Брат мой, брат

В квартире Наполеона было шумно – праздновался День Рождения, в этом году третий по счету. И компанию пришлось делить не из-за того, что она не влезла бы за один стол, а потому что коллеги, однокурсники и друзья детства – это 3 совершенно разные компании, и Наполеон не хотел их всех смешивать. Музыка гремела, алкоголь тек рекой, Бальзак сидел рядом с именинником и пытался не попасть под руку, которой Наполеон всё время размахивал, рассказывая про охоту. - Так вот, идем мы, значит, с братом по лесу, ну знаете, брат-то у меня круто стреляет, он воевал. Ну и я тоже не промах, конечно. Иду, ружьё наизготовку. И тут... – Политик на мгновение замер. – Бах, вылетает из кустов птица. Вот такая, правда, не знаю, как она называется, но крупная! - Это была сойка, – Бальзак не преминул спустить дуала на землю, – и она была чуть меньше… - Неважно, – Наполеон отмахнулся. - И я её бах, и с одного выстрела подстрелил. Слушатели, однокурсники c PR 4 курса, уважительно закивали. - За это надо выпить! «Да, да, одобряется», - понеслось со всех сторон. И только Бальзак, возведя глаза к потолку, вспоминал, как Наполеон бегал за своим братом с просьбой, чтобы тот съел бедную маленькую сойку, «ибо убивать ради забавы это как-то нехорошо». Помнится, тогда Бальзак обмолвился, мол, у кое-кого ума не хватило подумать, что на охоте убивают. Но знал, что его слова не достигли цели: как дуал за братом увяжется – мозг сразу отключает. - А почему твой парень молчит?! С него тост! «Просим, просим» - понеслось со всех сторон, и Бальзак, вынырнув из своих мыслей, понял, что все взгляды были обращены к нему. В горле сразу пересохло. - Ну, давай, – именинник улыбался во все 32 зуба, – а ну, сделайте там музыку потише! Музыка отключилась. Бальзак встал и с интересом стал разглядывать свой бокал. - Ну, э-э… Но тут на весь дом снова загремели биты. - Не обращайте внимания, это мой сотовый. Сегодня меня ни для кого нет, мои дорогие братья и сестры! Баль? - А вдруг там что-то важное? Я сейчас посмотрю… – Бальзак хотел поскорее перестать быть центром внимания и поэтому, скомканно прошептав «за тебя», чокнулся с дуалом и, выпив до дна вино, выбежал якобы за телефоном. За спиной разнеслось громогласное «За тебя» и звон бокалов, которые Бальзак услышал из соседней комнаты – сотовый замолк. Было 7 непрочитанных смс и 12 пропущенных вызовов. Критик пролистал список – ничего важного не было, кроме одной странности. Смс от Жукова. Тот никогда не писал смс - сразу звонил, эта черта была свойственна обоим братьям, выводила Бальзака из себя. Так же, как отсутствие аськи и прочих «нормальных» средств общения – этим же двум надо было личное внимание, если не присутствие. Наполеон был единственным собеседником, с которым Бальзак общался вживую продолжительное время (точнее выслушивал), но и одного хватало выше крыши. Бальзак пошел в комнату к гостям и, потянув дуала за рукав, вручил телефон. - Жук написал. Может что-то важное? Наполеон, нахмурившись, прочел смс: «как освободишься дай знать надо поговорить» - Ребята, я на минутку отлучусь, не скучайте тут без меня, – и вышел, нажав вызов абонента «брат». Пока шли длинные гудки, Политик устроился на компьютерном стуле и от нетерпения начал передвигать значки туда-сюда. - Внимательно, – из трубки донёсся командный голос. - Хей, бразе, что хотел? - Ты не занят? - Да тут ребята заскочили, сидим-бухаем-танцуем. - Понятно. Пауза. Наполеону было немного стыдно за то, что он не приглашал единственного брата на свои вечеринки. Вот Баль - другое дело – он мог войти в любую компанию – несмотря на специфические навыки общения. А Жуков со своим солдатским юмором, громким смехом и предложениями, которые больше походили на приказы очень всех напрягал. Напу приходилось отшучиваться после таких фраз как: «Если правильно наливать не научишься, я тебе руки из задницы вырву и в плечи вставлю». Или: «Перевязывал один мой коллега мужику ногу, потянулся за бинтом, а мужик свалился и вторую сломал». После такого гости обычно сидели тихо, а Наполеон, напряженно смеясь, похлопывал брата по плечу со словами: «вот умора, ты ешь, брат, ешь» и краснел. Поэтому общаться с братом он любил один на один. - Так что там за разговор? - Я уезжаю – из трубки безапелляционно донеслось. - Куда? - В Тайшет. - Тайшет, понятно, – Наполеон быстро нажал на загрузку страницы, чтобы ввести в строку поиска это название, перед братом всегда хотелось выглядеть умным. - Это в Сибири. Страница не успела догрузиться. - Э, зачем? - К своему знакомому. - Однополчанину что ли? - Нет. Знакомому по Интернету. - Ах, по Интернету! Так, слушай… - Нет, сначала ты послушай. Я долго думал, ставить тебя в известность или нет. Мне советы не нужны. - Но… - Я знаю всё, что ты хочешь сказать, но это не важно. Я так решил. - Понятно. - И кстати Бальзак не против… - Что? Ты ему звонил раньше меня? Ты МОЙ брат! Какого черта, а? Ты уезжаешь непонятно куда, непонятно к кому и даешь мне знать в последнюю очередь, кстати, когда ты уезжаешь? - Завтра в 18:54. - ЗАВТРА?! - Я взял билет. - Я сейчас приеду. Сбросив вызов Наполеон перекрикивая музыку заорал: - БАЛЬЗАК, ДОРОГОЙ, ИДИ-КА СЮДА! - Что? Наполеон, скрестив руки на груди и раскачиваясь из стороны в сторону на компьютерном стуле, грозно посмотрел на дуала. - Скажи-ка мне, король Интернета, что ты наплел моему брату, что он собрался в какие-то ебеня? Бальзак шумно сглотнул. Наполеон смотрел на него таким недобрым взглядом только когда дело касалось семьи. Людей Наполеон делил на своих, семью, и на всех остальных, и это задевало Критика, для которого слово «семья» обозначало пьяного отчима и вечно плачущую мать. Он не понимал дуала, который на каждое день рождение своих родителей готовился как на парад, а брата вообще задаривал подарками по всяким глупым праздникам. Это всё очень раздражало, даже больше, чем толпы друзей, вечно вертящихся около его парня. Бальзаку было запрещено и слово плохое сказать про семью любимого: Наполеон слетал с катушек. - Ну, хоть где-то ты признал меня королем. - Я сейчас серьезно. Что ты ему сказал? – отрывисто проговорил Политик, вставая на ноги. Бальзак отступил на шаг. - Да что сказал, что сказал. Сказал, что, ну, наверное, езжай. Вот. Что ещё? Ну, то, что он всё равно разочаруется. Что у меня такие опыты были и люди совершенно разные в реалии и в сети. - Вот именно! Зуб даю – это окажется какая-нибудь 45-летняяя тётка, или очкарик-задрот, или… Бальзак оскалился и поправил очки. - Продолжай. - Слушай, я не тебя имел ввиду! – Наполеон примирительно поднял руки вверх. – Мы-то с тобой не в сети познакомились… и ты вообще нормальный! - Ну-ну, – Бальзак не стал говорить, что исключение только подтверждает правило. – Слушай он уже большой мальчик, сам разберется. Он был в горячих точках, как-то выжил без твоей заботы… - Да тут совсем другое! Он же совершенно не умеет общаться! На день рождение последний только мы с тобой пришли… - Вот именно, пора бы ему найти кого-нибудь… - Короче, я еду к нему. - Ты пьяный! - Такси возьму. - Может лучше так? Через сеть? – ткнул пальцев в Направлении компьютера. - В жопу твою сеть! - А гости? – Бальзак схватился за последнюю соломинку. Наполеон, посмотрев на дуала, взял куртку с вешалки. Было задето самолюбие, и он пока прощать не собирался: - Коли ты такой разговорчивый стал, поразвлекаешь… Когда дверь захлопнулась, Бальзак решил не выходить из комнаты, пока все сами не разойдутся. *** Наполеон вдавливал кнопку звонка до упора, пока хозяин не соизволил открыть. - Заходи, – Жуков открыл в одних трусах, в квартире было прохладно. - Какого хрена? – Наполеон поежился, снимая куртку. - Вещи постирал. Надеюсь, до завтра высохнут. - Какого хрена ты вообще всё это задумал? – Наполеон вошел в комнату. На кровати лежал открытый чемодан. - Это не обсуждается. Я думал, ты мне пришел счастливого пути пожелать, а не мозги компостировать, – Жуков говорил всё это стоя к брату спиной, перекладывая вещи из чемодана на постель и обратно. - А почему ты к нему едешь, а не он к тебе? Барин он, что ли? - Потому что я так решил, тем более сейчас на поездах опасно ездить, а он, знаешь. Он такой, такой... – Жуков смутился и замолчал, потому что глаза брата были распахнуты так широко, что брови исчезли за рыжей челкой. – Короче, он даже стихи пишет. - Я тоже пишу! Но ты же в стихах ничего не рубишь! Мои тебе не понравились! - Так твои какие-то странные, а у него про лес, – Политик обиженно насупился и, подойдя ближе к чемодану, выудил рубашку цвета хаки. - Ты в этом собираешься ехать? Можно тебе напомнить, что ты идешь не на войну, а в гости? - Знаю. Нормальная кофта, удобная, – Жуков отобрал рубашку и стал её бережно, аккуратно складывать. После приезда из армии Жуков стал совсем другим – более закрытым и отстраненным. Вместо того, чтобы продолжать военную карьеру, зачем-то пошел учиться в медицинский колледж. На вопрос Наполеона: «Нафига? Там же ниразу не платят, и из тебя доктор такой же добродушный как из Хауса получится», - получил емкий ответ и адрес куда ему стоит пойти. Наполеон понимал, что так Жуков старается заполнить пробелы в общении с людьми, как-то помочь посредством не слов, а дела. Он работал медбратом в частной клинике. Тяжелая работа отнимала всё время, Наполеон должен был признать, что Интернет был единственной панацеей. - Ладно. Хорошо. Я даю своё благословение. Жуков пожал плечами. Он не знал, что ответить на такое заявление, а закатывать глаза как Бальзак он не умел. - Но с одним условием: если у тебя эта затея провалится, я не буду говорить «Я же говорил», но и ты не будешь в усмерть ужираться. Потому что, напомни, что происходит, когда ты напиваешься? - В голове стреляют, – Жуков ответил как добросовестный ученик строгому учителю. - Правильно. А я не хочу потом зубы опять вставлять. Я и с этими шикарно выгляжу. А кроме меня тебя никто не будет из запоя вытаскивать. По рукам? Жуков опять пожал плечами: неужели брат не понимал, как не хотелось возвращаться в одиночество. У Наполеона есть Бальзак, а у Жукова никого, только бутылка. Но руку брату крепко пожал. *** В пятом часу Бальзак проснулся от ощущения чьих-то загробастых рук на своей талии. Он попытался их скинуть. Обида за то, что его оставили одного против толпы, комком стояла в горле. - Прости, прости. Прости, - макушку ему шептали и целовали. - Что, выполнил свой братский долг? Тогда о супружеском забудь. - Прости, прости, что наехал на тебя, ты же знаешь, как он для меня важен. Так же как и ты. - Да уж, конечно… - Правда, правда. Вы два самых дорогих моих человека. Бальзак повернулся к дуалу лицом. - Врешь и не краснеешь, самый дорогой для тебя это, – Бальзак ткнул Напа в лоб, – вот кто. - Ну, – тот засмеялся, – даже я не без греха. И притянул Критика к себе. *** Через три дня. - Что-то он не звонит. Эй, бразе, ты уже доехал до Сибири? Из трубки разнеслось что-то невразумительное и связь прервалась. - Не понял, – Наполеон набрал ещё раз. - Хей, кто там? - Можешь радоваться! – на этот раз абонент как-то хрипло засмеялся. – Я никуда не уехал. Он сказал, что передумал. Говорит, останемся виртуальными друзьями, я сдал билеты. - Как сдал? Давно? - Три дня назад ... - Так, ты уже 3 дня квасишь? Я сейчас приеду. *** Бальзак услышал, как открывается входная дверь, и заранее заложил книгу закладкой. Потому что обычно, когда дуал приходил с пар, он был либо злой и голодный, либо сытый и всё равно требовал внимания. Но на этот раз произошло что-то странное. Наполеон не распахивал шумно дверь, не носился по квартире как ураган. Прошло 5 минут, потом 10. У Бальзака стали закрадываться мысли, что это не его дуал, а может быть вор. Под рукой ничего не было кроме толстого тома Генриха Манна, которого препод по зарубежной литературе просто боготворил. Перехватив книгу поувереннее, Критик на цыпочках вышел из комнаты и заглянул в кухню. Книгу пришлось опустить. На табуретке, понурившись, сидел его дуал и помешивал растворимый кофе. - Ты же это не пьешь? Зубы испортишь… Наполеон рассеяно кивнул. - Что произошло? Мир захватили без тебя? – Бальзак попытался растормошить дуала, но выходило это как-то неуклюже, как будто они поменялись ролями. - Жук в запое, – голос был тусклый. - Понятно. Тишина. Бальзак на опыте своего отчима знал, что такое запой и как это угнетает, поэтому только грустно улыбнулся и положил Напу руку на плечо. - Ты же знаешь, сейчас выходные закончатся, и он пойдет на работу. У него в поликлинике как будто медом намазано. Он ни одного дня не пропустил. - Он взял отпуск, - ложка ударялась о стенки кружки с мерным звоном. Наполеон глотнул из кружки, поморщился, перевел взгляд на дуала и порывисто обнял. Бальзак не сопротивлялся. - Он же брат мой, брат! Что мне делать? Бальзак не знал, что ответить, он плюнул на отчима и не понимал, почему Нап не может плюнуть на брата, ведь тот старше и со своей головой на плечах, но он знал своего дуала слишком хорошо. И только поэтому высказал самое абсурдное предложение в своей жизни. - Может, стоит тебе поговорить с тем парнем? Наполеон на минуту замер, а потом порывисто вскочил, крепко обнимая дуала. И закружил его по маленькой кухне. - Точно! Ты гений! - Тише, ты. Снесешь кастрюли! - Блин, как эта идея мне не пришла?! – поставив Бальзака на пол, он стал расхаживать взад вперед. – Так! А вот мой супер-крутой план: я к нему поеду! Жук мне его адрес навечно в мозг вбил своим пьяным бредом. - Э, стой. Ты поедешь к совершенно незнакомому человеку? В Сибирь? Кто мне говорил, что это не здорОво в интернетах… - Да-да-да, я же не могу по сети, а при личной встрече включу всё своё обаяние, – Наполеон выпятил грудь и широко улыбнулся, – и опа! Уговорю его встретиться с братом. Бальзак только скептически поднял бровь. - Ты обаяние-то припрячь на время. Где денег возьмешь на дорогу, герой? - Так помнишь Джека? Он же проводником практику проходит. И должен был мне… как раз обратно довезет. А на один билет туда как-нибудь наскребем. Самодовольная улыбка вернулась на прежнее место. *** На паре по зарубежной литературе всё было как обычно: профессор вещал – студенты спали. Бальзак только успел в змейке набрать рекорд в две тысячи очков, как телефон завибрировал в его руках, а на дисплее высветилось «рыжий м п». Нап, часто отбирая телефон, переименовывал в «мой парень», но Бальзак стоял на своем и согласился подписать только 2 буквы. Нужно было ответить, так как уже 3 дня от дуала не было никаких вестей. Извинившись, Критик вышел в коридор. - Але? Из трубки донесся вопль: - МОИ ЯИЦА! - Чего? - Этот мудак ошпарил мне яйца! - Нап? Говори по порядку! - Я еду в поезде, обратно, с этим ... этим… который Жуку стихи писал. И он захотел пожрать и заварил себе Доширак, а когда возвращался – поезд качнуло, и он всё это вылил на ... - Твои яйца, понятно, - Бальзак ухмылялся и ничего не мог с собой поделать, – бедненький. Зато они теперь такие же крутые, как и ты. - Не смешно, блин! - Ладно. Ты его зачем с собой потащил? - Слушай времени мало. Давай езжай к Жуку и готовь его к встрече со своей судьбой. Ха-ха-ха. Не, ну я герой! Делай людям добро и они тебя… - Кипятком. - Встречайте нас в 11 с чем-то. Оба! 7 вагон. И одень его как прынца! Целую. *** Жуков скептически рассматривал себя в зеркале – оттуда на него хмуро смотрел чисто выбритый молодой человек с военной выправкой в … рубашку ярко зеленого цвета. Рядом стояло, всё в черном, отражение Бальзака и морщилось: этот маскарад он мог сравнить с танком, на который прицепили большой бант. - Это его любимая рубашка. Цвет ужасный, но на нем вроде смотрится. А на тебе... ну-ка повернись, – Жуков послушно отвернулся, повел плечами – послышался треск рвущейся ткани. Бальзак скрестил руки на груди. - Я бы сам сжег всё его пестрое тряпье, если бы видел в этом смысл, но он напокупает себе ещё. Эта рубашка его любимая. Была. - Извини, – Жуков, буркнув, стал аккуратно снимать с себя лоскуты. - Думаю достаточно экспериментов. Моя точно не налезет – надевай самую чистую и пошли. Время. *** На вокзале. Бальзак не знал, как заводить разговор в таких ситуациях, и Жуков ему с этим не помогал: то ли нервничал, то ли собирался с мыслями, отвечая односложно. Всё время только сжимал и разжимал пальцы, как будто тренировался с невидимым эспандером. Они провели в тишине почти час. В 11.45 прибыл поезд. Когда его объявили, Жуков шумно выдохнул и поднялся с кресла в зале ожидания с выражением «отступать некуда, позади Москва». Бальзаку только оставалось поспевать за «ледоколом», который шел напролом через людской поток.. Когда из вагона вышел последний пассажир, парни переглянулись – Наполеон и его спутник так и не появились. Но тут послышались раскатистые ругательства - ТЫ ТУДА ЧЕГО, КИРПЕЧЕЙ НАЛОЖИЛ? КНИГИ №;%: МАТЬ, ТЬФУ, ЗАЧЕМ ТЕБЕ КНИГИ?! В проходе появился пыхтящий Наполеон, который тащил за собой огромный чемодан. Жуков сразу же поспешил на помощь брату и одной рукой взял у него поклажу. После того, как Политик спустился, из-за его широкой спины показался белобрысый паренек с сумкой на перевес и робкой улыбкой. - Твою ж мать, как же я намучился, – Наполеон, шумно отдышавшись, обнял дуала. – Зацени какие банки накачал! В это время, парень, спускаясь с лестницы, запнулся и, если бы не реакция Жука, поцеловал бы перрон. - Благодарю, – пробормотал он смущенно. После небольшой паузы Жук пришел в себя и опустил драгоценную ношу на асфальт. - Так, знакомьтесь, – Наполеон начал с важностью жестикулировать, – это Есенин. Это МОЙ Бальзак, ну, а это брат мой, Жуков, но вы ведь уже знакомы? - Ага, – двое стояли друг напротив друга и смотрели в стороны - Так. Я не знаю, как вы, а я хочу в душ, есть и Бальзака. Так что брат бери наши чемоданы и ходу, ходу… Жуков без вопросов поднял чемодан. Есенин наконец-то обрел дар речи: - А это правда, мне ваш брат рассказывал, что вы вырвались из плена и несли своего друга на руках 20 километров, а тому ноги оторвало? Жуков вопросительно посмотрел на младшего брата, который явно пересмотрел «Фореста Гампа» - тот только яростно кивал. - Ну, в общем-то, это было несколько по-другому… Дело было так… Наполеон понял, что эти двое позабыли про его скромную персону и, приобняв Бальзака за плечи зашептал тому на ухо: - А? Каково? Я герой! - Даже яиц не пожалел для любимого брата, – съязвил Критик - Сейчас проверим, как там что функционирует, – и, подмигнув, широко улыбнулся.