не так уж и плохо

      Жизнь двух сыновей дьявола на поприще смертных людишек успела перерасти для них в обыденность. Левиафан забыл бы даже о том, что он сын Сатаны, и жил бы себе припеваючи на Земле, вот только старший брат всё никак не давал ему покоя. Да и желание самого Азазеля вернуться в Преисподнюю было делом сомнительным, кажется, он продолжал упрямо требовать от Льва ужасных поступков только из вредности. И из-за кошмаров, что, даже спустя два года нахождения здесь, доканывали его до того, что посреди ночи он просыпался в холодном поту.       Младшенький на все его просьбы категорично отвечал отказом. Он утверждал, что им и здесь хорошо, и необходимости возвращаться нет совсем. И страшные сны, по его словам, у людей явление временное. За эти два года он правда неплохо изучил психику людей, и у Азазеля были все поводы верить брату. Но упрямство в характере всякий раз брало верх.       Левиафан всеми силами пытался убедить старшего, что в жизни на Земле есть свои плюсы. Да взять, те же самые, закаты и рассветы. На оба явления Лев смотрел с упоением, ведь такую красоту далеко не во всех глубинах ада откопаешь. Даже если младший был жутко уставший или невыспавшийся, он считал своей обязанностью лицезреть каждый восход. Это делало его бодрее и ещё позитивнее, хотя куда уж ещё.       Азазель каждый раз недовольно вздыхал, не чувствуя рядом с собой тёплого тела брата уже к шести часам утра. Лев умудрялся будить его шумом с кухни, пока заваривал себе чай. Хотя младший прекрасно знал, что его брат вообще из-за бессонницы почти спать не может. Он ведь ещё и сам покупал ему снотворное. Но вскоре и к этой привычке братца Азазель приноровился.       Он затаскивал Левиафана обратно в постель каждый раз, совсем несмотря на то, что младший против. Азазель просто молча чуть ли не закидывал брата на плечо и тащил в кровать, абсолютно сонный. И в последнее время Лев даже не отбивался, а добровольно шёл вместе со старшим.       А вечером младший буквально заставлял брата смотреть вместе с ним на закат. Он сначала отнекивался, говорил, что у него важные дела. Но, будем честными: дел на Земле у него не было совсем. Просто дух противоречия не позволял молча соглашаться с братом. Левиафан наловчился: чтобы Азазель никуда не уходил, было достаточно притащить ему плед и заварить любимый чай. И тот, скрипя зубами, хотя бы на несколько минут, но останется сидеть рядом с младшим братом.       Левиафан любил читать. Ему нравилось держать пыльные старые книги в руках, перелистывать пожухлые страницы и смотреть на чуть смазанный витиеватый шрифт. Старший искренне не понимал его, когда в руках того оказывалась очередная книжка с замызганной полки. Он мог читать часами, совершенно не отрываясь. Даже не всегда реагировал, если Азазель звал его. И младший выныривал из этого омута только когда книга победно-измученно захлопывалась.       Был особенно холодный зимний вечер. Даже толстовка и тёплое огромное одеяло от холода не спасали. Братья жались друг к другу, пытаясь хоть немного согреться. Азазель провёл пальцами по волосам младшего и тот прижался плотнее. Лев уткнулся носом в шею старшего. — Как же, блять, холодно, — почти прошипел старший. — Вот будь мы сейчас дома, не было бы такой хуйни. — Да блять, Азазель, — Левиафан поднял голову на брата и серьёзно нахмурился. — Я сколько раз тебе говорил, чтобы ты завалил свой рот на этот счёт? Тем более, сейчас. — А что сейчас? Я что-то неправильно сказал? Если бы ты не был таким слабаком и неженкой, я бы не ныл, — продолжал возмущаться старший, дрожа то ли от холода, то ли от раздражения.       Левиафан вылез из-под одеяла и обиженно отсел. Да, ему стало значительно холоднее, но из принципа он теперь сидел в одной толстовке. Азазель фыркнул и сильнее закутался в одеяло, всем своим видом показывая, что ему ни капли не жаль. — Вот и мёрзни один, — хмыкнул старший и отвернулся. Странная была ссора из-за такого пустяка.       У младшего зуб на зуб не попадал из-за холода. Отопление худо-бедно работало, но, кажется, у Льва так замёрзли ноги, что он и до батареи не доползёт. От такой низкой температуры уже плакать хотелось, и Левиафан сложил руки на груди. Младший уже еле дышал и глаза медленно закрывались, но Азазеля о помощи он точно не попросит.       Старший повернулся к брату и всё же аккуратно обнял его и укрыл одеялом. Левиафан в ответ хмыкнул, но не отстранился. Глаза всё так же были закрыты. Азазель мягко поцеловал младшего в висок, и он обнял своего старшего брата холоднючими руками. Тот тихо прошипел что-то, похожее на ругательство, но позволил и дальше себя обнимать.       Губы у младшего были синие-синие, а кожа белая-белая. Азазель уверен, что если бы Лев не был его братом, то он уж точно подумал бы, что видит перед собой ангела. Старший улыбнулся, невесомо совсем, но искренне так. Он погладил братика по щеке и тот подластился к нему, словно кот. Азазелю нравились эти маленькие животные намного больше, чем люди. Потому что Левиафан был похож именно на них. — Какой же ты дурак, Азазель, — беззлобно фыркнул младший и чмокнул брата в чувствительную шею. — Это ещё почему? — прищурился старший, продолжая поглаживать Лёву по голове. — Не хочешь признавать, что везде хорошо, лишь бы рядом был тот, кого любишь, — слишком уж приторно прошептал Левиафан. Старший схватился за сердце на последнем слове, и его брат еле слышно посмеялся. — Да ладно тебе, у меня ведь сердце от такого не колит. — Тебе с этим больше повезло, — почти что обиженно прошипел Азазель, сжимая толстовку на груди. — Я даже не могу сказать, что чувствую к тебе. — Я и так всё знаю, не утруждай себя. Один раз скорую уже вызывали, — Лев открыл глаза и поднял взгляд на брата, который всё ещё хмурился от боли. — Да, да, помню, ты мне про это каждый раз напоминаешь, — парни рассмеялись, окончательно разряжая обстановку.       Кажется, даже стало теплее. Левиафан чуть ли не мурчал и поджал под себя ноги, тем самым прижимаясь ближе. Старший вновь провёл рукой по волосам брата.       Может, здесь в самом деле не так уж и плохо.