The Queen is a woman

Она не знает, что такое холод ровно до того момента, как оказывается рядом с ним. Дейнерис не боится — королевы не умеют бояться, зато умеют ненавидеть. Она даже не пробует оспаривать громкое заявление о том, что он бог. Какие нужны доказательства, кроме того, что армия Иных и мертвецов подчинилась этому мужчине с мертвыми глазами-изумрудами. Дейнерис Таргариен не наивная девчушка, полностью рассчитывающая на свою обезоруживающую цветущую прелесть, которую обтесали годы страданий и лишений, превратив алмаз в гранёный бриллиант. Только не ради этого за ней мужчины шли на смерть, быть может в это правда лишь наполовину, да только огромные огнедышащие змеи, её единственные дети, немалую роль в этом сыграли. — На колени, — усмешка у него змеиная, ледяная, в ней ничего живого нет. Дейнерис Таргариен так просто сдаваться не собирается, не для того она собственную душу в пламени сожгла дотла, чтобы всё богу к ногам сложить, зачарованно на него глядя. Локи — странное, чужеземное имя, которое ничего общего с этими краями не имеет, лениво на нее с железного трона смотрит, будто внимание не обращая на трёх огромных драконов, за окнами Красного замка кружащих. Он смотрит на неё с её трона, с трона, который ей по праву рождения принадлежит и который она столькими потоками крови омыла. — Здесь королева я, — Дейнерис королева по праву, по праву рождения, по праву силы, по праву слёз. Она гнев в фиалковых глазах даже скрыть не пытается, пусть видит. — А бог здесь я, — замечает спокойно чужестранец, льдинками глаз впиваясь в её лицо, а Дейнерис теперь помимо гнева и ярости ещё и жгучую, клокочащую обиду, волной поднимающуюся в груди, ощущает, ногти в нежные ладони вонзая. Только нет здесь советников, нет сира Джораха, нет верной Миссандеи — только она в окружении безмолвных колонн, один на один с богом. Локи впустил в Красный замок только Дейнерис. Дрогон за окном испускает пронзительный крик, дыхнув пламенем в морозном воздухе. Мать драконов позволяет себе лёгкую улыбку, быстрым всполохом мелькнувшую на замёрзших губах — боги и Белые ходоки горят, чего не скажешь о Таргариенах. Локи ловит её взгляд, оглядываясь на парящих древних созданий. — Как раз о драконах, я и хотел поговорить, Дейнерис, — ей не нравится, как он произносит её имя, будто смакуя на языке каждую букву. Её имя — огненный вихрь, а не льдинка, вылетающая из тонких бледных губ, пусть даже принадлежащих богу. — Вы не получите их ни при каких условиях, — жёстко обрывает его Дейнерис, сжимая в побледневших пальцах края алого, расшитого черным, плаща. На секунду ей кажется, что температура в замке упала ещё ниже, если это только возможно. Драконы не мёрзнут, их матери и дочери тоже. Острая усмешка вновь занимает своё законное место на лице бога, пока он величественно поднимается с трона и сходит вниз. Ни один меч, ни один кинжал из вкованного в трон оружия не смеет ранить своей сталью посиневшую и покрывшуюся узорами кожу существа, приближающегося к Матери драконов. Дейнерис верит в мифы и легенды, верит в колдовство и сказки, ведь сама летает на тех, кто ещё недавно был не более, чем глупой россказнью. Но то, что она сейчас видит перед собой — за гранью её понимания. Таргариен судорожно хватает ледяной воздух приоткрывшимися губами, прогоняя из сознания мутную пелену. — Им нужна их мать, это я уже прекрасно понял, — слова сказаны спокойно, но Дейнерис всё равно едва не отступает назад от неуловимой угрозы, таящейся в этих словах. Локи не кричит, не вращает гневно глазами, не приставляет к её шее кинжал, и от этого только непривычнее. Не страшнее. — Что же, значит, их мать, то есть ты, пойдет со мной, — Локи вытягивает руку вперёд, касаясь щеки замершей Бурерожденной. Его кожа вновь приобрела светлый, человеческий оттенок, только Дейнерис всё равно ощущает, будто к ней прикоснулась сама смерть. Та самая смерть, что корчит конечности предсмертными судорогами, покрывая тело отвратительной вспухшей чернотой. — Я никуда не пойду с вами. Мои дети — тем более. Я пришла за тем, что моё по праву рождения, и намерена получить это, — Дейнерис отдергивает голову в сторону от его руки. Её глаза горят огнем Старой Валирии, а в венах кипит раскалённая лава — она не боится мороза и льда. Локи видит это, чувствует, как оттаивает воздух рядом с серебряной дымкой волос. — Ты смела, смертная. Смела до безрассудства, — смеётся он, встряхивая чернильными прядями. — Я хочу заключить союз, ведь нельзя тащить тебя против воли, драконы кинуться защищать свою мать. Мне не нужен ваш трон — жалкая груда железа и стали, что вы зовёте символом власти. Мне нужна лишь армия. Теперь она у меня есть, но и этого недостаточно для моих целей. Твои драконы — вот то, что мне нужно, последнее звено этой цепи, — его речь плавна и величественна, только в каждом слове проскальзывают едва уловимые оттенки пренебрежения. Дейнерис умеет отличать ложь от правды — иначе не стала бы той, кем является сейчас. Но познать истинные цели бога она не в силах. Толстая корка льда скрывает его мысли и сердце, если оно, конечно, есть. — Какую цену ты готов заплатить за мою помощь? — она не продаёт своих детей, не продаёт себя, лишь хмуря серебряные брови и ожидая ответ. Локи вновь широко улыбается, наблюдая за кипящей в ней бессильной злостью. Дейнерис Таргариен знает лишь одно — смеяться над королевами не дано даже богам. — Власть. Я отдам тебе Вестерос и Железный трон после того, как ты поможешь мне. Согласна? — он предлагает ей заключить сделку. Дейнерис Таргариен провести непросто, поднаторела в политических играх. — Вестерос принадлежит своей законной королеве. Да и где гарантии твоих слов. Я не знаю тебя и не могу доверять, — в её словах искрится правда. Локи прищуривает сверкнувшие глаза — он не привык к наличию сопротивления со стороны простых смертных. Бог обмана допустил серьезный просчёт, ведь Дейнерис Таргариен не просто человек, а мать драконов, та, кого не смог опалить огонь, признав за свою. — Речь идёт не о доверии, — Локи перекидывает тяжёлый чёрный плащ незнакомого покроя через плечо и вновь шагает вперёд. Его пальцы скользят по платью Дейнерис, пропускают сквозь себя серебряные пряди, мерцающие в тусклом свете тронного зала Красного замка. Таргариен не может пошевелиться, не может хоть как-то воспротивиться действиям бога — чужеродное колдовство сковало её тело незримым обручем, разорвать путы которого она не в силах. — Речь о том, что я даю тебе выбор — принять моё предложение и остаться в выигрыше или же умереть. Право же, убивать тебя мне будет жаль. Таких глаз я ещё не встречал в девяти мирах, — последние слова он, наклонившись, шепчет ей на ухо. Ледяная волна будто окатывает королеву с ног до головы. Дейнерис не привыкла склонять гордую голову перед мужчинами, но сейчас перед ней стоит не просто мужчина — бог, который дал ей возможность почувствовать одну толику своих возможностей. Локи неуловимым движением щёлкает тонкими пальцами, а Таргариен ощущает, как часть обруча спадает с головы, давая возможность говорить. Она уже приняла своё решение, наступила на горло собственной бессмысленной гордости, что толкает её к грани. — Я согласна на твои условия и пойду за тобой, — Дрогон за высоким окном по-особенному печально кричит, блестя чешуей на свете выглянувшего из-за туч солнца. Ему вторят его братья, обвиваясь телами вокруг шпилей Красного замка. Локи довольно кивает головой и отступает на шаг назад, чуть опустив голову вниз. Дейнерис гневно встряхивает волосами, оскорблённая тем, что этот самоуверенный бог даже после её вынужденной капитуляции не соизволил снять с неё своё колдовство. — Отпусти меня немедленно, — королева вновь поднимает голову в душе Таргариен, ощущая вес призрачного венца. Локи смеётся, а в душе Дейнерис вновь зарождается буря, заставившая её скрипнуть зубами от собственной беспомощности. Её единственную Неопалимая боится по-настоящему и, вне всяких сомнений, бог ощутил, нащупал эту струнку в её душе. — Попроси меня, — брови Таргариен ползут вверх от осознания того, что Локи банально играет с ней, будто с диковинной южной птичкой в золотой клетке. Бог, кажется, воспринимает всё дешёвой игрой, а её саму — пешкой на шахматной доске. — Драконы не умеют просить. Тем более, мне показалось, что мы заключили соглашение, — Дейнерис едва успевает договорить, когда Локи вновь возвращается к ней, встав практически вплотную так, что она может уловить его холодное дыхание на своей коже. — Зато просить умеют женщины. Разве не так? — он задумчиво вглядывается в лиловые глаза, блестящие от ярости, будто не замечая, что с губ готово сорваться роковое слово. Локи видит, Дейнерис не глупа, хоть и горда до смешного, поэтому она понимает, что не успеет произнести роковое «дракарис», как будет мертва. Драконам не выжить без матери. — А королевы? — она поднимает глаза, вновь отмечая про себя то, как красив бог. Жаль только, что за видимым изяществом и плавностью черт скрывается вечный лёд и колючая мерзлота. Дейнерис Таргариен тоже умеет играть. — Хороший вопрос. Но неужели ты готова позволить победить королевской гордости над женщиной? — Бурерожденная замечает его мимолётный взгляд на кричащих на улице драконов. Ради своих детей она готова броситься богу хоть в ноги, и он видит это. — Прошу тебя, — Дейнерис не произносит свою просьбу конкретнее, Локи её поймёт всё равно. Лишь одно мановение его рук - и Таргариен со стоном оседает на пол, но так и не достигает промороженного камня. Руки бога подхватывают её с необычайной осторожностью, подтягивая вверх и позволяя на себя опереться. А Дейнерис вдруг с необычайной лёгкостью понимает, что его сила оказалась лишь в том, что он разглядел женщину под маской королевы, под маской, с кровавыми корнями вросшей в её лицо. Она находит в себе силы оттолкнуться от Локи, вернув себе равновесие и твердо встав на ногах. Момент минутной, секундной слабости непозволителен королеве, матери. — Значит, союз. Жду тебя завтра в этом же зале. Мы обговорим подробности нашего договора наедине, — Дейнерис чудится, будто она видит мелькнувшее в мутных изумрудах сожаление. Но это лишь видение и она, кивнув головой и последний раз обратя свой горящий взор к заветному трону, уходит из Красного замка прочь, возвращаясь туда, где её ждут единственные дети и подданные, согнувщиеся под гнетом зимы. Той самой зимы, бой с которой сегодня выдержала Дейнерис. Или всё же проиграла? Проиграла женщине внутри себя, той женщине, которой, как она думала уже не существует. Локи не возвращается на трон, ведь он не тот. Тот трон занимает его отец, долгие столетия носивший это звание, но не бывший им. Полузабытые чувства привстают в заледеневшей груди, напоминая, что существует не только ненависть и месть, а Локи, подобно Дейнерис Таргариен, уходит прочь из зала, улыбаясь своим нежданным мыслям. У детей должен быть отец, а у королев король.