Фантом

Лизелотта вошла в спальню. Филипп по обыкновению спрятал четки под подушку и забрался под одеяло, так и не удостоив супругу взглядом. Он переживает не меньше моего, думала Лизелотта, но никак не может с собой справиться. А ведь наследники – главный ожидаемый итог нашего союза. Принцесса разделась до сорочки, легла на свою половину постели и замерла, глядя перед собой. У нее был серьезный разговор к мужу, но она никак не могла решить, с чего же начать. Филипп недоуменно покосился на нее и, откинувшись на подушки, закрыл глаза. – Корона многого ждет от нашего брака, – наконец, начала она, но Филипп не отреагировал. – Вашей семье нужны наследники, и Его Величество… – Пусть мой брат заботится о собственных наследниках, – устало прервал ее Филипп. Елизавета Шарлотта Пфальцская и с недавних пор герцогиня Орлеанская тяжело вздохнула и, придвинувшись к мужу, села на кровати. – Послушайте, наш брак интересен всем кроме нас самих, я это понимаю, но он уже свершился, и у нас есть обязанности. – Вы же знаете меня, – вздохнул Филипп. – И должны понимать, что я не могу… – Но ведь у вас уже есть дети, – перебила его Лизелотта. – Значит, это возможно! Филипп промолчал, лишь выразительно оглядел ее с головы до ног. Это унизительно, подумала Лизелотта, но начав путь, она всегда шла до конца. – Я знаю, что не привлекаю вас, – она была настойчива. – Но давайте попытаемся. – Попытаемся, – передразнил ее Филипп, но Лизелотта не дала ему договорить. – Позвольте мне. Филипп долго смотрел на нее скептическим и одновременно беспомощным взглядом, а потом пожал плечами – почему бы и нет – и сел напротив жены. – Закройте глаза, чтобы не видеть меня. Хорошо, – девушка понизила голос. – Представьте себя на балу. Нет, ни к чему. Вы в своем военном лагере, у вас передышка после удачного сражения. Ощутите усталость и воодушевление после победы. Представьте того, кто вам нравится, кого вы желаете, – она выдохнула и, наклонившись к самому уху Месье, прошептала. – Подумайте о потных солдатах в бою. Филипп, не сдержавшись, хмыкнул, но тут же посерьезнел. Его лицо стало сосредоточенным и даже немного жестким. Лизелотта улыбнулась. У нее получится. У них получится. Ее рука заскользила по груди Филиппа. – У одного из костров сидит солдат. Он обнажен по пояс, и упругие мышцы лоснятся в отблесках костра. Еще мальчишка, но война добавила ему мужественности. Он бросает на вас осторожные взгляды, и каждый раз они обжигают вас черным огнем. По вашему приказу его могут тут же доставить в шатер, но поймать наглеца самому – гораздо интереснее. Филипп задышал чаще, а Лизелотта, опустив ладонь ниже, продолжила: – Вы подкарауливаете его в тени у коновязи и прижимаете к стволу дерева. Ваша ладонь на его горле, и вы чувствуете, как трепещет под пальцами кадык. Каштановые волосы прилипли к вспотевшему лбу, а в глазах виден страх. Нет, он боится не вас. Он боится, что все это неправда. Филипп застонал, стоило женской ладони опуститься на его возбужденную плоть. Жаркое дыхание обожгло висок. – Вы целуете его грубо, властно, прикусывая кожу, делясь дыханием, зная, что в любой момент может подойти конюх или кто-то из солдат, – девушка чуть прикусила мочку уха, отчего Филипп вздрогнул. – Его губы влажные и припухшие после вашего поцелуя, а грудь вздымается от сбившегося дыхания. Вы толкаете его вниз, и он жмется к вашим бедрам, теребит шнуровку, освобождая вас от одежды, целует живот, спускается ниже, добирается до самого сокровенного… Филипп задохнулся от острого блаженства, ощутив мягкие губы там, где и представлял. – Он делает это робко, неумело и боится, что господин будет недоволен и оттолкнет его. Но он будет стараться. Я буду очень стараться, мой господин. Слова так резанули возбуждением, что Филипп открыл глаза, но Лизелотта тут же прикрыла их ладонью. – Я буду стараться, чтобы мой господин был доволен. И вновь упругие губы мягко обхватили подрагивающий в нетерпении член, заскользили вверх и вниз, оставляя влажный след. И как только на смену им пришла рука, над ухом раздался возбужденный шепот: – Мой господин… Ощутив на губах солоноватый привкус, Филипп шумно выдохнул и безотчетным движением привлек Лизелотту к себе, углубляя поцелуй. Его плоть жаждала обладать этим фантомом. Под закрытыми веками ему виделся чувственный рот, темный пушок над верхней губой и горящие огоньки глаз на загорелом лице. Филипп, теряя самообладание, рванул шнур на штанах мальчишки, развернул его, прошелся ладонями по гладкой спине, сжал ягодицы, оставляя белые следы на коже, вошел жадно, резко. Задушенный вскрик, зажатый ладонью рот, мокрые волосы на затылке, шумное дыхание, рука с побелевшими от напряжения костяшками уперлась в шершавый ствол дерева. Филипп накрыл ее своей, переплетая пальцы. Он двигался все быстрее, плывя по волнам удовольствия, ловя стоны, сдерживая рычание, до синяков сжимая бедра… Он открыл глаза. – Вы молодец, – утомленная Лизелотта вглядывалась в лицо супруга. – Вы тоже. Нет, не брезгливость и разочарование были в его взгляде, но благодарность. Слабая улыбка осветила ее умиротворенное лицо, а обессиленный супруг коснулся губами ее лба и лег рядом. * * * Герцогиня Орлеанская, бледная и измотанная приступами тошноты, лежала в постели. Встревоженный Филипп подошел к ней, убрал прядь волос с покрытого испариной лба, сжал слабую бледную руку. Если ее отравили, думал он, я найду эту тварь и собственноручно уничтожу. – Ну?! – нетерпеливо окликнул он доктора. – Не стоит беспокоиться, монсеньор, – улыбнулся доктор, исследуя содержимое чаши. – Ее Высочество беременна.