Этикет бариста

— Чтобы быть бариста, недостаточно просто уметь варить кофе, — пояснял Марк на первой в году планерке, важно засучивая рукава. — Важнее всего в нашем деле — угодить клиенту, сделать так, чтобы он чувствовал себя важным, а вкусных напитков для этого мало. Пройдемся по пунктам… Петров лениво опустил подбородок на сложенные в замок руки и еле заставил себя не закрыть глаза. У него была та еще ночка: репетировал с Ирой ее новую роль, добивал перевод для издательства, хотел смотаться за сигаретами и в итоге обошел весь район в попытке хотя бы добраться обратно мимо доставших уже ремонтных работ… Времени для сна, короче говоря, не нашлось. Да еще и в кофейню — на час раньше. Хорошо еще, что Олег не звонил. — Начинаем с простого: улыбаться клиентам. Петров ухмыльнулся. Как будто это вот так просто — делать перед посетителями вид, что в жизни у тебя не творится херня, а если творится, то ты на нее не обращаешь внимания (вот он и самого-то себя иногда убедить в этом не может). И вообще, с каких это пор улыбка — знак вежливости? — Только естественно, не натянуто. Не так, как обычно, Сань, — Марк нарисовал на доске кривой смайлик и с выразительным стуком поставил мелом две точки глаз. — А я как обычно? — возмутился Петров, отрывая голову от стола. Кто-то из полных доброжелательности коллег, прикрыв рот ладонью, хихикнул. — Как гиена, — честно ответил Марк. Коллектив откровенно заржал. — Извини. Извиняться было, конечно, не за что: Саша прекрасно знал, что улыбаться не умеет от слова совсем. И хоть Ира и мама твердили, что улыбка у него «знаешь, очень харизматичная», в зеркало он, по несчастью, смотрел. Харизматичная. Да. Однажды вот так вот доулыбался, спасибо. Настроение тогда было паршивое: понедельник, январь, Ира психует уже второй день, с начальством ссоры по телефону. И в кофейню — в чертовых девять утра. Саша даже позавтракать не успел, так что закидывался капучино и булочкой на работе. Калорийно, нездорово, много сахара и глютена, но за день дай Бог поесть еще раз. Марк убьет, если узнает, что он еще и на пять минут опоздал: бежал почти от самой станции за кошельком, забытым дома в другой куртке. Хорошо еще, что Ира от его слоновьего топота не проснулась. Ира… Достала его эта Ира. Два года отношений, а она все еще забывает, что иногда ему критически нужно побыть одному. Что ее репетиции — это, конечно, важно, но войти перед зачетом в роль она иногда может сама, не требуя помощи от людей, которым еще полночи что-нибудь переводить. «У тебя есть нормальная работа, — говорит, — зачем тебе еще с книжками вечность возиться? Вари кофе, готовь бутерброды…» и далее по сценарию. И ведь с нею не огрызнешься: узнаешь о себе много нового (и повторяющегося много раз), а потом еще неделя без секса и почти столько же — без нормального разговора; еще и извиняться придется. В общем, ужасно, но без нее ведь с ума сойдет. Или, как минимум, откинется с голоду — яичницей и пельменями сыт не будешь. — Здравствуйте. Петров вынырнул из лужи своих ежедневных мыслей и, сунув быстро в пустой стакан недоеденную булку, отряхнул от шоколадных крошек помятый фартук. — Доброе утро. Улыбку на губы — невыносимую, чтоб аж трещало в щеках. Прям как учил Марк. И не пялиться на клиента — тоже как он просил. «За маньяка тебя считают уже, Сань. Не пали». Вот только не пялиться было сложно. Мужчина, зашедший в кофейню, носил расстегнутым шикарное пальто, как будто на улице было плюс пять, а не минус десять, и так элегантно стягивал с украшенных кольцами рук кожаные перчатки, что невольно напрашивались сравнения: вот и барин пожаловал из губернии, сейчас чаю с бисквитом истребует… Петрова от крепостных ассоциаций почти передернуло, и он, спрятав стакан со своим завтраком куда-то пониже на полку, продолжил дружелюбно улыбаться, оперевшись руками на стойку. — Может, могу что-нибудь подсказать? — Нет, не стоит, — быстрый насмешливый взгляд скользнул с висевшего на стене меню вниз на бариста, и Саша вцепился на секунду пальцами в край столешницы. «И какого он так на меня смотрит?» — Двойной эспрессо, пожалуйста. — С сахаром? — Без. И побыстрее, я очень спешу. Петров судорожно кивнул и, едва отсчитав сдачу, тут же рванул к машине. Внимательный взгляд столь настойчиво прожигал ему спину, что он чуть не перепутал рычаг и забыл, куда Ульянова переставила крышки. — Ваш эспрессо, — выдохнул он, поставив стакан наконец-то на стойку, и с надеждой взглянул на вновь открывшуюся дверь: пришел Марк. — Двойной? — И без сахара. Загадочный посетитель кратко отблагодарил, взял в свои шикарные длинные пальцы стакан и, запахнув свободной рукой полы пальто, медленным, размеренным шагом покинул кофейню, и Саша еще некоторое бесстыже косился в окно, чтоб увидеть, как он садится в машину, а на посеребренных сединой волосах застывают пушистые пятна снежинок. — Что с тобой, Сань? — Марк повесил на крючок пуховик и уселся напротив стойки, по привычке заказав большой карамельный раф. Два метра роста, орлиный профиль, щетине четыре дня — а пьет эту сладкую жижу, ну как вот с ним?.. — Ничего. Когда выйдет Ульянова?.. Лучше бы не выходила. Уволилась, ушла в другую кофейню или свалила из города. Потому что этот полуседой франт с колечком на пальце оказался ее любимым актером и по совместительству — постоянным клиентом. — Никакого флирта в рабочее время! — выводил жирными буквами правило номер два Марк, пока Ульянова упорно пинала напарника длинными красивыми ногами под узким столом.  — Владлена! — Извини. — Будете продолжать свой детский сад на работе — расставлю на разные смены. Будете в Телеграме стикерами друг дружку дразнить. — Мы уже дразним. — Петров! А Петров ухмыльнулся и снова кинул косой взгляд на напарницу. Та стиснула плотно губы и отвернулась. Может, стоит ей рассказать?.. О том, что с тех пор, как ее постоянный клиент стал предметом их вечных приходов на работу в понедельник наперегонки, Саша познакомился с ее Олегом Евгеньевичем гораздо ближе, чем она могла себе вообразить. Например, что пока она сохла по образу с экранов кино и подмостков театра, Петров на третью неделю приготовления двойного эспрессо без сахара каждое будничное утро его смены получил приглашение на спектакль и отправил туда вместо себя или верной напарницы Иру. Та перестала в очередной раз обижаться, расцеловала с яркой помадой в обе щеки и раскошелилась на такси, чтобы не опоздать; вернулась восторженно-вдохновленная и целыми днями до следующей ссоры не замолкала, обвешивая своими впечатлениями уши, словно корейской лапшой, а еще была просто шелковой, зная, как сложно сейчас раздобыть такие подарки. Тем более — в первый ряд. — Сашенька, ты у меня просто золотце! — напоминала на следующие сутки после спектакля она, даже не подозревая, что получить билет ее Сашеньке стоило всего лишь трех недель его любимой работы. Зато когда Владлена подслушала их короткое с Олегом Евгеньевичем обсуждение постановки, протирая от крошек столешницу, обида ее была просто неизмеримой. Интересно, что с нею будет, когда Петров наконец-то расскажет, что гулять по ночному Питеру и прятать под высокими воротниками багровые синяки («Я не против, конечно, но как я девушке объясню?» — «Как-нибудь») тоже выпало ему, а не ей?.. Впрочем, Ульянова готова была убить уже за то, что ее имени Олег даже не прочитал, а вот Петрова — запомнил. — Двойной эспрессо… — Без сахара. И быстро, потому что спешите. Настроение у Саши редко бывало таким хорошим, как в тот четверг. Наверное, потому, что в тот четверг был его день рождения. Подаренный Марком вместе с премией именной фартук был выглажен до последнего сантиметра, Ира заставила напялить связанный ее мамой джемпер, а в честь праздника даже захотелось хоть раз в жизни уложить по-человечески волосы, поэтому взгляд Меньшикова, полный не то приятного удивления, не то еще более глубокой, чем обычно, иронии, имениннику даже польстил. — Нет. Сегодня можно медленно, потому что я не спешу. Петров улыбнулся и, пробив заказ, полез за стаканом, а когда уже щелкнул кнопкой, схлопотал на макушку колпак. — С днем рождения, Сань! Владлена, судя по всему, в качестве подарка решила не обращать внимания на очередную кражу своего клиента и сияла дружелюбной улыбкой. Более того, она даже поставила перед глазами тарелку с куском штруделя, закупленного для кофейни, и густо посыпала его сахарной пудрой. — Тебя твоя Страшенбаум наверняка забыла покормить. Расти большой. — Спасибо, Ильич, — проигнорировав гадкое замечание в сторону Иры — а покормить она его действительно забыла, — Саша стянул с головы колпак, закрыл крышкой стакан и подал его клиенту. — Так у вас день рождения, — Меньшиков опустил глаза на блеск начищенного бейджика, — Александр? — Да, — Петров усмехнулся и неловко поправил пятерней растрепавшиеся из-за дурацкого колпака волосы. — Поздравляю, — мужчина забрал свой стакан и по привычке запахнул свободной рукой пальто. — И спасибо, эспрессо чудесный. И ушел. — Офигеть. Стоявшую сзади Владлену можно было, кажется, собирать по кускам. Петрова — обливать струей из огнетушителя. — А давай ты теперь будешь варить ему кофе только в свой день рождения, а?.. С тех пор в голове у Саши как будто повернулся какой-то винтик — если он там, конечно, вообще был. Теперь, когда от постоянного утреннего посетителя не удавалось сбежать в туалет или кладовку, оставив честь приготовить двойной эспрессо без сахара Владлене, он просто начинал делать какие-нибудь глупости: скажем, ронять стаканы. — Осторожнее, я не так уж и сильно спешу, — ухмылялся Олег, а брови его насмешливо поднимались вверх. — Надеюсь, полы у вас мытые. Неприятно пить из пыльных стаканов. Или забывать, как держать ручку, записывая неизменный заказ. — Никогда не знал, что в слове «эспрессо» четыре «с», — и как он успевал читать эти размашистые закорючки? Или неплотно закрывать крышку. — Александр, вы что, влюблены? — а потом едва не проливать двойной эспрессо без сахара на себя и ловить этот вечно полный смертельной иронии взгляд. — В любом случае, спасибо, что крышку хотя бы надели. «Не фамильярничать», — выводил с тремя восклицательными знаками на доске Марк, пока Петров отчаянно краснел, вспоминая все эти свои провалы, и прятал в ладони пылающее лицо. — А если это делают сами клиенты? — поинтересовался какой-то умник, кажется, новичок, и получил в свою сторону полный недоброжелательности взгляд. — А ты слышал, что клиент всегда прав? — Даже называя меня душкой? — А ты не рад, что тебя называют душкой? По узкому длинному столу прокатился смех, и Петров как-то нервно повторил за коллегами. Не смеяться над колкостями начальника — самоубийство. Почти как сделать Олегу Евгеньевичу американо вместо эспрессо. — Владлена! — с такой мягкой, почти ласковой интонацией Меньшиков произносил всегда это имя — а тогда это случилось впервые, — что Ульянова, казалось, была готова предложить ему не только горячий кофе, но и саму себя — прямо на стойке. — Не могли бы сегодня вы приготовить мой любимый эспрессо? — К-конечно… — А я что-то сделал не так? — Петров только это произнес и тут же болюче, прямо до крови прикусил свой длинный язык. — Что вы, все так. Просто не люблю, когда много воды. — Но я же… Ульянова так сильно лягнула напарника по ноге, что тот едва ли не взвыл. Олег заметил и не сдержал смешка. — Надеюсь, не забудете об этом в следующий раз. Владлена, — вновь обратился он к сиявшей как медный грош девушке, глядя при этом не на ее беспокойные попытки собраться с мыслями и приготовить нормальный эспрессо, а на Петрова, в угрюмом молчании пробивавшего и выписывавшего на стикер заказ. — Какое необычное имя. И красивое. — И очень коммунистическое. — Коммунистическое?.. — Владимир Ленин, — нацепив своими длинными ноготками на стаканчик крышку, девушка протянула дымящийся под ней кофе клиенту. — Влад-Лен-А. — Вот как, — Олег улыбнулся и запахнул пальто. Это было светлое: приближалась весна. — А вы случайно не… Последовавший после small talk Петров предпочел пропустить мимо ушей, а когда не получилось — свалил по привычке в кладовку. Рассматривал ящики упакованного сахара, пока не услышал, как колокольчик зазвенел на двери, и вышел только тогда, когда понял, что пришел Марк. — Санчес где?.. Санчес. Долго потом Олег ему этого дурацкого Санчеса вспоминать будет, и Саню еще, но хуже всего — Алекса. У Марка вообще была абсолютно неадекватная привычка обращаться со своими работниками, как с собственными детьми: выдумывать им ласковые прозвища и угощать кофе с маффинами на планерках. И пить карамельные рафы. И просить кого-нибудь развлечь на часик его сестру, которая, как потом выяснилось, оказалась дочкой его погибшей полгода назад одноклассницы. Саша не мог злиться на Марка, не мог не соглашаться выходить иногда вместо него на смену или помогать с документами на выходных. А Олег недовольно косился на его телефон, когда он загорался очередным сообщением от начальства, и строил едкие предположения о том, почему Петрова еще не уволили и как взяли вообще на работу. — Кому что болит, — терпеливо строил спокойное выражение лица Саша, проглатывая обидные полунамеки, как и кофе, который сам же утром в двух кружках готовил на любимой просторной кухне. В той, что досталась им с Ирой, нельзя было даже спокойно помыть посуду. — В смысле? — Ну кто знает, как ты там надежд отечественного кинематографа из училища на площадку прямиком отправляешь… — Вы только посмотрите, у кого вылупилось чувство юмора! «Об-щать-ся!», — дописал последнее правило на доске Марк и бросил наконец в коробочку из-под сахара мел. — Желайте хорошего дня, делайте комплименты, шутки шутите, а не стойте с унылыми рожами, да, Сань? — Да, — Петров улыбнулся, — босс. Только если бы не его привычка забывать высыпаться и завтракать, кто знает, обратил бы на него внимание сам Олег, мать его, Евгеньевич Меньшиков, или нет?..