Лучше бы люди стремились стать людьми

Сложно было сходу назвать кого-то, кого Рид ненавидел бы больше, чем Элайджу Камски. Его положение, его вседозволенность. Камски мог бы трахнуть жену мэра прямо на открытии очередного детского дома или школы-интерната для трудных подростков (будто бывают другие) и никто бы слова не сказал. Все бы усиленно "не смотрели на слона". Но Камски предпочитал трахать кое-кого другого. Коннор же последнее время бил все рекорды по раскрываемости. Не без помощи своего криминального папочки, конечно, но основные изменения были в другом - Коннор словно приобрёл целостность, которой ему раньше не хватало. Лишился надрыва, сопровождавшего каждый его вздох. - Конни словно с хуя не снимают, так и пышет здоровьем и энтузиазмом, - Рид даже не понимает, что говорит это вслух. Он зациклен на Камски и всем, что с ним связано. Кто с ним связан. Гэвин ни с кем этим не делится - все в участке куплены или повязаны кровью, - но у него есть досье на каждую значимую фигуру из свиты Детройтского Крестного Отца. Рид даже сам себе кажется похожим на тех психов, что верят в теорию заговора или существование пришельцев. Он знает про Камски все и немножко больше. И когда Фаулер отправляет его "выпить пива и отдохнуть" в начале рабочего дня, Гэвин думает, что не дойдет даже до своей машины. - Может, тебя тоже на тот хуй посадить, чтобы работоспособность повысить, а? - неожиданно отвечает Андерсон и Рид ловит острый взгляд его молодого напарника. Коннор ухмыляется уголком губ, наклоняет голову к плечу, заставляя прядь волос упасть на глаза. Он выглядит соблазнительно. И опасно. Гэвин слишком привык к Коннору-отличнику, который сыпет статьями и ждет, когда дедуля Хэнк погладит его по головке и поправит галстук. Коннору-подлизе, пасующему при любом проявлении опасности. Гэвин слишком привык к тому, что задев его плечом, он шел дальше, не встречая сопротивления, а потому охуел, когда Коннор резво заскочил на переднее пассажирское. - Если твой папочка сегодня занят... - Рид оборвался на середине фразы, заметив в руках Коннора пистолет. - Не глупи, Конни. Даже Камски тебя не отмажет... Коннор засмеялся. Фраза была клишированной донельзя, словно взятой из сериала или старого боевика. Еще и ужасно бессмысленной. - Замечали ли вы, детектив Рид, что, когда у вас в руках пистолет, люди ловят каждое ваше слово? Гэвину не нравился этот "новый" Коннор - уверенный в себе и опасный, с пистолетом, лежащим на бедре так, чтобы его не было видно в лобовое стекло. Он как-то сразу стал выше и сильнее, а обращение на вы превратилось в издевку. - Вы слишком часто упоминаете Камски. Ведете частное расследование или..? - Коннор придвинулся к Риду, прижал к себе за плечи, как если бы они были друзьями, чтобы прошептать на самое ухо, - или ты хочешь занять мое место? Дуло пистолета теперь было направлено четко в пах полицейского, Гэвин чувствовал холод металла внутренней поверхностью бедра и стиснул зубы до скрипа эмали. Хорошо, что Коннор слишком переживает о собственном положении, чтобы понять насколько близко к правде подошел в своих предположениях. - Не каждый мечтает о члене в жопе, Конни. Ты скорее исключение, чем правило, - хрипло ответил Гэвин, повернувшись. Они соприкоснулись носами и Коннор отпрянул так же резко, как до этого сократил дистанцию. Волосы на холке все еще стоят дыбом, а Коннор уже успел из терминатора превратиться в побитую дворнягу. Он сутулит плечи, гипнотизирует оружие в своих руках и выдыхает дробно, словно сдерживает рвущийся наружу смех. Рид не знает, почему не выгоняет его из машины, почему не приставляет к его виску ствол. Он просто закуривает сигарету и протягивает пачку Коннору, словно они и правда друзья: - Я об этом не мечтал. А потом так стало проще выживать. Горечь на кончике языка от никотина, говорит себе Гэвин, когда дверь захлопывается. Черт, о Конноре он ведь действительно ничего не знает... Вроде как он перевелся в участок из Чикаго и сразу выбесил всех своим пиджачком и сладкой мордашкой. Его распределили к Андерсону и одна проблема решила другую - о большем никто и мечтать не мог. А потом снова объявился Камски и все стало в десять раз сложнее, чем прежде. Рид размышлял о том, что стоит завести новую папку в своем масштабном досье на мафиози, пока ждал свой вок с курицей и устричным соусом. Коннор уже точно не просто развлечение - он такой же актив как Маркус, доставшийся Камски в наследство от Карла Манфреда. Но закончить эту мысль ему не дали. Гэвин слишком углубился в размышления о роли копа в криминальной структуре Камски, чтобы понять, что заказ не могут привезти за пятнадцать минут. Детектив открыл дверь и не успел даже сообразить, что потерял сознание. Все знают, как выглядит правая рука Детройтского Крестного отца - мулат с разными глазами слишком запоминающаяся фигура, чтобы не узнавать его в лицо. Все, кто хоть раз вел расследования в этом насквозь прогнившем городе, встречались с Норт - потому что шлюхи знают гораздо больше, чем того бы хотелось. Многие слышали о том случае на крыше, хоть и не знают, какое отношение имеет Саймон, или Даниэль, к Камски. Даже о Ральфе, чокнутом мяснике, знает больше людей, чем об этом незаметном черном парне, всегда остающемся в тени. Джош был удобным и крайне исполнительным малым - получив приказ следить за новеньким детективом, он исполнял его. А сходивший с ума от ревности Элайджа топил в своем бассейне всех, кто подходил к Коннору слишком близко. О боссе переживали все. Маркус даже просил Джоша докладывать не обо всех случайных связях любимого легавого Камски, но кто Джош такой, чтобы оспаривать приказ? У Рида заклеен рот, а из-за разбитого носа дыхание дается с трудом. Когда с головы срывают мешок, красное освещение слепит с непривычки, а после разделяет полумрак на четкие предметы. Множество мониторов, отражающихся в небольших стеклах очков Камски, бегущие строки цифр, заставляющие черные тени бегать из угла в угол, огромная кровать. - Ты все никак не уймешься? Элайджа звучит почти устало. Он снимает очки и оставляет их на столе, отталкивается от столешницы босыми ступнями и кресло на колесиках оказывается почти на середине комнаты. Это нелепо, но Рид не может посмеяться, он просто закатывает глаза. - Спасибо, Джош. Ты свободен, - говорит Камски, поднимаясь и подходя к связанному копу. Но парень сперва ставит стул на место, прежде чем покинуть комнату. Люди, родившиеся в верхушке общества, никогда не упиваются властью так, как те, кто ее приобрел. Выгрыз зубами и собственным умом. Элайджа сжимает в кулаке челку Рида и пристально смотрит в его лицо. - Ты упустил свой шанс. Смирись. По всем законам боевиков и криминальных драм Гэвину должны были бы вышибить мозги, но его просто оттолкнули, заставив больно упасть всем весом на уже порядком затекшие руки. Судя по шороху, Камски вышел из комнаты и вернулся уже не один. Рид ждал, что тот же Джош, ебучий черный ниндзя, или Маркус, или другие безымянные шестерки сейчас придут и поднимут его на ноги, чтобы великий и ужасный Камски не напрягал холеные ручки. И в сопровождении этих ребят доблестный детектив проведет последние пятнадцать, двадцать минут своей жизни. А может, даже целый час, если его решат выкинуть прямо в залив в бетонных сапогах. Но этого не произошло. Вместо этого Рид услышал голос Коннора: - Повязка? - Тебе нечего бояться. Конечно, если ты ничем меня не расстроил, Коннор. Хочешь в чем-нибудь признаться, пока мы не начали? - и хотя глаза Коннора закрыты, брови выдают его сомнение в собственной же честности. Погодите, неужели он думает, что между ними что-то было? Коннор мотает головой, притираясь к ласкающей его лицо ладони, и прерывисто выдыхает, когда Камски крепко сжимает его шею с обратной стороны, удерживая. Мужчина помнит про связанного копа и ищет его взглядом на полу спальни. Ложь. Камски ненавидит, когда ему лгут. - Я хочу раздеть тебя. Сам, - тихо говорит Элайджа в губы любовника. Они соприкасаются ртами, но Камски отстраняется, так и не превратив ласку в поцелуй. Его длинные пальцы проходятся по линии челюсти Коннора, замирают на плече и шее, пока он тянется, чтобы выдохнуть жарко за ухом,послать горячую волну мурашек по позвоночнику вниз. Первым расходится узел галстука, падает к ногам шелковой лентой. Пиджак Камски тоже стягивает, аккуратно, как с манекена или дорогой куклы. А вот рубашку дергает в стороны так, что слышится треск ткани и ниток. Сделав пару шагов назад, Элайджа опускается на постель, располагается с удобством, ведя ладонями от поясницы Коннора вверх к лопаткам, выдергивая полы рубашки из-за пояса брюк. Парень упирается коленом в матрас между ног Элайджи, потому что голова пустеет от возбуждения и дезориентации. И всхлипывает, когда зубы мужчины до боли смыкаются на крае ребер. Коннор выгибается в пояснице, весь подбирается, но сдерживает желание убрать голову любовника от себя, сжимая его плечи - Камски не терпит, когда прикасаются к его волосам. Элайджа оставляет на груди Коннора еще несколько синяков, прежде чем притягивает его для поцелуя, долгожданного и очень глубокого. Коннор сходит с ума от того, как Камски трахает его рот языком, сильно и мокро. Так, что слюна течет из уголков его губ, а сердце колотится где-то в горле. От того и пощечина кажется внезапной и оглушительной, как раскат грома. Рид, который пытался абстрагироваться от всех этих охов-вздохов, вздрогнул от неожиданности и открыл глаза. Хотя предпочел бы не видеть, как Коннор падает Камски в ноги и трется виском о колено. Элайджа на самом деле не любит насилие - для него это реакция на боль или ложь. - Детка, почему ты врешь мне? Не отрицай. Будет только хуже, ты же знаешь. Лучше честно скажи, что ты делал в машине детектива Рида? - Нич.. - Коннор осекся, решив не продолжать. Такой ответ бы Камски только разозлил еще больше. - Мне кажется, он под тебя копает. Я знаю, у него не тот уровень, чтобы навредить тебе. Но когда я подумал о том, что он в принципе этого хочет, я... Полицейский попытался стянуть с глаз повязку, но Элайджа ему не позволил - накрыл чужие руки своими, оставляя плотную черную ткань на месте. - Ты хотел защитить меня? - в голосе слышалось тепло, и мягкий смешок. Камски нравилось смотреть на лицо Коннора сверху, гладить его губы. - Прости, что ударил. Чего ты хочешь в качестве извинений? - Оседлать тебя, - Коннор втянул в рот большой палец любовника, слегка прикусил мягкую подушечку. От этого удара ему даже не было больно - он скорее винил себя, что не решился признаться сразу. Коннор избавился от ремня и расстегнул джинсы, нетерпеливо поднялся, чтобы стянуть их вместе с бельем и довольно застонал, ощутив ладони на ягодицах. Элайджа сжимал их, оттягивал и отпускал, одновременно касаясь губами влажной головки, кончиком языка бархатной кожи члена. Камски отвлекся, открывая смазку, и возбужденный орган скользнул по его щеке, по щетине на его подбородке, заставив ноги Коннора подогнуться. Мужчина усадил его себе на колени, провел блестящей от масла рукой по спине вниз, к дрожащим бедрам и раскрытой заднице. Элайджа ввел скользкие пальцы внутрь, сразу до самых костяшек. Гладкие стенки упруго обхватывали их, не давая двигаться. И Камски обнял любовника поперек спины, потянул вниз, насаживая на свои пальцы глубже. Он облизывал оставленные им самим синяки и отметины, целовал соски и ключицы, медленно закипая от тягучего ритма. Красное освещение словно прилипло к масляной смазке на спине и бедрах Коннора, делая отчетливо заметными движения каждой мышцы его тела, подающегося навстречу члену Камски. Рид зажмурился, чтобы эта картина не мелькала перед глазами, но это не смогло спасти его от услышанного. - Люблю тебя, детка... Эта фраза отдавалась эхом в гудящей голове Рида, когда он вернулся домой. Когда сел в продавленное старое кресло, окинув взглядом стопки бумаг и кипы фотографий Камски и его свиты. Он потянулся к одной и вытащил самую нижнюю, не обращая внимания на то, что остальные осыпались на пол. Бумажное фото потеряло яркость, края были загнуты и даже слегка оплыли из-за того, что Гэвин носил его во внутреннем кармане куртки. "Мы братья, Гэв. Пусть не по крови, но мы вместе прошли через этот ад. Два года, подожди всего два года. Я приеду к дверям приюта на машине. Серьезным человеком стану." Камски не приехал. Рид не мог найти никаких концов и поступил в полицейскую академию, в надежде найти друга. И это переросло в одержимость. Огонек зажигалки, весело потрескивая, пожирал глянцевую бумагу. Камски и Рида возил в доки. Предлагал уйти из полиции, присоединиться к группировке, называл другом. Гэвин послал его на хуй в простой и извращенной форме. Наверно, он правда упустил свой шанс.