Скелеты в шкафах

Из личного дела: АЙЗЕК Х. ТОБИАС Доктор наук, профессор. С 2008г и по настоящее время возглавляет Научно-исследовательский департамент Корпорации Шин-Ра. Принимал участие в разработке проектов «S» и «СОЛДАТ» под руководством проф. А. Ходжо, являясь фактически его заместителем. Впоследствии начал собственные исследования и работу над проектом «СОЛДАТ-ЭКСТРА» по личному приказу президента Артура Шин-Ра. Является автором целого списка научных открытий в области биологии и генной инженерии. Фанатично предан своей работе, предпочитая вовсе не задумываться о морально-этических нормах во время проведения экспериментов. Своей главной жизненной целью видит желание превзойти доктора Ходжо как учёного. В настоящее время считается пропавшим без вести. В общем-то, его можно было назвать довольно привлекательным – высокий, стройный, подвижный, с чуткими, красивыми руками, длинными нервными пальцами. Свои тёмно-каштановые волосы он завязывал в хвост, держал себя уверенно и прямо, едва ли не высокомерно, однако, часто улыбался, чуть кривя уголком рта. Впрочем, его глаза за толстыми линзами очков всегда оставались холодными и пронзительными. Он обладал каким-то особенным, невероятным магнетизмом: от одного его взгляда по спине пробегала дрожь, похожая ментоловый холодок; она заставляла сердце пропускать удары или же наоборот, занервничав, ускорять свой бег. Девушки ходили за ним стайками в надежде привлечь внимание – серьёзный и целеустремлённый, однако же, совсем не ботаник, и будущее с ним казалось мирным существованием за надёжной каменной стеной. Впрочем, они так же быстро остывали или же он замораживал их своим холодом снисходительного равнодушия. А вот ей – студентке третьего курса Объединённого Мидгарского Университета, было всё равно. Она смотрела на него глазами, полными восторга, и была счастлива, когда он, наконец, обратил на неё внимание. Она ходила на все дополнительные лекции только потому, что на них ходил он, и охотно согласилась помогать ему в лаборатории, где он проводил ряд исследований, работая над диссертацией в свои неполные двадцать с половиной лет. Их роман был кратким и бурным. А потом она тихо плакала, съёжившись под неизменно холодным взглядом голубых глаз и обхватив руками свой уже далеко не маленький живот. Ему не нужны были дети. Ему, в общем-то, не нужна была она. Ему было, попросту, всё равно. Гораздо больше внимания он уделял белым подопытным крысам, туда-сюда снующим в многочисленных тесных клетках. Это было так глупо – полагать, что можно изменить его, родив ребёнка. И она тихо ушла, когда поняла, как жестоко разбились её мечты об уединённой семейной жизни – ей ведь не надо было многого… Впрочем, он, кажется, даже не заметил. А потом его ждала головокружительная карьера учёного и блистательная мировая известность, а её – тихое угасание с бутылкой дешёвой текилы в руках. Такой я и помню её до сих пор, привалившейся к стене и слабо бормочущей что-то сквозь пьяный бред, когда я приходил домой из школы. А когда я рассказал ей о своём намеренье поступить в медицинский университет, с ней случилась истерика, повлекшая за собой необратимые изменения психики. Впрочем, она никогда не отличалась ни силой воли, ни логикой, ни психологической устойчивостью. Единственное, что заставило меня поверить в её слова безоговорочно – это рассказ о моём отце, сходство с которым не подлежало сомнению. Я ненавидел его. За это сходство, за то, что когда-то бросил мою мать. Её сумасшествие – это тоже его вина. Я не стремился стать тем, кем я стал. Кто-то усмотрит в этом лишь злую насмешку судьбы, однако же, никакой злой магии здесь нет. Это лишь обыденный генетический фактор. Да, я учёный, и работаю там же, где работал когда-то и мой отец. Можно даже сказать, что мы с ним в какой-то степени коллеги: наши проекты жёстко конкурировали друг с другом, и я прилагал все усилия к тому, чтобы превзойти его. А сначала мне не составило трудов влиться в его команду, изучая то, что было нужно для будущего. О да, я стал его правой рукой, ведь он чрезвычайно ценил моё умение понимать его с полуслова. Весьма полезное качество, надо заметить. Знал бы он истинную его природу… Но, забегая вперёд, он так и ничего не узнал. Я был свидетелем всему, чего он достиг и добился. Я видел ту молодую женщину, что была очарована им, как и моя мать когда-то давно. Я видел как растёт его сын. И, хотя никогда не испытывал никаких особенных чувств к своему, так называемому, сводному брату, мне было жаль его. Ибо мой отец, этот учёный сухарь, патологически не был способен к проявлению отцовских чувств. Впрочем, как и любых других, кроме той самой животной одержимости своей работой. Не скажу, что его грандиозный проект увенчался успехом, хотя, определённый смысл в нём, безусловно, был. Я не склонен сейчас заниматься детальным его анализом, однако, главной ошибкой явился сам результат проекта «S»: ребёнок, унаследовавший определённые гены. Для идеального результата генетический материал должен быть идеально чистым. Так что, виной всему – непомерная гордыня моего отца. Он явно причислял себя к идеалам мира сего. Увы, тогда я не смог убедить руководство в том, что настоящий идеал нужно создавать с нуля. Тем не менее, некоторые средства и субсидии для начала нового проекта были, всё же, мною получены. Какие громы и молнии метал мой отец! Вы бы видели! Этот момент его полного бессилия что-либо изменить стал одним из сладчайших мгновений в моей жизни. Впрочем, для меня всё тоже прошло не слишком гладко. Я мог бы дать им многое, очень многое, но руководство хотело лишь значимых результатов в том, в чём мой отец, а теперь и конкурент, потерпел неудачу. Что ж, я начал кропотливую работу и создал то, что от меня хотели. Благо, у меня не отнимали возможность параллельно проводить те исследования, которые я сам считал нужными. Этот проект открыл мне глаза на множество неучтённых факторов, которые обязательно предстояло учесть в будущем. Кто-то скажет - я не любил своих мальчиков. И напрасно. Я дал им многое, и дал бы ещё больше, будь у меня на это время. Они стократ превзошли бы того, что когда-то создал мой отец. Тем более, что к тому времени его проект развалился окончательно, был признан крайне опасным и никуда не годным. Так что, пришлось его ликвидировать. Но, увы, времени не было и у меня. Как жалки и глупы, порой, бывают люди, облечённые властью! Они бьют кулаком по столу и кричат – «Хочу!» - не понимая того простого факта, что солнце завтра встанет и без них. Последнее обстоятельство привело меня к тому, что властью должен был стать я сам. Жаль всё бросать, конечно, но этот тонущий корабль уже ничто не спасёт. … А ведь они были неплохими достижениями. Очень неплохими и с отличными перспективами. Впрочем, я далеко не такой дурак, как мой отец: я знаю, как всё поправить. Только опять всё на свете упирается во время, которого у меня так мало! И в людскую глупость, которой, к сожалению, так много. Поистине, в мире мало что способно меняться: одно рушится, на его месте незамедлительно строится другое, и всё начинается сначала. И вот, спустя годы, мне снова пришлось прогнуться под систему, хотя на этот раз она гораздо более толерантна к моим разработкам. Эти хотят, чтобы я восстановил проекты, когда-то начатые отцом и так бесславно окончившиеся полным провалом. Никогда не видел в этом особого смысла, но, сам по себе, это был вызов. Я смог. Фактически, я расплёл всю цепочку ДНК и сплёл её обратно. Может быть, это даже не лишено целесообразности: там ещё есть достаточно, над чем поработать. Однако же, я никогда не забывал, что властью всегда должен обладать я сам. Поэтому, мои личные лаборатории, не принадлежащие ни Шин-Ра, ни их оппонентам, явились результатом тяжёлой работы в течение почти пятнадцати последних лет. Основываясь на результатах прошлых опытов и сохранённом материале, я смог восстановить всё в разы быстрее. - Доктор Айзек, мы снова зафиксировали проявление повышенной нервной активности у всех образцов. Электронный анализ утверждает, что это никак не может быть связано с проявлениями внешних факторов. Похоже, они мыслят… уже мыслят. Мы не учитывали это на столь ранних сроках. - Спасибо, Кристин. Идите, я сейчас подойду. И снова неучтённые факторы, которые я не предвидел! Но, на этот раз, ошибок не будет. Теперь времени достаточно, и скоро я смогу сказать: Да, я во всём превзошёл тебя, отец. И это моя месть. Профессор Тобиас Айзек. Тобиас Айзек Ходжо.