Сказ о Довакине

      Замок Волкихар уже как сотню лет восстановлен после жестокой битвы со Стражами Рассвета. Отмыт от грязи и крови убитых вампиров и трэллов, восстановлены залы, сметена паутина со всех углов, развешены новые гобелены и расстелены ковры с редко вышитым знаком клана Волкихар. Разрушенные выходы во внутренний двор восстановлены и теперь дворик Валерики вновь цветет — вернулась его хозяйка, и теперь есть кому ухаживать за растениями.       Численность вампиров в клане долгое время была катастрофически мала лишь по той причине, что никто не знал о его возрождении и сама Серана не знала, кому может доверять и впускать в свой дом. Со временем же в клан были приняты новые вампиры, а кого-то обратили по желанию, если действительно могли ему доверять. и одним из них является дочь Довакина — Руни. Девочка по собственному желанию стала вампиром и по доброте душевной была принята Сераной в клан Волкихар.       Не было и разговора о новой главе клана — Серана заняла свое законное место после смерти отца, взяв управление в свои руки. Девушка со временем сильно изменилась: пропал тот азарт и жажда путешествий, с которыми её вытащила Довакин из пещеры Ночной Пустоты, она стала мудрее и умнее, за что можно сказать спасибо Валерике. Вампирша, только поселившись в замке, стала помогать дочери.       Валерика стала её верным помощником, но никак не правой рукой. Она помогает дочери в управлении кланом и даёт некоторые советы, но по большей части занимается своими делами, проводит много времени в своей лаборатории.       Порой, когда наскучит сидеть в замке, Серана выходит в мир. Во тьме ночной путешествует по дорогам Скайрима, посещает людские владения, в основном Солитьюд и Вайтран. Проходя мимо Йоррваскра, вампирша с грустной улыбкой смотрит на сооружение, совсем не надолго погружаясь в воспоминания и после продолжает свой путь. В некоторые дни умудряется даже встречать рассветы. Было один раз, что поднимется на Глотку Мира, обмолвится парой слов с Партурнаксом и, полюбовавшись видами Скайрима, возвращается домой.       В замке леди Серана скучает, но радость сердцу ей приносит внутренний дворик, где она любит часто посидеть. Выберет книгу из библиотеки наугад и сидит читает целый день, отдыхает или изредка помогает Валерике. Но чаще всего предается воспоминаниям.       Вспоминает прошедшие года с момента освобождения из Крипты Ночной Пустоты. Сколько. сто лет прошло? Вспоминает Довакина. Своего спасителя. Своего друга. Посмеяться Серану заставляют события о совместных путешествиях, веселых вечерах в тавернах Скайрима, где играла музыка и эль тёк рекой. Жестокие битвы, после которых Серана лечила глупого человека, который получил много ран. А та только и делала, что отнекивалась. — На мне все заживает, как на собаке, — смеялась Довакин, а Серана только и кивала.       Единственное, что осталось от Йоль в этом мире для Сераны, как считала она сама — её дочь Руни. Для жителей Скайрима Йоль запомнилась как Драконорожденная, Великий Герой, что победила Алдуина и даровала мирное небо над головой. В её честь чуть ли не в каждой таверне звучали веселые песни, а свидетели её подвигов рассказывали о них другим под кружку теплого эля.       Руни пришла к Серане сразу после наступления девятнадцатилетия и уверенно, без капли сомнения, попросила обратить её в вампира. Серана была ошарашена такой решимостью девочки и дала ей неделю на размышление. Она хотела, что бы Руни взвесила все «плюсы» и «минусы» жизни вампира, обговорила все с отцом и потом уже сама думала, что ей делать.       Не прошло и пяти дней, как Руни стояла на пороге замка, готовая к новой жизни, но Серана отправила её домой, сперва решив поговорить с Вилкасом.

***

— Она будет жить вечно, — тихо вздохнула Серана. — Наблюдать рассветы и закаты эпох. Твоя дочь не будет этого замечать. Это… станет настолько обыденным делом… Руни увидит, как умрут все, кого она сейчас знает, как умрешь ты, Вилкас, — вампирша говорит тихо, медленно, смотря воину прямо в глаза. — Не каждому это под силу. Но если Руни готова к этому, если её сердце жаждет этого — я подарю ей бессмертие и возьму под свою опеку. Она станет мне как дочерью… — А сейчас это разве не так? — горько усмехнулся Вилкас, на что Серана улыбнулась в ответ. — Ты была рядом с ней всегда. — Боюсь, если она решится, вы будете редко видеть друг друга. Ты сам понимаешь, почему, Вилкас, — быстро проговорила Серана, заметив тень печали в глазах Соратника. — Готов ли ты к этому? — Я не в праве запретить ей это. Она хочет этого… — тяжело ответил старый воин. Голос его уже охрип, а взгляд не пылает той былой силой. В раздумьях Вилкас посмотрел в сторону и, тихо хмыкнув, склонил голову вбок. В руке он держал деревянный кубок и гладил большим пальцем вырезанные фигуры на нем. Он усмехнулся краем рта и вздохнул. — А если Руни чего-то хочет — она этого добивается… никого не напоминает? — он исподлобья посмотрел на Серану. Серана тихо посмеялась его словам, качая головой. Оттолкнувшись плечом от деревянной колонны, она спустилась вниз, на боевую площадку и, чуть запрокинув голову, посмотрела на звёздное небо. Ночь была тихая, небо чистое. Слева тихо трещала Небесная кузница, из Йоррваскра доносились весёлые голоса молодых бойцов. — Давно тебя здесь не было, — вдруг подметил Вилкас, поднимаясь со стула. Он встал на прежнее место Сераны и оперся плечом о бревно. — В Вайтран я редко заглядываю, а сюда просто не иду. Серана повернулась к мужчине, заглядывая ему в глаза. Вилкас молча выдержал её взгляд, печально хмуря седые брови. — Так что же, Вилкас… — вампирша глубоко вздохнула, понимая, что нет пути назад, а мужчина только оттягивает ответ. — Ты готов расстаться с дочерью?