Страна возможностей

— И вам добрый вечер, месье. Присаживайтесь удобнее, наливайте вина, может, наркотики? Лёгкие, не переживайте. Сегодня вы выглядите как-то уж очень устало, видимо, работа? — Телеграм, восседавший в плетёном кресле, откровенно насмехался над гостем. На лице его не проскользнуло ни страха, ни удивления. О визите «столь уважаемого гостя» давно доложено, как и о цели самого визита. — Я не гость, я — полиция. И нам необходимо вас заблокировать за: тайну переписки, торговлю наркотиками и оружием, подозрения в терроризме. — Разве вам нужно знать, о дорогой Роскомнадзор, о том, что болтают за вашей спиной вам подвластные? Не лучше ли вам расслабиться под глубокий джаз здесь? Я знаю хороших девочек и мальчиков, способных вас неплохо развлечь, и знаю, от каких желаний вы отказываетесь, выбирая спокойную жизнь и работу на наше великое государство! — парень громко рассмеялся, вскинув руки, и тут же возвращаясь в привычную позу делового человека. Одна нога закинута на другую, при этом всё тело выражает расслабленность и властность: руки на подлокотниках, хищный взгляд исподлобья, усмешка… Роскомнадзор даже вспомнил кадры из «Заводного апельсина», глядя на «преступника». — Я же сказал, мне ничего не нужно. Я должен арестовать тебя — есть прямые доказательства. Заблокировать, внести в реестр запрещённых — как пожелаешь. Ничего для тебя нового, всё ожидаемо. Действительно, ничего нового Роскомнадзор не сообщил. Хотя чаще всего он заходил сюда далеко не в форме, теперь необходима было показная серьёзность и официальность, будто оба встретились впервые. — Ох, шериф-шериф, прошу, ну скажи, чего тебе нужно? Деньги? У меня их более, чем ты можешь заработать на своей жалкой службе. Уважение? Да ты хентай заблочил, разве ж этого тебе мало? Впрочем, если скучаешь по плоским моделями пышных дам, могу организовать. Может, тебе необходимо послушание? Ох, мой дорогой борец с преступностью, ты и здесь прогадал, я всё-таки один из многих. Тебе не обрубить все каналы. Слушай, я предлагаю тебе очень и очень многое, и могу обещать больше, чем в твоей маленькой головке укладывается. — Телеграм закурил толстую сигарету с наслаждением. Она появилась в его руках как бы сама собой, элегантно и естественно вписавшись в образ хозяина квартиры. Роскомнадзор себе подобное позволить бы не смог. — Не кури, пропаганда запрещена. И наркотики тоже. — подчёркнуто строго проговорил пришедший, — Тем более, при мне. — Тем более, запрещена демонстрация всего, что ты, работник великого государства, позволить себе не можешь. Сегодня можно всё! — парень раскатисто рассмеялся, запрокинув голову, — Ты на моей территории, дорогой мой гость. Сегодня будут девочки, сегодня будут наркотики, будет виски, будет всё, что так любимо моим другам. Ведь мы же друзья? Все, кто приходят сюда – други мои. Ладно, это лишь лирика, мы слишком много говорим о наших личностях, у меня это не принято. Поговорим о ваших желаниях, мсье. Может, хочешь мировых картин? Музыки? Здесь есть всё, кроме твоих запретов. Здесь не работает твой закон, мой офисный друг. И никто не уволит тебя, если ты немного развлечёшься. Хотя сегодня ты в этом костюмчике, с документами… В любом случае, я постараюсь сделать всё для тебя, но, прошу, не будь таким занудой. — А теперь послушай меня, щенок. – бас Роскомнадзора даже озадачил; голос его звучал грубо, низко. — Твой притон давно пора закрывать, о нём в курсе вся страна, и сложно не найти кого-то в благодатном юном возрасте, кто не бывал бы здесь. Нас эта ситуация не устраивает. Обвинения к тебе - не пустой звук. Ты виноват в десятке крупных дел. Такие, как ты — угроза национальной безопасности. — Благодарю, лучшие комплименты — твои слова. Тебе не прикрыть мой, извини, как ты сказал? Ха-ха, мой притон. Потому что он не один, это целая сеть, мой дорогой друг. Я не один, по всей стране бесконечное множество подобных угроз. Я предлагаю тебе свои услуги исключительно из-за того, что ты - мой клиент, такой же, как и все. Я гостеприимен. Так что, останешься на ночь? Хотя бы поговорим, раз остальное тебя не интересует. Но виски у меня отменный, должен заметить. Тебе и в жизнь подобное не купить. — Это называется "допрос", и, если что, я всегда способен применить оружие. И мне плевать, что ты беззащитен. — Ну-ну, здесь вы, уважаемый, неправы. Оружия у меня больше, чем у вас имеется, и оно крайне разнокалиберно. Без лицензии, в больших количествах… И я могу воспользоваться любым и в любое время, мой дорогой гость. Но я обещаю не пускать пули раньше, чем это потребуется. Я всё-таки против насилия. По крайней мере, до тех пор, пока сюда не явится мой драгдилер. Замечательнейший человек, я познакомлю вас, если пожелаете. Первосортный морфин, не разбавленный, чистый, как слеза младенца. Впрочем, мы отвлеклись. О чём мы говорили? Ах да, об оружии… Не бойтесь, сможем устроить дуэль, если пожелаете. — Значит так. Ты отвечаешь на мои вопросы, и я не вызываю подготовленных и обученных бойцов, которые тебя быстро поставят на место. Они явно лучше будут управляться с оружием, чем какой-то ребёнок, чей возрастной порог едва перевалил за восемнадцать лет. — Как скажете, великий и ужасный. Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы. — в руках Телеграма из неоткуда возник стакан виски, — И постараюсь быть честным, хотя порой, ради вашего же здоровья, Роскомнадзор, я буду замалчивать моменты излишне откровенных сцен. Впрочем, для вас это может стать чем-то новым: вы и не привыкли к подобному, не так ли? Вы называете это «цензурой», так? — Ты будешь говорить всё. Я заблокировал Порнхаб, я дважды блокировал Фикбук, я знаком с твоей аудиторией и тем, чем ты их удерживаешь. Можешь сбросить свой ложный пафос, дитя Контакта. — Я лишь его брат, а к нему самому имею мало отношений. Конечно, всё то, что не проходит у него по причинам вашего же контроля, приходит в мои руки, — и как бы в подтверждение собственных слов, Телеграм потёр руки, ослепительно улыбнувшись, — но это происходит со многими сетями. Почему бы вам не наведаться к другим мессенджерам? Они расскажут вам больше. — Мне плевать на другие мессенджеры, они не представляют такой угрозы, и они не замешаны в терроризме, продаже нелегального оружия и прочем. Отвечай на вопросы, ясно? И будь максимально честным, дача ложных показаний преследуется по закону. — Хорошо, желание клиента для меня — закон. Начнём же, глубокоуважаемый мной и глубоко посылаемый моими друзьями, гость. — Какие наркотики проходят через твои руки? Какие реализуются непосредственно тобой? С кем ты сотрудничаешь? Если ты будешь честным и откроешь все имена, тем более, если ты сам к этому мало причастен, то твой арест пройдёт в разы легче. — Я не занимаюсь торговлей, это для меня не близко. Если хотите быть до конца откровенным, то у меня есть страсть к подобному товару. Только он попадает мне в руки, я не могу удержаться от проб. А здесь, в моем убежище свободы и любви... — Притоне. —... бывают разные билеты в иные миры. Марихуана, ЛСД, морфий, кокаин, лидокаин и просто план, да, знаешь, многое проходит. Впрочем, не в больших количествах, так, в одну вену. Личности, увы, я раскрыть не могу. Всё должно быть анонимно — вот мой принцип. Я не знаю, кто этим занимается и сколько вообще дилеров, я знаю лишь, что я могу достать всё, что захочу, при должном старании. Я не владею информацией о поставщиках, о продавцах и покупателях, это – одна из основных инструкций моего создателя, поэтому, увы и ах, я бесполезен в таком ключе. — Что насчёт эротических сцен, внесённых в реестр? Педофилия, хентай... —... Зоофилия, изнасилования — и всё в отличном качестве и без цензуры. Очень даже рекомендую, подобное в даркнете искать тяжело, а здесь — намного легче. Я просматриваю это, но материала довольно много. Хотите что-то найти? У меня есть своё хранилище, в котором можно найти много всего интересного. — Это не поисковые запросы, это обвинения, имеющие подтверждения. Поэтому поступил приказ арестовать квартиру и её хозяина. Хорошо, что насчёт насилия? В твоих архивах уж очень много подобного. — Что до меня, то я — пацифист, господин Роскомнадзор, но да, многим людям это нравится. Записи с камер наблюдения или же просто снятые видео… Вы знаете, я считаю, что пусть люди смотрят, чем сами делают. Многим это позволяет заглушить внутреннего «маньяка». И не зовите это пропагандой насилия, если малолетки натыкаются на подобное, то это лишь работа их психологии. Любой, — на этих слова Телеграм самодовольно ухмыльнулся, глядя в глаза Роскомнадзора, — любой, повторюсь, кто имеет склонности к насилию, однажды их проявит. А те, кто подобных скрытых желаний не имеет, не будут и искать насилия. Это психология человека, и вы её должны прекрасно знать, не так ли? — Чем меньше насилия человек встречает на своём пути, тем меньше ему хочется совершать насилие. — Странно, почему же тогда все дети поголовно мучают животных или собственных сверстников? От того, что часто видят насилие? Или, быть может, потому что это – их природа? Ваши доводы похожи на доводы гомофобов , так яростно злящихся на целующихся на улице людей одного пола. Впрочем, не мне вас судить, ваши методы и идеи мне вполне понятны и даже чем-то близки. — Теперь об оружии. Без лицензии его продавать нельзя, ты прекрасно об этом знаешь. — Знаю. Но ведь и не я торгую. Это люди, чьих имён и личностей я не знаю, занимаются подобным. Я не могу и не имею права им препятствовать. Но подобного не так много у меня. — Значит, оказать должного содействия ты не можешь… Хорошо, есть же вопиющие случаи, вроде организации терактов. Это одно из самых серьёзных обвинений. — Это уже слишком даже для вас. Неужели вам просто нужно найти виноватого в этом ужасном происшествии? Вы можете обвинять меня в антигосударственной пропаганде, во всём том кале, что вы сами так любите, но уж точно не в организации теракта. Вам лень вести расследование, я понимаю, но и просто так находить крайнего… Впрочем, это в ваших традициях, господин начальник. — Значит, ты ничего сказать не можешь. Следствию ты не содействовал, поэтому наказание твоё — пожизненное место в реестре запрещённых программ. Сам сдашься, или мне опер-группу вызывать? — Милый мой, господин Роскомнадзор, я прекрасно знаю, почему вы здесь. Но этой ночью вы — мой гость. Мой очень хороший гость. Вы влюблены в меня, вы желаете меня, вы хотите меня, ведь так? — Телеграм улыбнулся, — Мои источники, в отличие от ваших, редко врут. Но вам нечего стыдиться, разве что такого дурацкого предлога для визита. Вы всегда можете зайти сюда, вы ведь понимаете это, великий и ужасный? — на лице парня скользнула улыбка, — Сколько мы уже знакомы? — Всего несколько месяцев. И я прошу воспринимать меня как представителя высшей власти. Не переходи на личности, иначе... Впрочем, сейчас не девяностые. — В девяностых вы бы не надели этот чудесный итальянский костюм, не постучались бы, входя сюда. Да и при входе услышали бы скорее рок, чем блюз или андеграунд. Может, вы скучаете по Кровостоку? Не желаете насладиться остросоциальной поэзией? Их новый альбом... — Не интересует. То дело давно закрыто. Меня интересуешь ты. За таких, как ты, обещают деньги. — Ох, обещают... Деньги? Хотите денег? Я дам вам их. Я могу дать всё, я — могущество, и я же — свобода! — хозяин квартиры рассмеялся, вскинув руки к небу, — Ну же, чего вы ждёте? Назовите любую цену, и я заплачу в десять раз больше. — Кроме того, ты — угроза. Такие, как ты, мешают жить нормальным людям. Это угроза национальной безопасности. — Я, кажется, слышу это сочетание уже второй раз за столь прекрасный вечер. Я не опасен, люди всегда найдут то, чего хотят. Просто я удобнее и лучше, я для них стану связью без границ, и вы не сможете контролировать меня. Ваши совковые предубеждения, мысли, идеи... Всё канет в лету. Это новая эра. Эра, которая и должна наступить, эра беззакония, свободы, силы, время отсутствия запретов и законов. Ведь вас так злит эта мысль, вас так злит молодёжь, что вы готовы мстить ей за саму её молодость своими законами. Вас не интересуют вопросы национальной безопасности, вам плевать, уважаемый Роскомнадзор, вам, таким, как вы жаль своей дурной молодости, прошедшей в нищете и страхе. Вы жили по Оруэллу, мы будем жить по Бёрджессу, наши дети — по Замятину. Как вы и хотели. — У таких, как ты, никогда не будет детей. Твоя молодость закончится смертью. В тридцать лет ты будешь жалким стариком, живущим в больнице, лежащим на грязной койке. Стране не нужны инвалиды, стране нужны рабочие. Нужен порядок. Только так и возможно хоть какое-то будущее. Такие, как вы, развращают молодёжь. Грязные ублюдки, способные лишь тратить чужие деньги. — Не считайте бумажки в моём кармане, не пяльтесь на мой пистолет. К чему ваши речи, если я могу дать то, чего люди хотят? Я могу дать любую музыку, картины, фото, оружие или наркотики, всё, что угодно. И при том — абсолютно анонимно. Я не знаю людей, что приходят ко мне, я не собираю данные о них. Я никогда и ничего лишнего не расскажу. Вам ли не знать. — Телеграм позволил себе усмешку, — Я никогда не расскажу о том, зачем вы приходите ко мне. Я узнал вас по голосу, вы всегда очень требовательны. Впрочем, за это я вас и люблю. Ни капли ласки, ни капли настоящей любви... Так вы сбрасываете напряжение, господин? — парень вновь откровенно смеялся. — Заткнись сейчас же! Слушай меня. Никто никогда тебе не поверит. Я сейчас же закрою этот притон, и мне плевать на то, что ты можешь сказать, если ты планируешь меня шантажировать. Для таких, как ты, не будет предупредительного выстрела. — Хотите выстрелить? Вы вольны распоряжаться тем, что у вас в брюках, как угодно. — Телеграм поднялся со стула, довольно резко действуя, — И я уже видел вас в действии, мой господин. — хозяин квартиры коснулся губами губ гостя, и тут же вернулся в своё кресло. — Хорошо. Давай по-другому. Ты понимаешь, что тебя арестуют в любом случае, пара дней ничего не решат. Лучше тебе сдаться мне. Мы же оба понимаем, что этот исход логичен. — Я не могу себе этого позволить. Никакой возможности сдаться в руки правосудия, даже в твои руки, когда ты — официальное лицо. Мой создатель дал чёткие инструкции на этот счёт. — Значит, придётся по-плохому. — мужчина вскочил с места, выхватывая пистолет, тут же наваливаясь на хозяина квартиры, буквально пригвоздив его к креслу. — Убьёшь? — на лице Телеграма всё же оставалась улыбка, — А ты в прекрасной форме, как и всегда. Даже вечером, даже после тяжёлой недели. — Или ты, или тебя. Закон джунглей. Так уж точно никто не узнает... —...о том, что ты — такая же часть порока, как и я, как и все, с кем ты так усердно борешься? Я не один, Роскомнадзор, не один, и всех тебе не перестрелять. Но всё-таки спасибо за твои ночи. — Телеграмм даже не двинулся, не дёрнулся, — За твои визиты. Это были чудные месяцы, теперь же ты можешь стрелять. Знаешь, как это говорится? Что-то вроде "я могу умереть в любой момент, я сделал всё, что хотел в этой жизни". — Скажи свои слова, и я уже нажму на курок. — проворчал гость, внезапно уставший. — Я тебя прощаю. Народ не простит, но тебе не привыкать. — Не жить вам по Бёрджессу, а вашим детям — по Замятину. Россия для Оруэлла. — выстрел оборвал жизнь Телеграма, и руки Роскомнадзора ослабли, — Водки! — крикнул он куда-то, и на столе явилась бутылка. — За тебя, свободолюбец. — с усмешкой провозгласил мужчина, опрокидывая в себя стопку, — И за Родину!

"В России возможно всё, кроме реформ".