It hit me like a lightning bolt

      Осознание приходит внезапно и поражает его, как приближающийся поезд, выбивая весь воздух из легких. Это похоже на удар молнии.       Осознание приходит на обеденном перерыве после 6-ого урока, когда Гарри как обычно идет к их месту на траве возле школы. Он идет к друзьям, которые уже расположились на земле, и останавливается на углу школьного здания, наблюдая за ними.       Найл кидает виноград в Лиама, который украл у того несколько кусочков жареной картошки. Зейн сидит рядом с ними и ест бутерброд, уткнувшись в учебник английского. Они уже давно перестали дразнить его из-за беспрестанной любви к этому предмету. И вот Луи выплевывает косточки из вишни так далеко, как только может.       И тогда Гарри вспоминает день, когда они впервые встретились. Уже тогда Луи был громким и властным. Он с самого начала мог обвести вокруг пальца любого ученика их школы. Все хотели подружиться с Луи. Все жаждали его внимания. Но по какой-то неведомой причине Луи выбрал Гарри. Гарри был тихим скромным мальчишкой с пухлыми щечками и темными лохматыми кудряшками, который всегда прикусывал нижнюю губу и смотрел на окружающий мир сквозь реснички, опустив голову вниз. Луи просто подошел к нему, протянул руку и сказал:       – Я Луи. Хочешь увидеть того, кто плюет косточки от вишни дальше всех?       Вот как это произошло. И с тех пор всегда были Луи и Гарри, Гарри и Луи. Они вдвоем против всего мира. Если вам нужен был Луи, то вы получали и Гарри, если вам нужен был Гарри, то вы получали и Луи. Сейчас, 10 лет спустя, все было также. Но в одно мгновенье, когда Гарри наблюдал за своими друзьями, расположившимися на траве, и весеннее солнце омывало все в нежный золотой цвет, все изменилось. А может быть и нет. Потому что все осталось прежним. Только вот Гарри кажется, что его мир перевернулся с ног на голову.       Возможно, она всегда была в нем. Любовь к Луи Томлинсону, его лучшему другу, его напарнику. Возможно, она появилась внезапно, просачиваясь в разум, сердце и вены, пока он спал, зудя, словно электрический ток.       Нет. Скорее всего, он всегда любил Луи. Только он отодвинул эту мысль в далекий уголок сознания, туда, где эту мысль легко было игнорировать, и он надеялся, что это пройдет. Но, конечно, этого не произошло. И в этот, казалось бы обычный момент, все его чувства забили ключом, вырываясь, как вулканическое извержение, и взрываясь, как фейерверки в новогоднюю ночь.       Я влюблен в Луи Томлинсона.       В какой-то момент, начиная с того, когда они гоняли на велосипедах, пытаясь выяснить, кто быстрее, до того, как они играли в видео игры на диване и тайком пили пиво в парке, Гарри влюбился в своего лучшего друга.       Наверное, он должен был догадаться, ведь он так сильно дорожил каждым моментом с Луи, каждым разом, когда Луи смеялся из-за него, что Гарри считал своей самой большой победой, каждым маленьким прикосновением, взглядом и приключением. Да, он определенно должен был догадаться о своей влюбленности. Каждый раз, когда они соприкасались, кожа Гарри горела. Каждый раз, когда Луи улыбался, все внутри Гарри трепетало.       Когда им было 15 лет, они пошли на вечеринку у бассейна к Стэну, другу Луи. Когда Луи снял футболку, обнажая золотистую кожу, которую Гарри уже видел до этого множество раз, Стайлз возбудился. Он пытался убедить себя, что это все из-за девушек в бикини, но этот способ перестал работать, когда это случилось снова. В тот раз Луи и Гарри сидели на диване в гостиной и смотрели какой-то боевик. Нога Луи соприкасалась с ногой Гарри, как и всегда, но в этот раз дыхание Гарри стало прерывистым и его штаны заметно натянулись опять. Да, он определенно был геем.       Но до сих пор Гарри как-то удавалось верить, что он не был влюблен в Луи, он просто не мог. Ты не можешь влюбиться в лучшего друга. Особенно если этот друг никогда не ответит тебе взаимностью. Но сейчас именно в этот момент Гарри принимает свои чувства. Его тошнит.       И вот тогда Лиам замечает его у школьного здания и зовет его:       –Хаз! Как прошел тест по биологии?       Гарри чувствует, как у него трясутся руки и быстро засовывает их в карманы потертых джинсов. Он глубоко вдыхает и идет к друзьям. Все до боли привычно. Он выдавливает улыбку:       –Хей.       Он садится на траву рядом с ними и вытаскивает обед, состоящий из бутерброда, который сделала его мама этим утром. Но до того, как он успевает откусить, Луи выхватывает бутерброд из его руки и запихивает большую часть в рот.       – Прости, – говорит он с набитым ртом, – я все еще голоден.       Гарри избегает взгляда Луи и просто смотрит на землю.       – Все в порядке, – говорит он, – Я все равно не хочу есть.       – У кого-то сегодня плохое настроение. Неужели тест по биологии прошел так плохо? – спрашивает Луи, улыбаясь.       – Я говорил тебе, что это ерунда, – огрызается Гарри и одаривает Луи злым взглядом. Он чувствует, как жар поднимается к щекам, и снова отводит глаза в сторону. Хотя он все еще может увидеть озадаченный взгляд Луи и его нахмуренные брови.       – Ладно, черт, прости, – Луи поднимает руки в знак поражения. – Не знал, что у тебя эти дни, Хазза.       Гарри воздерживается от очередного раздраженного ответа и вместо этого ложится на живот, глядя на изумрудно-зеленую весеннюю траву.       – Кстати об этих днях, – говорит Лиам, очевидно пытаясь избежать ненужной ссоры. –Ты наконец пригласил Элеанор на выпускной? Ты же знаешь, что она очень хочет пойти с тобой? Все знают, что она влюблена с тебя с 5-ого класса. Даже смешно, что вы еще до сих пор не вместе.        Челюсть Гарри напрягается. Элеанор. Красивая, идеальная, популярная, определенно-стану-королевой-выпускного Элеанор. Элеанор, которую Луи позовет на выпускной, которая будет целовать Луи и будет его девушкой, как все всегда твердили. Гарри упрямо не сводит глаз с божьей коровки, ползущей по травинке. Он пытается посчитать пятнышки на красных крылышках, притворяясь, что его никак не заботит разговор парней.       – Не знаю, – бормочет Луи.       – Почему нет? – возражает Найл, – Она ведь очень привлекательная. Если ты не спросишь её в скором времени, не знаю, сколько она еще будет ждать тебя. Если честно, Лу, то вокруг полно парней, с которыми она могла бы встречаться. Я не знаю, почему она все еще ждет тебя.       Гарри знает.       Гарри не понимает, как кто-то может не хотеть быть парой Луи на выпускном. Из-за одной мысли о том, что Луи приедет к нему домой, скажет, как Гарри прекрасно выглядит, будет танцевать с ним под медленную, слащавую, ужасную песню, держать его за руку и целовать его, желудок Стайзла делает кульбит.       Божья коровка падает с травинки на землю, оказываясь на спине, отчаянно болтая лапками в воздухе. Гарри чувствует какое-то родство с этим насекомым.       Он вытягивает указательный палец и дает божьей коровке заползти на него.       – А ты с кем идешь, Хазза? – неожиданно спрашивает Зейн, наконец отрываясь от чтения книги.       – Ханна утром попросила меня пойти с ней. – Отвечает он, все еще сосредоточенный на щекотке, которую оставляет за собой божья коровка.       – И? – подталкивает Лиам.       Гарри пожимает плечами.       – Я согласился.       Ханна милая и красивая. Но Гарри чувствует вину за то, что согласился. Скорее всего, она надеется, что он поцелует её и станет её парнем или что-то вроде того. Хотел бы он, чтобы всё так и было. И проблема не в том, что ему не нравятся девушки. Они ему нравятся. Проблема в том, что он никогда не смог бы полюбить кого-то, кроме Луи. Луи занимает всё пространство в его сердце и никому не дает проникнуть туда. Гарри множество раз пытался отодвинуть Луи в сторону и позволить кому-то еще занять его место, но ничего не вышло. Так что вместо этого он притворялся, что он не любит Луи, до сегодняшнего дня. Сегодня же он понял, что Луи всегда был в его сердце.       Вдруг Луи резко вскакивает.       – Отлично, пойду приглашу Элеанор. – Он поправляет чёлку и быстро пересекает газон, подходя к столам рядом со столовой, где Элеанор с друзьями сидит и смеётся над чем-то. Её голова откинута назад, а каштановые волосы струятся по спине.       Они все следят, как Элеанор разворачивается к Луи, притворяясь, будто бы она раньше его не видела. Её рот в удивлении раскрывается, и она начинает хихикать, прикрыв рот рукой. Они все немного наклоняются вперёд, когда Луи начинает ей что-то говорить. Даже Зейн наблюдает, забыв об ученике на коленях.       Гарри чувствует, как ревность зарождается в животе, она колется и жалит, пробирается по венам к самому сердцу. Божья коровка распускает крылья и улетает. Они не могут увидеть выражение лица Луи, потому что он стоит спиной к ним. Элеанор улыбается и кивает. Затем Луи разворачивается и идет обратно к друзьям.       – Итак, у меня есть пара на выпускной.       Остальные начинают ликовать и похлопывать Луи по спине в то время, как он обратно садится. Гарри видит, как Элеанор и её друзья хихикают и визжат за столиком.       Гарри натягивает улыбку, будто кто-то пришил её к его лицу.       – Поздравляю.       Луи берет очередную вишенку и начинает её есть с безразличным выражением лица. Раздается звонок, оповещая о том, что начинается следующий урок. Они все встают и отряхивают одежду.       – Наперегонки! – кричит Найл и начинает бежать по газону, как обычно. Луи и Лиам почти его догоняют, а Зейн немного отстает из-за большой книги в руках.       При обычных обстоятельствах Гарри бы побежал за ними, пытаясь поймать Луи. А Луи бы щекотал его до тех пор, пока они оба не упали и не превратились в один комок сплетенных конечностей и бездыханных смешков. Но не сегодня. Сегодня Гарри просто медленно плетётся за ними. Вес его разбитого, безнадежно-влюбленного-в-Луи-Томлинсона сердца тянет его вниз. -       День выпускного. Мама Гарри настаивает на том, чтобы фотографировать все вокруг. Она делает фотографию за фотографией, пока Ханна радостно улыбается на камеру, её губы накрашены розовым блеском, одна рука обернута вокруг плеч Гарри. Сам же Гарри пытается не вздрагивать при каждой вспышке фотоаппарата.       Ему интересно, чем занят сейчас Луи. Скорее всего, он едет к Элеанор домой. Тонкие пальцы обхватывают пояс, сочетающийся с галстуком и с цветом её платья… Гарри не хочет об этом думать. Он пытается затолкать все мысли в задний ящичек мозга и закрыть его, но они всё равно проникают в его сознание, неважно, что он делает. Эти непрошенные, ужасные, болезненные мысли о прекрасном, весёлом Луи. Его Лу.       Кажется, его мама сделала достаточно фотографий, пообещав отправить их маме Ханны. Ханна благодарит её, и они обе поворачивают головы в сторону Гарри, выглядя при этом немного выжидающе. Гарри не знает, чего они ждут.       Его мама начинает смеяться и вытягивает руки, чтобы ущипнуть его за щеки.       – Не переживай, Ханна, он просто волнуется. – Говорит она, улыбаясь. Гарри уворачивается от маминых щипков и закатывает глаза.       – Мам, – бормочет он, что, судя по всему, очень смешно, потому что мама, Ханна и его сестра Джемма, стоящая на лестнице и комментирующая каждую фотографию, начали смеяться. Приятно знать, что он забавный.       Джемма перегибается через перила, чтобы взъерошить его волосы.       – Настоящий очаровашка, да? – говорит она, – Уверена, он разобьет множество сердец своим красноречием, вы так не думаете? – она откидывает голову назад и смеётся, а затем поднимается в свою комнату, напоследок говоря через плечо:       – Не делай ничего из того, что я бы не сделала, братишка.       Гарри показывает ей средний палец.       Мама смотрит на часы и говорит:       – О Боже, нам нужно поторопиться. Мы ведь не хотим опоздать на выпускной, да?       «Нет, конечно, мы не хотим», – думает Гарри. Так же, как он не хочет, чтобы на выпускной его везла мама. Это неловко и как-то унизительно. Но именно это и происходит, когда тебе 16 лет и у тебя еще нет водительских прав, а автобус в маленьком городке проезжает один раз в час.       Обычно Луи их возит. Он получил водительские права несколько месяцев назад и первые недели все время водил. Он просто появлялся у дома Гарри и требовал, чтобы тот сказал, куда они могут поехать. Он говорил всем друзьям забираться в машину, ведь они отправлялись в дорожное путешествие, только для того чтобы поводить. «Дорожное путешествие» заканчивалось поездкой в ближайший торговый центр, где они ели мороженое и покупали дешевое пиво. Требовалось много сил, чтобы вытащить сопротивляющегося Луи из его старой, развалившейся красной машины, которую он любя назвал Кевином.       То, что Луи был за рулем, обычно означало, что Луи выбирал музыку. Это все заканчивалось тем, что все парни ужасно подпевали бесконечным песням Green Day и Oasis, а летний ветерок, дующий с открытых окон, ерошил их волосы, развевая все проблемы и мысли. Гарри не помешала бы сейчас такая поездка. Ему очень было нужно, чтобы ветер развеял все его мысли о Луи.       Это явно не работало, ведь он думал о Луи, сидя на заднем сидении машины и слушая веселую болтовню мамы и Ханны.       Голос Шанайи Твейн тихо доносился из динамиков, выделяя их разговор.       –Ну все, мы приехали,– объявляет мама и останавливает машину перед школой. На лужайке уже находится множество учеников, медленно заходящих в здание школы. Мама Гарри разворачивается, хватаясь рукой за подголовник сидения рядом с ней. Она ярко улыбается. – Повеселитесь, ребята.       – Спасибо, мам. – Говорит Гарри и открывает дверь со своей стороны, придерживая её для Ханны. Они в последний раз машут его маме перед тем, как та снова заводит машину и уезжает вниз по улице.       – Хочешь зайти внутрь? – спрашивает Гарри. Ханна кивает и улыбается. Они вместе с другими учениками проходят в спортивный зал, украшенный множеством плакатов и шариков, какая-то популярная песня разносится по всему помещению из колонок. Гарри и Ханна стоят у стены в неловкой тишине, не зная, что нужно делать.       Но как всегда приходит Найл Хоран и спасает всех от неловкой ситуации. Нет ничего неловкого, если Найл поблизости. Гарри чувствует, как кто-то хлопает ему по спине и оборачивается, с благодарностью смотря на ирландца.       – Привет, Найл! – говорит он. Он смотрит за плечо Найла и видит Зейна и Лиама с их парами. И Луи.       Желудок Гарри делает сальто при виде Луи в черном костюме с нежно-голубым галстуком, который сочетается с его глазами. И с цветом платья Элеанор. Бабочки в животе Гарри превращаются в камни, когда он видит их вместе. Он сглатывает комок в горле. Элеанор хихикает над чем-то, что ей говорит Луи.       – Хочешь потанцевать? – выпаливает Гарри, поворачиваешь к Ханне.       – С удовольствием. – Отвечает она, широко улыбаясь, берет его руку и тянет на танцпол.       В течение первых нескольких песен всех идет хорошо. Играют быстрые и громкие песни. Гарри никогда не был особо хорошим танцором, но это и неважно, потому что он смотрит на других учеников и понимает, что все они не умеют танцевать. Так что они прыгают под музыку, Ханна смеется над тем, что он делает и говорит и… все хорошо. Спустя некоторое время все становится проще и он танцует, ни о чем не думая.       Как раз в тот момент, когда он чувствует пот на шее и его конечности заплетаются от усталости, начинает играть медленная песня. Все разбиваются по парам, которые раскачиваются в разные стороны под музыку. Свет тоже становится приглушеннее, погружая комнату в полумрак. Над ними медленно вращается зеркальный шар, оставляя маленькие белые пятнышки на их коже и на полу спортзала.       В то время, как Гарри неловко обнимает Ханну и она кладет голову ему на плечо, улыбаясь, он не может не пялиться на пол и думать о том, как потные ученики обычно занимаются или падают во время вышибал в этом спортивном зале. Когда Гарри медленно поднимает глаза, он видит Луи на другом конце танцпола. Элеанор мягко опирается подбородком о его плечо, и благодаря прожекторам его волосы отливают голубоватым цветом. Гарри чувствует искры электрического тока в венах. Кажется, будто какая-то невидимая нить тянет его к Луи. Но каменные бабочки в его животе слишком тяжелые, чтобы что-то сделать, поэтому он просто рассматривает Луи сквозь плакаты.       Дело в том, что Луи выглядит несчастным. Может, Гарри видит то, что хочет видеть, но он знает Луи уже очень давно. Он знает своего лучшего друга лучше, чем он знает себя. Он знает разные виды улыбок Луи, знает, какие песни ему нравятся и не нравятся, знает, что нельзя будить Луи рано, иначе он будет угрюмым весь день, знает его любимое мороженое (фисташковое с мятой и шоколадом) и его безоговорочную ненависть к запеченной фасоли. И также он знает, что сейчас с Луи что-то не так. Гарри чувствует всепоглощающий порыв подойти к Томлинсону.       Гарри представляет, как он танцует сейчас с Луи, а не с Ханной. Но в реальности всё не так. Он отрывает взгляд от чарующего вида, от белых пытнышек, танцующих в волосах Луи, от их с Элеанор сочетающихся образов.       Но он всё ещё видит, как Элеанор отстраняется от плеча Луи и приближается к его губам. Затем она его медленно целует, углубляя поцелуй. Он видит, как Луи отвечает на поцелуй, его глаза закрыты.       Сердце Гарри, наполненное любовью к Луи, лопается, как воздушный шар, распространяя её повсюду. Она достигает внутренностей, тела и души. Его глаза начинают щипать, и он чувствует, как его губы и подбородок дрожат. Он так смущен этим, ведь он может расплакаться, как пятилетний ребенок. Эта мысль ещё больше огорчает и злит его. Он фокусирует взгляд на полу, стараясь не заплакать, не проронить ни единой слезинки. Когда последние аккорды мелодии прозвучали, заиграла веселая песня. Танцпол стал размытым у него перед глазами.       – Прости, – говорит он Ханне, перекрикивая музыку, и уже разворачивается к двери. – Я скоро вернусь. – Он что-то бормочет о том, что ему нужно в туалет, и затем пробирается между танцующих подростков, уклоняясь от поднятых рук, вместе с тем пытаясь игнорировать жжение в глазах и сердце. Пытаясь выкинуть картинку целующихся Луи и Элеанор с закрытыми глазами из головы.       Он жмурится. Когда он снова открывает глаза, он видит Зейна, который восторженно ему машет с того места, где он, Лиам и Найл танцуют в маленьком кружке. Малик показывает, чтобы Гарри шел к ним. Гарри нигде не видит Луи. Он и не хочет. Но он видит, что Элеанор присоединилась к своим друзьям. Он не желает об этом думать.       Толкнув дверь спортзала, он оказывается в мирной тишине коридора. Звук музыки становится приглушенным и размытым, как только дверь за ним закрывается. Несколько девушек сидят на полу и плачут, группа учеников что-то пьёт из маленькой серебряной фляжки. Он проходит мимо них к уборным.       В туалете никого нет. Выкрашенные красным двери кабинок закрыты. Он стоит и смотрит на себя в зеркало. У него немного покраснели глаза, но так по нему и не скажешь, что несколько минут назад его мир распался на части.       Когда он опрыскивает лицо холодной водой, он слышит всхлип.Небольшое сопение, безмерно тихое и почти неуловимое, если бы Гарри его не знал. Жаркие деньки, когда он поцарапал коленку об асфальт; 3-ий класс, когда мистер Флэк поставил ему двойку за то, что его проект о динозаврах был «недостаточно аккуратным и драконы не считались за динозавров»; 8-ой класс, когда его мама родила близнецов и были осложнения с кесаревым сечением.       Гарри медленно подходит к середине кабинки и кладет руку на рукоятку.       – Луи? – спрашивает он.       – Уходи, Гарри. – Отвечает он спустя несколько секунд. Его голос стал хриплым. Такое бывает, когда человек много плачет.       – Нет. Может впустишь меня?       В течение минуты ничего не происходит, затем дверь, которую Луи толкнул ногой, медленно открывается. Гарри видит, что Луи пришел в вансах даже на выпускной. Это почти заставляет его улыбнуться. Сейчас он замечает, что на Луи также нет носков. Луи всегда ненавидел носки. Гарри помнит, как Луи носился по дому и кричал: «Нет, я не надену носки, мамочка! Это издевательство над детьми! Мои ноги не должны находиться взаперти, они слишком сладенькие для носочков! Нет, мамочка, нет, неееет!». Гарри и Джей, мама Луи, просто стояли там и пытались сдержать смех.       Луи снял и голубой галстук, который теперь лежит рядом с закрытым унитазом, на котором он сидит. Гарри прекрасно понимает, что Луи плакал. У него покраснели глаза и всё лицо в пятнах.       Ничего не говоря, Гарри садится на пол и облокачивается на исписанную стену. Его голова находится прямо на не очень лестной карикатуре директора школы.       Он смотрит на другую стену, где маркером нарисовано сердце. N + G = любовь. Гарри тоже хочет достать маркер и написать что-то такое же продуманное типа: «Гарри любит Луи» или «Гарри и Луи сидят в кабинке уборной и Ц-Е-Л-У-Ю-Т-С-Я».       – Что случилось, Лу? – его голос звучит слабее и тише, чем он планировал. Он смотрит на Луи, чья голова лежит на ручке слива, что приводит к небольшому журчанию.       – Я думаю, что со мной что-то не так, Хазза. – Тихо говорит Луи. Настолько тихо, что Гарри не уверен, правильно ли он его расслышал.       – Что ты имеешь в виду? – спрашивает Гарри, нахмурив брови.       Луи закрывает глаза. Гарри терпеть не может, когда Луи в таком состоянии, когда он грустный. Так не пойдет. Луи – громкий, властный, яркий парень, который заставляет всех смеяться и зажигает небо улыбкой. Гарри не нравится смотреть на то, как он плачет, это неправильно. Гарри сделал бы что угодно, чтобы Луи перестал плакать. Ему пришлось немного сжать кулаки, чтобы не обнять Луи и может быть сцеловать его слезы. Он тоже мог заплакать.       – Я поцеловал Элеанор. – Говорит Луи безжизненным голосом.       Ох. Так вот, о чём речь. Прекрасно. Но почему тогда он плачет? Гарри чувствует, как одна одинокая бабочка пробуждается в его груди, когда до него доходит смысл слов. Может быть, это возрождающаяся надежда.       – Да, я видел вас. – Отвечает Гарри.       Луи снова открывает глаза, но не смотрит на Гарри.       – Она ведь действительно красивая, да?       –Да, думаю, она красивая.       – Тогда почему мне не понравилось целовать её? Все парни в школе хотели бы с ней встречаться. Но я… Я не хочу. И я не знаю почему. Так что, возможно, со мной что-то не так. – Он быстро смотрит на Гарри, а затем опять отводит взгляд. – Не думаю, что я влюблен в неё. Не думаю, что я мог бы полюбить её.       Бабочка в груди Гарри делает сальто, а затем вторая присоединяется к ней. Потому что может быть, просто может быть…       Когда Луи не продолжает свою речь, Гарри поднимает руку и мягко кладет её на лодыжку Луи.       – Луи, все с тобой нормально. Абсолютно все,– он немного сжимает лодыжку, чтобы подчеркнуть свою позицию. – Ты Луи Томлинсон. Все тебя любят. Ты любого можешь рассмешить,– он сглатывает, прежде чем продолжить, и переводит взгляд на выложенный плиткой пол уборной. – Ты идеален.       После несколько секунд тишины Луи шмыгает носом, вытирает оставшиеся слезы рукавом пиджака и дарит Гарри крошечную улыбку.       – Спасибо, Хазза. Но я просто сглупил. Забудь, что я сказал. – Луи встает. Бабочки Гарри опять падают вниз живота.       Он остается на полу на несколько сердцебиений дольше, а затем опять встает и идет за Луи по школьному коридору, где можно услышать звуки приглушенной музыки.       – Хочешь вернуться обратно? – спрашивает Луи. Нет, Гарри не хочет. Он хочет, чтобы Луи взял его за руку и увел отсюда. Может быть, в его развалившуюся машину. Они бы могли поехать в каком-нибудь неизвестном направлении. Уехать в никуда и одновременно объездить все места с опущенными окнами и музыкой, летящей в воздухе, путающем их взъерошенные волосы. И затем они бы целовались. Свобода, детство, взросление, совместные воспоминания и все, что есть в этом мире прекрасного, – вот, как бы это чувствовалось. Или Луи остановил бы машину, взял бы его за руку, улыбаясь, и спросил: «Эй, Хазза, хочешь потанцевать со мной?». В мечтах Гарри берет его за руку, ладонь к ладони, пальцы переплетены, идеально подходя друг другу, как кусочки пазлов. Из-за мысли о танце с Луи у Гарри щемит в груди.       Вместо этого Гарри дарит Луи, его Лу, маленькую улыбку и говорит:       – Да, конечно.       И либо Гарри просто вообразил себе это, либо же в глазах Луи действительно промелькнула грусть на этих словах. Может быть, это разочарование? Скорее всего, нет.       Они идут обратно к двери спортзала и открывают её. На них обрушивается музыка и запах гормонов и пота подростков. Как только Луи опять пропадает в толпе людей, Гарри мечтает о том, чтобы они никогда не выходили из кабинки уборной. Хорошее место для того, чтобы провести там вечность. –       Гарри лежит на кровати и смотрит в потолок. Выпускной был 3 недели назад, а слова Луи всё ещё эхом отзываются в его голове. Я думаю, что со мной что-то не так, Хазза. Неважно, с какой стороны он рассматривает эти слова, он всегда приходит к одному и тому же обнадеживающему, может быть, немного опустошающему и желаемому заключению, что Луи не любит Элеанор, потому что может быть, просто может быть он не любит девушек.       Дело в том, что Луи не упоминал больше о разговоре на выпускном и встречался с Элеанор, несмотря на то, что он сказал тогда Гарри. Они целовались во время обеденного перерыва, держались за руки, когда прогуливались вокруг школы, не подозревая о тысячах иголок, которые терзали Гарри изнутри, когда он смотрел на все это. Его сердце разбивается, а его кусочки остаются у ног Гарри.       Его телефон вибрирует на одеяле рядом с ним, Стайлз берет его и видит, что у него 3 пропущенных звонка от Найла и один от Лиама. Найл ещё ему и сообщение написал.       Гарольд, возьми трубку. Ты пойдешь на вечеринку к Стэну сегодня? Ответь, пожалуйста.       Гарри только собирается ответить на сообщение и сказать, что он не пойдет, потому что он должен остаться дома и помочь маме с готовкой (возможно, это небольшая ложь, но Гарри не хочет сегодня никуда идти), когда его телефон опять начинает вибрировать. Сообщение от Луи. Гарри чувствует, как его сердцебиение ускоряется, когда он читает его.       Идешь на вечеринку к Стэну сегодня, Хазза?       Гарри медлит перед тем, как ответить. Его пальца находятся над экраном телефона.       Нет, скорее всего, нет. Я немного устал…       Ответ Луи не заставляет себя ждать.        Ну же, Гарри, пожааалуйста? :( (Я обещаю, что сегодня меня не стошнит на твои шорты)       Гарри улыбается, когда вспоминает ночь, которую Луи любит называть «ночь-что-нельзя-упоминать», когда Луи так напился, что начал петь в караоке песни Spice girls и затем опустошил желудок на шорты и ноги Гарри, когда тот пытался увести его со сцены и отвести домой.       До того, как Гарри успевает написать ещё одно сообщение, дверь комнаты открывается, и Джемма заходит, плюхаясь на его рабочее кресло.       – Ты стучаться не умеешь? – возмущается Гарри, закатив глаза, – Что ты здесь забыла?       Его сестра перекидывает руки через спинку кресла и смотрит на него.       – Я хочу знать, что с тобой происходит.       Гарри пожимает плечами, что весьма сложно, когда он лежит.       – Все со мной в порядке.       – Чушь. У тебя постоянно этот щенячий взгляд, и ты смотришь вдаль, как какая-то женщина, которая с тоской ждёт возвращения мужа с Второй мировой войны. Гарри вздыхает и снова закатывает глаза.       – Ерунда.       Лицо Джеммы немного смягчается, когда она начинает говорить.       – Послушай, ты не должен рассказывать мне, если не хочешь. Но, пожалуйста, сделай уже с этим что-нибудь, я хочу вернуть своего раздражающего братишку. А не этого грустного человечка, что живет с нами в доме на протяжении нескольких недель. Но я думаю, я знаю этот взгляд. Пожалуйста, просто расскажи ему. Если ты действительно его любишь, то, черт возьми, скажи ему.       Гарри поднимает голову.       – Как–как ты–? – он запинается. Он ещё не говорил семье о том, что он гей. Но судя по всему, ему и не придется.       Джемма выгибает темную ухоженную бровь:       – Я твоя сестра, я всё знаю. Гарри улыбается ей с благодарностью:       – Спасибо, Джем. За то, что… ну, знаешь… Нормально воспринимаешь это.       Джемма улыбается в ответ:       – Пожалуйста, признайся. Знаю, что ты можешь остаться с разбитым сердцем и отказом, но тебе всё равно придется это сделать. К тому же, если ты ему действительно не нравишься, то я надеру ему задницу и он в любом случае не заслуживал тебя. Но одно я знаю точно –ты ни о чем в жизни не будешь жалеть больше, чем о невысказанных словах любви. И поверь мне, сожаление – одно из самых худших чувств в мире.       И пока Гарри смотрит на телефон, лежащий на краю кровати, у него в голове зарождается идея. Ужасная, глупая, возможно, разрушительная идея. Но он знает, что если ещё хоть немного будет сдерживать чувства, то он просто взорвется. Сверхновая звезда любви к Луи Томлинсону.       Гарри берет телефон и снова смотрит на сообщение Луи. Джемма встает с кресла и взъерошивает его тёмные кудри перед тем, как уйти. Гарри печатает Луи сообщение, а Джемма опять просовывает голову в дверной проем:       – Скажи мне, если я знаю его.       Гарри закатывает глаза, но ласково улыбается:       – Я думал, что мне ненужно тебе ничего говорить.       Джемма поднимает руки в поражении.       – Хорошо, не говори. Мне в любом случае всё равно. – Она уже разворачивается и начинается уходить.       – Это Луи. – Гарри вздыхает, а Джемма медленно разворачивается и улыбается. – О, поверь, я знала. Просто хотела это от тебя услышать.       Гарри приподнимается:       – Что? Как?       – Говорила же тебе, я твоя сестра, я всё знаю.       – Эй, это не объяснение! Джемма! – Гарри зовёт её, встаёт с кровати и высовывается из-за двери, но Джемма просто идет к своей комнате, шлёт ему поцелуйчик и закрывает дверь.       Гарри опять хватает телефон с кровати и наконец отвечает Луи.       Хорошо, я приду :) Увидимся позже! –       Гарри слышит музыку, когда идет вниз по улице. Подростки пьют, блюют и целуются на всей территории маленького сада. Гарри проходит мимо них и заходит в переполненный дом. Он пробирается сквозь толпу, ищет друзей.       –Эй, Гарри!– чей-то голос звучит в другом конце комнаты. Гарри оборачивается и видит, как Лиам машет ему. Зейн стоит рядом с ним с книгой в руках. Зейн ненавидит вечеринки. Скорее всего, Лиаму пришлось за ноги вытаскивать Зейна из дома или взять его книгу в заложники, пока тот не согласился пойти с ним.       Гарри подходит к ним и перекрикивает музыку:       – Эй, вы знаете, где Лу?       Зейн и Лиам обмениваются знающими взглядами, одновременно поднимая брови:       – Что? – спрашивает Гарри, – Почему вы так смотрите?       –Ничего, – говорят они одновременно, потупив взгляд в пол.       Зейн смотрит на Гарри.       – Почему ты хочешь увидеть его? – выпаливает он.       Гарри озадаченно на него смотрит:       – Потому что мы лучшие друзья и мне ему нужно кое-что сказать.       – Что тебе нужно ему сказать? –Лиам хочет знать.       Сейчас очередь Гарри смотреть на ноги:       – Ничего, – бормочет он, шаркая носком конверсов по полу.       Внезапно Найл оказывается рядом с ним, оборачивая руку вокруг шеи. НайлХоран всегда спасёт вас от неловкой ситуации.       – Ты мой герой, НайлХоран, – говорит Гарри с благодарностью.       – Что ты сказал?       – Ничего.       – Неужели ты выбрал именно этот вечер, чтобы признаться Луи в вечной любви?       Ладно. Он забирает свои слова обратно. Пусть будет проклят Найл Хоран.       Найл смеется, видя шокированное лицо Гарри.       – У нас всё же есть глаза, знаешь?       Гарри чувствует, как краснеет. Найл успокаивающе гладит его плечо.       – Все в порядке, Гарри. Но должен сказать, что ты выбрал совершенно неподходящее время.       – Почему? – спрашивает Гарри, смотря наверх.       Ничего не говоря, Зейн указывает на что-то позади Гарри. Гарри поворачивается и следит за направлением пальца Зейна, показывающего на дверь кухни. Там Луи в красно-белой полосатой майке сидит вместе со Стэном за стойкой и один за другим заливает в себя шоты.       – Судя по всему, он расстался с Элеанор и теперь напивается до потери сознания. Все закончится так, как в «ночь-что-нельзя-упоминать».       – Почему они расстались? – настаивает Гарри, не сводя глаз с Луи, который гогочет над словами Стэна. Именно в тот момент, он осознает, как же он любит этого парня. Ему приходится немного облокотиться на Найла, чтобы не упасть. Гарри нравится Вселенная, потому что Луи здесь. Гарри любит дырку в его джинсах, болячку на его локте, морщинки в уголках глаз, и быстрое движение пальцев, когда он откидывает светло-каштановую челку. И когда Луи сдерживает улыбку, а его глаза превращаются в маленькие полумесяцы, он плотно сжимает губы, пытаясь остановить смех, как делал бесчисленное количество раз с Гарри и делает сейчас, милостивый Бог, это самое очаровательное, что может быть в мире. Луи, его Луи.       Плохо освещенная комната. Звуки выпивающих и разговаривающих подростков просто исчезают, превращаются в пыль, отходят на второй план по сравнению с улыбкой Луи.       – Не знаю, – отвечает Лиам, – но, возможно, тебе стоит подойти к нему и спросить. Ты ведь влюблен в него, да?       Гарри разворачивается и одаривает его возмущенным взглядом:       – Все об этом знают?       Тишина. Трое парней пожимают плечами и кивают.       – Думаете, он тоже знает? – внезапно спрашивает Гарри, немного побледнев.       – Дружище, не знаю, как так вышло, но, по-моему, он даже не подозревает, – отвечает Найл.       Озабоченно смотря в направлении кухни, Зейн говорит:       – Возможно, тебе стоит отвезти его домой сейчас. Не знаю, сколько шотов он ещё сможет выпить перед тем, как упадет со стула и искалечит задницу, которую он так обожает. И я думаю, что он не вспомнит ничего из того, что ты собираешься ему сказать. Будет досадно.       Возможно, Зейн прав. В большинстве случаев он прав. Может, это благодаря книгам и скучным комиксам, от которых он не отрывается.       – Возможно, сегодня мне не стоит ему признаваться.–говорит Гарри, запинаясь и прикусывая нижнюю губу. – Он только что расстался с Элеанор, а я бы хотел сохранить нашу дружбу подольше, прежде чем он никогда не захочет посмотреть на меня снова.       Найл закатывает глаза и стонет. Он хватает Гарри за плечи и ведёт через кучки людей, игнорируя протесты Гарри и его попытки вырваться.       –Сделай это сейчас, иначе ты никогда не признаешься. А я не смогу прожить хоть ещё один день с твоим безнадёжно влюбленным щенячьим взглядом, поверь. Кроме того, то, что он расстался с Элеанор, прекрасно. То есть, ты же этого хотел, да? Судя по тому, что ты кусал губу, когда видел их вместе, и сбегал быстрее, чем Зейн перед толпой людей.       Они подошли к кухне, и Найл мягко подтолкнул Гарри внутрь, закрывая за ними дверь. Когда Луи их замечает, он смотрит наверх со своего места. Его щёки покраснели, а глаза стали немного стеклянными.       – Привет моим дорогим друзьям! – громко говорит он, поднимая стакан за них. –Хазза! Ты пришел!       Гарри натягивает улыбку:       – Конечно, я пришел. Хотя ты уже скоро можешь нарушить обещание и блевануть на меня.       Луи качает головой:       – Ты знаешь правила. Мы не упоминаем ту ночь. И я не настолько пьян. Стэн выпил больше, чем я.       Гарри поворачивается и видит, как голова Стэна покоится на столешнице, сам он тихо похрапывает.       – Не думаю, что это о чем-то говорит.       Они стоят молча в течение нескольких сердцебиений. Затем Найл легонько подталкивает Гарри локтем вперед, выгибая брови и смотря на Луи.       – Лу, думаю, нам пора домой. Мы поедем на автобусе.       Он нежно берёт Луи за руку и стаскивает со стула. У Луи такая мягкая кожа. Такая мягкая.       Гарри понятия не имеет, как он сможет опять отпустить его. Может, он и не отпустит.       Луи спотыкается, пока Гарри тащит его к запасному выходу. Они машут Найлу, Лиаму и Зейну на прощание. На их лицах отражается широкий спектр эмоций. Зейн серьезный и какой-то напуганный. Лиам выглядит так, будто не знает, подбежать ли к ним или же для их блага промолчать. А Найл просто счастлив. Он широко улыбается.       Гарри выглядит так, будто его ведут на смертную казнь. Но он решил кое-что. Он не признается Луи – по крайней мере не сегодня. Или в любой другой день. Хорошо, он решил никогда не признаваться в своих чувствах. И хотя когда он думает об этом, у него болит в груди, дружба с Луи слишком важна для него, чтобы все испортить. Лучше уж он не скажет о своей любви, чем потом Луи не сможет смотреть ему в глаза. Гарри не хочет представлять, как Луи отвергнет его так аккуратно, как только может, и скажет, что он ему не нравится. Нет, Гарри не признается ему.       Он всегда мечтал о том, как Луи говорит, что любит его. В этих мечтах Луи с горящими глазами смотрит на Гарри и говорит ему слова любви, так просто и нежно. «Я люблю тебя Гарри, всегда любил». И солнце переливается в его взъерошенных волосах, а затем начинается ливень. Гарри хихикает и говорит: «Ну же, поцелуй меня, дурачок!». Луи хватает его и…       –Хазза! Земля вызывает Хаззу! – Гарри возвращается в реальность, видя, как Луи машет рукой перед лицом.       – Где ты был все это время? – спрашивает Луи, направляясь к автобусной остановке.       – Нигде, – бормочет Гарри, спотыкаясь.       Теплый золотистый свет от фонарей прорывается сквозь тьму, делая все немного размытым по краям.       – Не говори «нигде», – говорит Луи и останавливается в кругу золотистого света. Несколько мух летает в свечении фонарей в теплом летнем воздухе. – Ты постоянно витаешь в облаках. Не уверен, что ты и час проводишь в реальности. Так кем ты был в этот раз? Принцем, говорящем с птичками? Или же участником знаменитого бойзбэнда? – Гарри улыбается и подходит к Луи, вставая под свет фонарей. Луи не выглядит пьяным. Или может он и не был пьяным. Кто знает этого парнишку?       – Музыку? – спрашивает Луи и показывает наушники. Сколько Гарри себя помнит, они всегда слушали музыку вместе, соединяя провода наушников. Гарри берёт наушник и вставляет его в ухо. Луи повторяет за ним. Начинает разноситься нежный и тихий голос Рея Ламонтейна, подчеркивая стрекотание сверчков и гул проезжающих машин.       Да, я пытаюсь игнорировать всю ту кровь на полу. Но я не могу скрывать своих чувств, мое сердце продолжает истекать кровью. В самом деле, Рей. В самом деле.       Они идут молча, время от времени сталкиваясь плечами, посылая электрические заряды по рукам Гарри и прямо в его вены. Они оба слушают музыку одним ухом, и Гарри думает, что может быть именно это и есть любовь. Слушать музыку только одним ухом и знать, что второй человек слушает другую часть песни. Не слушать целую песню с двумя наушниками, а делить её с кем-то.       Хм, интересная мысль.       Они подходят к автобусной остановке и облокачиваются на стеклянную стену, ожидая, пока наконец-то не появляется автобус, который останавливается, скрежеща и испуская дым со всех сторон. Двери раскрываются, и они входят в почти пустой автобус. Несколько людей сидят в разных концах, не глядя на парней. Гарри и Луи садятся в последнем ряду на свои любимые места. Гарри упирается головой в окно, наблюдая за тем, как автобус начинает ехать вниз по улице. Фонари мелькают то тут, то там.       Атмосфера в автобусе была одновременно напряженной и легкой. Что-то таинственное витало в воздухе. Только в освещенных местах в ночи всё ощущается тихим и спокойным, но в то же самое время опьяняющим и волнующим.       Луи закидывает ноги на сиденье перед ним. Его глаза почти сомкнуты. У него загорелая и гладкая кожа, розовые щёчки и губы. Голубые и красные блики от окна танцуют на нём.       Он смотрит на Гарри из-под длинных тёмных ресниц и улыбается. О-оу. Эта улыбка. Эта улыбка оказывает большое воздействие на семейных встречах. Улыбка, с помощью которой он получает отсрочку от сна, ещё один кусочек пирога, да и все, что пожелает. Взрослые не могут устоять перед этой улыбкой. Никто не может. Масло тает. Птицы поют. Цветы распускаются. Люди поскальзываются на растопленном масле. О-оу, в самом деле.       – Что? – настороженно спрашивает Гарри, поднимая брови. Рей Ламонтейн пропевает последние строчки, в то время как Луи сидит, развалясь на сидении, и зевает.       Я горю в своём теле, да, я буду стоять здесь, я сгораю в своём теле.       Этот мужчина точно знает, как себя чувствует Гарри сейчас, когда Луи вытягивает руку и дергает его за кудряшку.       – У меня есть идея.       – Боже.       Луи щипает руку Гарри и опять улыбается:       – Не думаю, что нам стоит сейчас идти домой.       Гарри стонет:       – Ну а я думаю, что ты пьян, и ты идиот. Тебе нужно прийти домой и поспать.       – Я не так уж и пьян,– протестует Луи. Гарри сужает глаза и сжимает губы. –Гаааааарриии,– он тихонько напевает песни, несильно пиная ногу Гарри носком обуви. – Давай же. Так много времени прошло с тех пор, как мы что-то делали вместе, только ты и я.       Гарри смотрит на руки, избегая взгляда Луи, когда тот продолжает:       – Именно поэтому я хотел, чтобы ты пришел на вечеринку. Чтобы провести время с тобой.       И это правда. Гарри избегал Луи последние несколько месяцев, потому что… Хорошо.       – Это не моя вина. Ты проводил всё своё время с Элеанор. Я не хотел вам мешать. –Он упорно смотрит в окно автобуса на тёмную улицу, так что он не видит выражение лица Луи, но слышит, как тот вздыхает.       – Ну, сейчас всё кончено.       Гарри кидает на Луи быстрый взгляд:       – Да, я слышал. Что произошло?       Улыбка Луи исчезла. Он немного нахмурился.       – Ничего.       – Ты её бросил или наоборот?       Тишина.       – Это она меня бросила.       Оу.       – Почему?       Луи пожимает плечами.       – Потому что.       Гарри медлит, а потом говорит:       – Это как-то связано с выпускным?       Гарри сразу же чувствует невидимые стены, которые окружают Луи, защищая его от окружающего мира. Это больно, потому что раньше Гарри всегда находился с Луи за стенами и видел то, Луи не показывал остальным.       – Нет. – Теперь Луи отворачивается и смотрит в окно. Они молчат некоторое время, затем Луи разворачивается к Гарри. Выражение его лица становится мягче. – Ну, так что скажешь? Ты, я и небольшое приключение?       – Куда?       На это Луи только лишь поднимает брови и улыбается одной из тех его отличительных улыбок. И как было упомянуто, никто не мог устоять перед его улыбкой.       – Небольшое приключение в прошлое, возможно? – Луи резко вскакивает и подходит к дверям, которые открываются, когда автобус останавливается. Гарри идет за ним и выходит из автобуса, шаркая подошвой конверсов.       Луи уже шагает по знакомой улице, рассматривая Гарри, когда он медленно приближается к железным воротам, которые Гарри очень хорошо знает. Они не далеко от дома Луи, Гарри может видеть его окна с того места, где стоит. В одной из комнат всё ещё включён свет. Скорее всего, Джей и Дэн, её парень, смотрят телевизор.       Гарри улыбается и наблюдает за тем, как Луи открывает маленькую калитку и ступает на песок. Луна едва ли освещает детскую площадку, но света достаточно для того, чтобы горка немного блестела. Здесь Луи и Гарри провели большую часть детства: часами висели на турниках, спорили, кто сможет раскачаться выше, когда притворялись, что они птицы в полете, и катались на каруселях до головокружения. Однажды Луи так сильно раскрутил карусель, что их почти стошнило, когда качели наконец остановились.       Гарри смотрит на Луи на детской площадке, и у него появляется какое-то странное чувство в груди. Все выросли в этой знакомой обстановке, но вот всё такой же Луи. Все изменилось, но в то же самое время всё осталось таким же. Очень странное чувство. Луи откидывает голову назад и смеется, когда забирается по лесенке на вершину горки, очень аккуратно, чтобы не удариться головой о железную перекладину. Гарри наблюдает за тем, как Луи медленно скатывается с поднятыми руками. Он не может сдержать улыбки, которая расцветает на его лице.       Путь Луи с горки медленный и постепенный. Он немного двигает задницей, чтобы скатиться. Когда Луи наконец встает с горки, Гарри так сильно смеется, у него в глазах слезы, он хлопает в ладоши, будто бы Луи с блеском выполнил программу на Олимпийских играх.       Луи тоже смеется, он делает небольшой поклон, взмахивает одной рукой, а другой потирает задницу.       –Грациозен, как и всегда, я знаю,– говорит он, – У меня сейчас чертовски горит задница. – И они начинают смеяться ещё сильнее.       Гарри уверен, что все соседи слышат их смех. Даже в гостиной Луи Джей и Дэн хмурят брови из-за того, что слышат знакомый звук, проникающий в комнату через окно.       – Помнится мне, раньше всё проходило более гладко. – Заявляет Луи, когда их смех медленно стихает.       – О чем ты говоришь? Не видел ничего грациознее в своей жизни. – Парирует Гарри. Луи посылает ему неприличный взгляд.       – Хотел бы увидеть тебя. Ты бы лучше справился.       Гарри выгибает бровь, принимая вызов:       – О, да. У маленькой задницы тоже есть свои достоинства.       Луи наклоняется в его сторону и затем садится на качели, наблюдая за тем, как Гарри поднимается по лесенке. Он жестикулирует рукой в знак приглашения.       – Горка в твоем распоряжении.        У Гарри получается не лучше, чем у Луи. Он медленно сползает, его ботинки издают ужасный звук, соприкасаясь с металлом. Луи почти писается от смеха, наблюдая за Гарри с качелей, он закрывает рот руками. Его глаза сейчас в форме маленьких полумесяцев, как и Луна на небе.       – Ох, вот что значит почувствовать себя молодым. – Вздыхает Гарри, когда его ноги соприкасаются с землёй. Он садится к Луи на качели.       Они сидят в тишине, пока их смех растворяется в воздухе.       – Почему ты захотел прийти сюда сегодня? – спрашивает Гарри, зарываясь ногами в песок и едва ли раскачиваясь.       Луи пожимает плечами.       – Не знаю. Не хочу взрослеть. Хочу остаться молодым навсегда. Гарри ухмыляется:       – Поверь мне, Лу, тебе не нужно бояться взросления. Ты будешь молодым и незрелым до тех пор, пока Зейн не решит устроить вечеринку, а Найл не признает, что влюблен в Шона. Или, может быть, пока Солнце не спалит Землю. Ты как Питер Пэн. Вечно молодой.       Луи тихонечко улыбается и указывает на землю.       – Но, к счастью, у меня всё ещё есть тень. Кроме того, это неправда. Увы, я уже вырос.       Гарри испускает небольшой смешок.       – Нет.       – Да.       – Ты до сих пор смотришь, как далеко можешь сплюнуть косточку от вишни, ты всё ещё отказываешься носить носки, рисуешь рожицы с улыбочками на всех вещах, катаешься с горки и ешь хотя бы один леденец в день.       – Леденцы – единственная еда, которая имеет значение.       – Как скажешь.       Взгляд Луи опускается на землю, и в нём есть какая-то необъяснимая тяжесть, которую Гарри не может понять.       – Пожалуйста, Луи, скажи, что происходит,– бормочет он и перестает раскачиваться. – Ты мне ничего больше не рассказываешь. Это из-за Элеанор? Что-то случилось с Джей, твоими сёстрами? Это из-за меня? Я что-то не так сделал?       На это Луи качает головой, его губы плотно сжаты. Он выглядит так же потерянно, как тогда в кабинке уборной. Его голова опущена вниз, он выглядит таким хрупким. Невероятно, как атмосфера изменилась за несколько секунд, возвращаясь к грустному Луи, которого Гарри не знает.       Он не знает, что делать, и ненавидит то, что ему приходится гадать, что случилось. Но он всегда знал. Ему не надо было гадать. Он должен был знать. Они две половинки одного целого, лучшие друзья, напарники, но сейчас– Сейчас кажется будто бы Луи ускользает от него. Гарри даже не знает, как это остановить или из-за чего это вообще началось. И он знает, что если он скажет то, что изначально планировал, то окончательно потеряет Луи.       Слова Джеммы и Найла эхом раздаются в его голове. Скажи ему. Просто скажи ему.О, к черту. Он взорвется, если не скажет. Эти слова будут гнить внутри него и превратятся в ругательства.       Он делает вдох. 3 слова, 5 слогов, 10 букв крутятся у него на языке. Он готов их сказать–       Луи резко встает и отряхивает штаны и красно-белую футболку.       – Итак, мы можем идти, если хочешь. Я могу сам дойти до дома. Уверен, у тебя ещё есть дела. И я не пьян. Больше не пьян.       Гарри очень удивлен, ему требуется немного времени, чтобы сформулировать ответ:       – Нет–Нет. Я пойду домой с тобой. Хочу поздороваться с Джей.       Луи пожимает плечами.       – Ладно, если хочешь.       Гарри встает и идет за Луи, который уходит с детской площадки. Он оборачивается на неё. Качели слегка раскачивает ветерок. В воздухе слышится детский смех и снова появляются воспоминания всех этих лет. Или может быть, смех никуда и не уходил, он просто был в пространстве, соединяя их, как волшебная лампа. В этом нет никакого смысла. Он ускоряется, чтобы догнать Луи. Их плечи едва соприкасаются.       Они идут к дому Луи в тишине. Слышно только, как подошвы их обуви касаются асфальта. Когда они подходят к маленькому семейному дому Луи, тот ищет ключи в кармане штанов и тихо открывает дверь, стараясь не толкнуть её слишком быстро. Они оба знают, что если открывать дверь быстро, то она будет скрипеть и есть риск того, что Джей услышит. Они совершали эту ошибку множество раз. За это их сажали под домашний арест. Скорее всего, Джей знает, что сегодня Луи пошел на вечеринку, но они всё ещё крадутся на носочках. Сила привычки.       В доме темно. Двери в комнаты сестер Луи закрыты. Только небольшая полоска света проскальзывает сквозь приоткрытую дверь гостиной, где раздается тихая музыка, которая выделяет хихиканье Джей и смех Дэна. Гарри сразу же улыбается от того, что Джей так счастлива. Она была несчастна на протяжении долгого времени. Гарри больше всех в мире желает ей счастье. Она заслуживает этого.       – Ладно, теперь мне стоит идти. – Шепчет Гарри, боясь разбудить сестёр Луи. Он дарит Луи небольшую улыбку и разворачивается, чтобы уйти, но перед тем, как он открывает дверь, Луи кладёт свою руку на его, останавливая.       – Подожди, – говорит он, – ты можешь остаться чуть дольше?       Гарри смотрит на друга. Длинные ресницы, красные губы, сочетающиеся с майкой, загорелая кожа, умоляющие, грустные глаза. Он выглядит, как Луи, которого Гарри знает всю свою жизнь, знает лучше, чем себя, но выражение его лица, грустный проблеск в глазах совсем ему незнакомы.       Что произошло и как Гарри мог этого не заметить? Предполагалось, что сегодня он наконец-то расскажет Луи о своих чувствах, позволит всем эмоциям и мыслям выйти наружу. Но сейчас– Сейчас видно, что Луи нужен друг, его лучший друг, а Гарри никогда ни в чем не мог отказать ему. Вздох. Он жалок. Но он даже и не возражает.       Они тихо поднимаются по лестнице, обходя скрипящие ступеньки, которые разбудят остальных. Луи открывает дверь в комнату, самую маленькую в доме, хоть он и старший. Но Гарри всегда любил его комнату. Маленький размер комнаты делает её уютной. На стенах висят плакаты групп и фотографии Луи с семьёй и друзьями. Фотографии Луи с Лиамом, Зейном, Найлом и с Гарри. Их куча.       Над столом Луи, который находится в беспорядке, висит их совместная фотография в рамочке. Летние деньки. Они оба в шортах, держат грязными руками мороженое и улыбаются так широко, что можно увидеть щербинки меж зубами. Тогда у Гарри были золотистые блондинистые волосы, а у Луи стрижка под горшок. Он до сих пор обвиняет в этом маму, спрашивая, как она могла позволить этому случиться. Гарри всегда считал, что стрижка под горшок очаровательная и милая. Луи же на это закатывал глаза, пряча улыбку.       Луи наблюдает за тем, как Гарри рассматривает фотографии, будто видит их впервые, и встает рядом с ним. Рядом висит фотография, на которой они вместе с Лиамом, Найлом и Зейном едят мороженое и улыбаются, сидя на крыше дома. Это их место. Всегда было их. Найл нашел его, когда вылез из окна Луи во время игры в прятки на 7-ом дне рождения Томлинсона. Никто не мог найти его, пока Гарри не пошел в сад и не увидел Найла на крыше, покрытой снегом. От холода у него покраснели щеки, но он самодовольно улыбался, стуча зубами. С тех пор это было их местом. Это место, где они говорят, смеются и делают что-нибудь глупое, как все подростки.       Это фото сделал Зейн, пока Луи пытался отобрать у него камеру, поэтому оно было немного нечетким. Но всё ещё можно было увидеть, как Гарри и Найл смеются, Луи тянется к фотоаппарату, его рот слегка открыт в возмущении, а Лиам просто сидит там. Он похож на потерянного, но счастливого щеночка. Гарри любит эту фотографию.       – Хочешь подняться на крышу? – спрашивает Луи. Тихие слова громким эхом раздаются в комнате.       – Конечно, – отвечает Гарри. Внизу играет музыка. Скорее всего, Джей и Дэн танцуют в гостиной. Луи перебрасывает ноги через подоконник, Гарри смотрит за тем, как он исчезает: сначала его задница, затем ноги, затем ботинки.       Гарри идет за ним, поднимаясь на маленькую, плоскую площадку над окном, с которой открывается великолепный вид на крошечный спящий городок. Одно из самых лучших преимуществ проживания в маленьком городке – то, что ночью можно увидеть звёзды на небе. Над ними простирается свод разбросанных белых пятнышек.       Луи уже сидит, притянув ноги к груди. Музыка тихо распространяется в воздухе. Гарри опускается рядом с Луи. Несколько минут они сидят в тишине. Гарри знает, что, возможно, ему нужно кое-что сказать, спросить Луи об этой ночи, месяце. Что изменилось. Но прежде чем он успевает сказать, Луи зовёт его:       – Хазза?       – Хм?       – Прости меня.       Гарри поворачивает и смотрит на профиль Луи в темноте. Линия носа, подбородка, лба, ресниц, губ. Завораживающе. Гарри озадаченно хмурит брови:       – За что?       – За всё.       – За что «всё»?       – За то, что я собираюсь сделать.       – Ну и что же ты собираешься сделать?       – Скорее всего, всё разрушить и потом ненавидеть себя за это.       Гарри не знает, что сказать. Такое раньше не случалось с Луи. Но ему и не приходится отвечать, потому что Луи опять начинает говорить.       – Элеанор бросила меня, а не наоборот. Она сказала, что я не люблю её, что она устала пытаться влюбить меня, потому что это бесполезно. Я сказал ей, что это чушь, что она нравится мне, но затем я понял, что она права. Она мне не нравится. И никогда не нравилась.       Он судорожно и глубоко вдыхает прежде чем продолжить. Гарри видит, как он растирает ладони, будто нервничает.       – Гарри, мне не нравятся девушки. Я гей. – Он смотрит на него. В этих голубых детских глазах столько разных чувств, и это слишком для Гарри. Потому что… Что. Луи. Гей. Луи расстался с Элеанор.       Он снова чувствует пробудившихся в животе бабочек, тяжелых и лёгких одновременно.       – Гарри? Можешь что-нибудь сказать?       Гарри не может. Вместо этого он робко протягивает руку и переплетает свои пальцы с пальцами Луи. Его сердце глухо бьется. Луи смотрит на их переплетенные пальцы и немного улыбается. К своему полнейшему шоку, то, что Луи ему только что сказал, не удивляет его. Может, просто глубоко внутри Гарри всегда знал это, как и знал то, что он влюблен в Томлинсона.       – Все в порядке, Луи. Я тоже гей.       Луи поднимает глаза и улыбается на это. Возможно, он думает о том же, о чём и Гарри. Он выглядит так, будто тяжёлый груз упал с его плеч.       – И я всё ещё прошу прощения. За то, что собираюсь сказать. – Гарри немного сжимает его пальцы, успокаивая.       Луи улыбается, а затем начинает говорить:       – Ладно. Итак, у меня на днях был урок французского, и там я услышал фразу, которая заставила меня задуматься. Как ты знаешь, я не очень разбираюсь в французском. На самом деле я совсем не разбираюсь. И я всё ещё думаю, что мадам Чэпин мстит мне за что-то. Говорю тебе, эта женщина ненавидит меня. Она ненавидит меня. Она мне ненавидит?* Неважно. В любом случае я сидел на уроке и не обращал ни на что внимания, но затем меня зацепила одна фраза, и я думаю об этом с тех пор. Это выражение, судя по всему, пришло с французского: «Coup der foudre». Оно обозначает «любовь с первого взгляда», когда ты видишь человека и сразу понимаешь: он тот самый. Человек, с которым я хочу провести жизнь. Но в прямом смысле эта фраза значит «удар молнии». Не то, чтобы я люблю уроки французского или мадам Чэпин, но это меня зацепило. Потому что… знаешь, в меня ударила молния, когда я впервые увидел тебя, даже если понял я это годы спустя. Но когда я встретил тебя, я знал, что ты будешь моим лучшим другом. И я был прав. Ты мой лучший друг, Гарри, самый лучший друг, который когда-либо у меня был или будет. И поэтому прости меня за то, что я скажу. Но я должен признаться… Я влюблен в тебя, Хаз. С того самого момента, когда впервые увидел тебя, ты стоял, покусывая нижнюю губу, держал руки за спиной, а кудряшки лезли тебе в глаза. Я знал. Он тот самый. Я знал, что ты будешь моим лучшим другом, но сейчас, годы спустя, я понимаю, что ты больше, чем просто друг. Ты тот, с кем я бы хотел провести жизнь, тот, ради кого я бы стоял на лужайке перед домом и держал стереосистему над головой, тот, кому я бы позволил выбирать песни в машине, тот, кого я никогда не хочу разочаровывать, тот, кто делает меня лучше. Ты тот человек, ради которого бы я выставил себя дураком и начал бы кричать признания любви с крыши ночью. – Он пожимает плечами. – Но что прикажешь делать? Я люблю тебя, Гарри. Я должен был сказать это. Много лет назад меня ударила молния, и только сейчас я принял это. Так что если ты больше не хочешь быть моим лучшим другом или ты думаешь, что это неловко, я пойму. Я не буду злиться, обещаю. Но мне все-таки придется сменить имя и переехать в другую страну. Может, на Северный полюс, буду тусоваться с пингвинами.       Гарри сглатывает:       – На Северном полюсе нет пингвинов, Лу.       Луи ошарашено смотрит на него:       – Ты сейчас шутишь, да? Это то, что ты говоришь мне? Что на Северном полюсе нет пингвинов? – он смеется с недоумением. – Я тебя с этой чертовой крыши столкну, Хазза. – Он легко ударяет плечо Гарри, но тот нежно ловит его запястье и смотрит в глаза.       Луи улыбается, и эта улыбка, из-за которой вам хочет удушить и поцеловать человека одновременно. Гарри выбирает второй вариант.       Когда он медленно приближается к лицу Луи, бабочки в животе делают сальто. Они взмахивают крылышками так быстро и восторженно, что Гарри кажется, что он может оторваться от земли и улететь в космическое пространство. Возможно, он уже проплывает где-то между Юпитером и Сатурном в море звёзд. Есть такая вероятность.       Он раньше целовался с парнями. Первый раз это случилось на вечеринке в шкафу (хаха, как иронично). Парень был сыном католиков и очень боялся, что их увидят вместе, так что у Гарри тоже началась паранойя. Тогда ему казалось, будто они делают что-то постыдное, что-то, что мальчикам делать не стоит. Гарри ненавидел это чувство. Но в поцелуе с Луи нет ничего постыдного, одна только сладость, из-за которой желудок Гарри делает кульбиты, а его голова наполняется пузырьками, как шампанское.       Нежные губы, нежная кожа, тихие вздохи, тихий мир. Тихий прекрасный мир.       Это все, чего желал Гарри, но даже лучше, потому что это реальность. Он ждал поцелуя с Луи Томлинсоном с тех самых пор, когда впервые увидел его. Луи на мгновенье отстраняется, переводит дыхание, и они начинают смеяться, как маленькие мальчики. Ну, они и есть маленькие мальчики.       – Тааак это значит, что мне не придется сбегать из страны и менять имя? – спрашивает Луи, прикусывая распухшие красные губы и сдерживая улыбку.       – Пожалуйста, не делай этого. – отвечает Гарри и снова быстро целует его губы. – Я слишком сильно по тебе скучал. Я никогда не научусь жить без тебя. И я не хочу. Ты и я навсегда, помнишь?       Луи протягивает руку, улыбаясь так ярко, что все кажется большим приключением. Эта улыбка так типична для Томлинсона.       – Эй, Хаз?       – Эй, Лу?       – Хочешь потанцевать со мной? – Гарри улыбается от уха до уха. Луи, его милый Лу. Он тянется, берет его руку, позволяя Луи медленно поднять его на ноги. Тихая музыка, доносящаяся снизу, обволакивает их, погружая в их собственную вселенную. Беззаботный шепот. Гарри любит эту песню, и то, что она играет во время их с Луи первого танца, заставляет Гарри полюбить её еще больше.       И ни с кем я не буду танцевать так, как танцевал с тобой…       Когда начинают играть фанфары, кажется, будто это конец фильма. Двое несчастных влюбленных наконец-то нашли друг друга и сейчас стоят на крыше дома, медленно танцуя под великолепную песню. Затем они опять начинают целоваться, в то время как за ними наблюдают Луна и звезды. Это та часть фильма, где Луи притворяется, что его тошнит и он жалуется на ужасные слащавые сцены, хотя сам украдкой смахивает слезы, пока рядом Гарри ревет, довольный и счастливый, мечтающий о подобной любви. Ну, сейчас у него она есть. На самом деле всегда была. Прямо рядом с ним эта любовь ворчала о том, что он голоден и что фильм ужасен, но так же он разрешал Гарри обслюнявить всю футболку, пока потирал его спину и влюбленно улыбался, смотря на него. Он всегда был рядом. Всегда поддерживал его. Луи, его Лу.       И именно в этот момент, камера начинает увеличивать масштаб, представляя двух целующихся парней на крыше, детскую площадку, на которой они играли, вдалеке, их дом со всех сторон. Скорее всего, сейчас экран станет черным и зрителям придется самим придумывать концовку. Но для Гарри нет никаких титров, для Гарри фильм не останавливается и никогда не остановится.       – Эй, Лу?       – Эй, Хазза?       – Ты думаешь, это наш счастливый конец?       Луи опять ему улыбается. Это та улыбка, которая говорит о величайших приключениях, мелькающих в его глазах.       – Думаю, что есть множество счастливых концов. И это один из них. Я знаю, что большинство моих счастливых концов были связаны с тобой, и все остальные тоже будут связаны с тобой.       Возможно, в Гарри снова ударила молния.