Кое-что ценнее бриллиантов

В конце весны мои молодые господа отправились в путешествие. Младшей, мисс Лили, требовалась консультация парижских врачей для поправки здоровья. Большая часть прислуги отправилась вместе с ними, дочь моя Пенелопа также. Кстати, она недавно вышла замуж. Считаю, удачно. Её супруг — лакей моей госпожи Сэмюэль — умный, расторопный малый. А как он чистит серебро! Почти так же хорошо, как я. Дом опустел. С основными обязанностями неплохо справлялся мой помощник мистер Джелли. Мне совершенно нечего было делать. Лишь пить чай, бродить по дому да вспоминать прошлое. И тогда я сказал себе: «Беттередж, чем бы тебе заняться в этом вынужденном отпуске?» За советом я отправился к самой мудрой книге на свете. Сами знаете, какой. Сел в продавленное плетеное кресло и закурил трубочку. Открыл наугад бережно переплетенное издание. На сто двадцать пятой странице «Робинзона Крузо» я обнаружил интересное замечание: «Никогда ни один человек не имел такого любящего, такого верного и преданного друга. Ни раздражительности, ни лукавства не проявлял он по отношению ко мне; всегда услужливый и приветливый, он был привязан ко мне, как ребенок к родному отцу. Я убежден, что, если бы понадобилось, он с радостью пожертвовал бы для меня своей жизнью». Вы же знаете моё отношение к этой превосходной книге! И я спросил себя: «Беттередж, не пора ли тебе навестить старого друга?» Мы, англичане, крайне осторожно подходим к выбору друзей. Фамильярность так же чужда нам, как сдержанность — итальянцам. Но, в то же время, искреннее уважение всегда найдет дорогу в наши сердца. Ибо если ни один человек на свете, кроме родных, не сожалеет и не радуется вместе с тобой, ты немногого достиг в этой жизни. У меня был человек, к которому я испытывал уважение и сильную привязанность. В последнее время не много было случаев увидеться. И я с удвоенной силой захотел изменить это обстоятельство. В ящике письменного стола сохранилось письмо. Ничего особенного, поздравление с Рождеством, пара строчек. Аккуратный конверт с четким мелким почерком. И обратный адрес — «Castle Combe, Chippenham, Wiltshire, SN14». Сыщик Кафф жил в Уилтшире, в одной из самых живописных деревень провинции. Скажу по чести, это было четвертое путешествие в моей жизни. Я жадно глядел из окна дилижанса на проплывающие мимо зелёные холмы Котсуолса, на пасущихся коров и овец. Вы же знаете, как красива английская деревня летом! Расцветают первые розы, так любимые моим другом. Я был уверен, что самые красивые сорта украшают именно его дом. Наконец, мы были на месте. Я огляделся. Здесь были интересные магазины, которых не встретишь и в Лондоне. Дом моего друга находился в конце центральной улицы, располагавшейся вдоль небольшой речушки Бай Брук, заросшей тростником. По пути я узнал у местной жительницы, что Ричарда Каффа, бывшего агента сыскной полиции Скотланд-Ярда, здесь знают и уважают все без исключения. По ее словам, население деревушки Касл Комб насчитывает всего триста пятьдесят человек. Да, кажется, основана она ещё древними римлянами. Расцвет её пришелся на пятнадцатое столетие, когда в этих местах построила поместье знаменитая леди Миллисента — супруга сэра Стивена Ли Скропа. После этого она повторно вышла замуж за рыцаря Норфолка сэра Джона Фастолфа, который эффективно управлял Касл Комб более пятидесяти лет. В это время деревня в долине стала важным центром шерстяной промышленности. Ранее знаменитый сыщик нанимал маленький коттедж в Доркинге, о чем я имел честь сообщить вам, уважаемые читатели, в своих заметках по поводу Лунного камня. Но к тому времени, как наши семейные неприятности благополучно разрешились, мистер Кафф обзавелся своим собственным домом. Вернее, просто «домом» его назвать можно было только с натяжкой. Ведь недавно мой друг стал собственником большой усадьбы. Той самой, построенной еще Скропами. Почтенный вдовец граф Норфолк — внук леди Миллисенты — лишился своего единственного наследника при весьма подозрительных обстоятельствах. Полиция была бессильна, и слывший большим оригиналом граф привлек к расследованию самого лучшего сыщика, какого только можно было найти — разумеется, Каффа. Тот достал неопровержимые доказательства смерти Денниса Нортона в притонах Сохо и нашел его убийцу — поставщика опиума. В свое время о этом деле много кричали газеты. Убитый горем граф так и сошел в могилу с портретом жены и сына в руках. В своем завещании он указал, что оставляет поместье единственному честному человеку, который оказал в его жизни помощь. Вряд ли есть нужда говорить о том, что им оказался мой дорогой друг. Я медленно шел по улице, припоминая все это, и разглядывая рыночную площадь, увитые плющом каменные дома, восходящие к средневековью, ухоженные лужайки, неторопливых жителей. У нас в Йоркшире местность тоже живописна, особенно для тех, кто любит морские пейзажи, но такого умиротворения я не замечал. Всех краше, разумеется, был дом в конце улицы. Он смотрелся прекрасным великаном среди уродливых гномов. На фронтоне еще можно было различить герб Норфолков — щит, единорог и лев на алом поле. Крыльцо оплели изящные завитки молочных мускатных роз; плющ, бегония и папоротник приветливо кивали мне под ветром, приглашая войти. Я взялся рукой за кованую решётку калитки и услышал знакомый голос:  — Мистер Келли, вы опять неправильно обрезали виноград! Посмотрите на эту лозу!.. А моя новая роза! Куда вы ее посадили! Это же «Сэр Ланселот», ей нужно больше света! Сердце мое учащенно забилось, и я поспешил навстречу знакомым сварливым интонациям. Пройдя по травянистой — конечно же! — дорожке я увидел моего дорогого друга стоящим напротив щедро усыпанного прыщами печального юнца лет семнадцати. Одет тот был как садовник, рядом стояла тачка. При виде меня Кафф уронил лопату, на которую опирался, и поспешил навстречу. Юнец, улучив момент, юркнул в кусты.  — Какой приятный сюрприз! — хозяин заключил меня в крепкие объятья. Я не мог противиться теплоте этой встречи, моя обычная сдержанность дала слабину в этот момент. Затем Кафф отстранился, внимательно осмотрел меня с ног до головы, продолжая сжимать в руке мою ладонь. Глаза его сияли. — Совсем не изменились, Беттередж! Чтобы не растрогаться вконец, я спросил его:  — Вы разве не получили мою телеграмму о приезде, дорогой друг? Глядя на меня проницательно, он покривил углы рта — всегдашняя его улыбка. — Боюсь, что наш деревенский почтальон столь же расторопен в своем деле, как и мой садовник. Я вам уже рассказывал, как выглядит знаменитый сыщик Кафф? Мне не трудно повторить описание, если вы забыли. Длинное, узкое, словно вырезанное из куска дерева, мрачное лицо. Узкий рот с тонкими губами, худое телосложение. Если добавить, что одевается он, по своему всегдашнему обыкновению, в черное, каковой привычке не изменил и сейчас, то вы поймете: он выглядит как священник, как могильщик, как доктор. Но у него прекрасные, чрезвычайно умные глаза. Да и что такое внешность для мужчины? Иная некрасивость интереснее самой ослепительной красоты. Взяв меня под руку и препоручив багаж кстати появившемуся лакею, хозяин дома повел меня по аллее. — Живу я скромно. Этот вот мальчик, Джо Келли, из которого я безуспешно пытаюсь сделать садовника, горничная, да мой лакей Генри — вот и вся прислуга. Правда, я забыл упомянуть мою уважаемую экономку Амелию. Она не живет в доме. Лоботряс, не умеющий садить розы, — её сын. Сейчас вы с ней познакомитесь. Она, наверное, готовит мне чай, там, под дубом… Вы ведь не против пятичасового чая? — ласково улыбнулся он мне. Конечно, я был не против. Мы последовали по тропинке, ведущей вглубь парка, украшенного огромными буками и кустарником. По пути хозяин развлекал меня рассказами о доме. Часть этой почтенной постройки относится ко времени первых крестовых походов. Здание сильно пострадало от огня в тысяча пятьсот сорок третьем году, но кое-что уцелело, и вскоре на месте руин феодального замка поднялась кирпичная усадьба. С черепицей на крыше и узкими оконцами, она выглядит и сейчас такой же, какой создали её вначале.  — Я только подновил двери да закупил кое-какую мебель. Поменял дымоходы да камин в своей спальне на первом этаже, он там совсем развалился. Кстати, ваша спальня находится на втором, рядом с библиотекой. Это очень красивые старинные комнаты.  — Я предпочел бы рядом с вами, — пошутил я, оглядывая окна, — ведь здесь, должно быть, и привидения водятся?  — Конечно, — невозмутимо ответил друг, — дом посещает призрак конюха, который, по преданию, утонул в колодце в тысячу пятьсот шестом году.  — И вы, сыщик, во всё это верите?! — пристально посмотрел я на него. Но нам пришлось прерваться. Мы уже приблизились к почтенному раскидистому дубу, поистине патриарху среди других деревьев. Он стоял на лужайке, под ним был накрыт щедрый стол к чаю. Экономка мистера Каффа поразила меня огненным цветом своих волос и умным взглядом пронзительно синих глаз. Кокетливый передник да клетчатое платье чрезвычайно шли ей. На вид даме было лет сорок.  — Мы столько слышали про вас, мистер Беттередж! — сказала она, ловко расставляя чашки, — Надеюсь, вам здесь понравится!.. Вам что-нибудь еще нужно, сэр? — обратилась она к хозяину. — Нет, благодарю, Амелия. Вы можете идти. Невольно у меня появились мысли, которые, вероятно, отразились на лице.  — Вас что-то беспокоит, Габриэль? Чай достаточно крепок? Я помню, как вы любите. Предложить сэндвич с огурцом? Или что-то не по вкусу? — Отнюдь, — наконец высказал я то, что меня как-то странно задевало, — ваша экономка выше всяких похвал. Прекрасная женщина. И хозяйка хорошая, должно быть. — Вы правы, — Кафф отпил чай, все еще не отрывая от меня взгляда.— Так что же вас тревожит?  — Простите мою бесцеремонность. Но, возможно, с таким домом вам пора подумать и о хозяйке? Ведь мы не молодеем, годы идут… В горле у меня запершило, и я поспешно и не очень эстетично хлюпнул чаем.  — Беттередж, — теперь Кафф смотрел куда-то вдаль, на луга, за мое плечо, — я прожил долгую интересную жизнь, которая еще не закончена. Две трети этой жизни я ловил убийц и растлителей, воров и маньяков. Я разрушил много блестящих репутаций, несколько раз убивал. Видал и высший свет, правда с черного хода. Меня, вероятно, боятся, уважают или опасаются многие в Лондоне даже сейчас… Чего никогда не было в моей жизни, помимо крови, грязи и опыта, — это любви, заботы и нежных чувств. Да и не то, чтобы я их не хотел. Просто для них не было времени и места. Роза — вот самое прекрасное, что мне довелось созерцать и… любить. Вы знаете. — Но эта женщина… простите мою дерзость еще раз… Его высоко взлетевшие брови выдали удивление и веселость.  — Амелия! О, нет, Беттередж! Как-то не тянет. Хозяйка она неплохая. Я делаю ей большое одолжение, терплю её сына, да и самому сейчас огородные работы уже тяжелы, но… нет. В моей груди разрасталось странное тепло.  — Прекрасный кекс! — мой энтузиазм по поводу еды возрос, и я отдал должное угощенью. Когда чай был окончен и мы откинулись на плетеных стульях, Кафф сказал, внимательно глядя мне в глаза:  — Есть ещё одна причина, по которой я безмерно рад вашему появлению, Беттередж. И хорошо, что мы сейчас одни. При всем моем опыте мне не с кем посоветоваться. Соседи мои столь невежественны, что… А! — Он махнул рукой, и я понял, к своему крайнему удивлению, что бывший сыщик волнуется.  — Я помогу вам всем, чем смогу.  — Ваша опытность и такт, и знание человеческой психологии сыграли большую роль в деле Лунного камня, — продолжал он, — признаюсь, что с Розанной Спирман я мог бы вести себя по-иному. Я не верил в ее любовь к мистеру Френклину. Я, знаете ли, всегда вижу в людях лишь плохое. Это мой недостаток.  — Это обратная сторона опыта, — пожал я ему руку, — так что у вас там? Всемерно рад, что вы не прекратили свою работу! Признаться, я был вне себя от любопытства: проклятая сыскная лихорадка уже давала себя знать.  — На это раз загадка относится непосредственно ко мне. Это меня, Беттередж, хотят или запугать, или обобрать! Он вынул из внутреннего кармана стопку каких-то листков и разгладил их.  — Вот здесь все. Согласно хронологии. Разложил их так, как они приходили. Я надел очки и взял бумаги. Это были анонимные письма, причем самого гнусного содержания.В первых автор просто нелицеприятно высказывался о сыщике Каффе, его уме, его профессиональной деятельности. В последующих содержание переменилось. «ТЫ ЗАБРАЛ ЧУЖОЕ!» «УБИРАЙСЯ ВОН!» «ЭТА ВЕЩЬ ТЕБЕ НЕ ПРИНАДЛЕЖИТ!» «ОТДАЙ ЧУЖОЕ ДОБРО!» — кричали криво наклеенные строки.  — Все это длится примерно полгода. Буквы из газеты «Дейли Телеграф» — сказал мой друг, — это я установил сразу. Проверил первым делом слуг — пока они вне подозрений. Мой адвокат мистер Брефф разыскал дальних родственников графа Норфолка — это две почтенные старушки и бравый генерал, у них свои немалые состояния и положение в обществе. Меня просто запугивают. Я бы не обращал внимание на эту галиматью. Но сегодня утром пришло ещё одно письмо. Подкинули под входную дверь. Он положил на стол передо мной последний, не такой измятый и жёлтый лист. «ГОТОВЬСЯ! ВСТРЕЧА В ПОЛНОЧЬ В ГОБЕЛЕНОВОЙ СПАЛЬНЕ. МЫ ЗАБЕРЕМ СВОЕ!»  — Дело в том, — медленно сказал Кафф, — что это именно та спальня, в которой будете ночевать вы, и где все это время до вчерашнего дня спал я из-за неисправности дымохода. Я огляделся. Вечерело. Поднялся ветер, шевеля кустарник и донося ароматы цветов и мокрой травы. На миг мне показалось, что со всех сторон за нами следят чьи-то недобрые глаза.  — Вы готовы помочь мне? Я буду рядом, — сказал он и взял меня за руку своей худой и очень горячей рукой.