела; Кэтлин никогда ни о чем не узнает. Это будет не первый раз, когда ее отец пропадет, погорюет немного да успокоится. Но Фэйрчайлд был не только отцом Кэтлин, но и другом Джона, его сослуживцем, с которым они прошли всякое дерьмо; если бы одно из этих слагаемых отсутствовало, рыжий бы уже не дышал. Наверное, и сам Линч жив только поэтому - привязанность Кэтлин и старые воспоминания. Все равно, что висеть на соломинке над пропастью. Подумав с мгновение, Джон достает из шкафчика плоскую деревянную шкатулку. Фэйрчайлд с интересом вытягивает шею. - О!.. Вот это круто! - он вынимает из шкатулки сигару и подносит ее к лицу, жадно втягивает носом воздух, прикрыв глаза. - Прямиком из Кубы, да? Ты всегда был заносчивым засранцем. Наверное, этим ты мою девочку и купил, да? - Не совсем, - Линч усмехается, думая о наряде горничной, состоящем из короткого платьица и белого кокетливого передника, который на прошлой неделе для него надевала Кэт. Джон мог бы спросить, чем он купил ту русскую или блондинку из Лейпцига, которая в последствии родила от него близнецов, таких же агрессивно-рыжих, как и Алекс. Но он молча разливает виски по бокалам и протягивает один Фэйрчайлду. Алекс, галантно склонив голову, принимает бокал, но не торопится пить: болтает виски, наблюдая за игрой янтарных бликов; будто в каждой капле золотится огонь. Линч и сам не пьет, следит за Алексом, держа руку под стойкой: к стенке шкафчика клейкой лентой примотан компактный Макаров. Фэйрчайлд смотрит на Линча, как кот на синицу, не мигая. - Если ты обидишь мою дочь - я тебя убью, - признается он и опрокидывает все содержимое бокала в рот; Алекс почти не морщится, только протяжно выдыхает и занюхивает выпитое сигарой. Джон салютует ему бокалом, словно перед хорошим тостом. - Если ты опять попытаешься продать ее Баул - я тебя убью, - отвечает в тон ему Линч и осушает свой бокал следом. Фэйрчайлд хрипло смеется и почти по-дружески, как в старые добрые времена, хлопает Джона по плечу. Когда Кэтлин, запыхавшаяся и взъерошенная, в майке и шортах, но уже при вечернем макияже, врывается в кабинет, ее отец и ее парень распивают на двоих уже вторую бутылку виски, и в комнате висит густой сигарный дым.