Любимец твоих дьяволов

Fleurie — Hurricane

Я проклинал её. Себя. Её. Себя. Её. Пока мои ноги неслись к ней, к той, которая тянет руку из последних сил навстречу моей, к той, из-за которой агония в груди и парализующая боль по всему телу, въедающаяся в сознание. Я проклинал её и себя. Падая на колени рядом с ней и наблюдая её, по-настоящему родной, улыбкой, несмотря на кашель из крови, я проклинал себя. Проклинал её, пока мой крик рассекал молчание города, который будто бы специально замер. Кричал изо всех сил, умоляя спасти. — Скорую, — кричал я, кидая взгляд из стороны в сторону, глядя на всю эту серую массу из замерших людей. — Вызовите скорую! — продолжал, пока мои руки предательски дрожали, а глаза застилала пелена. — К... — громкий кашель заставляет вернуться взглядом к ней. — Кексик, — тихо проговорила та, ради которой я готов идти по головам, выплёвывая очередной сгусток крови. — Я с тобой, — подползая ближе, беру её за руку, нежно сжимая, — с тобой, слышишь? Не говори. Ничего не говори. Только не закрывай глаза, прошу, смотри на меня, — на что она попыталась улыбнуться и снова закашляла, только сильнее, с хрипом. Я видел, как она кашляет кровью, чуть ли не задыхаясь, и ничего не мог сделать. — Только держись, умоляю, — поглаживая её руку, я повторял, что всё будет хорошо, что моя Ви поправится. — Только дождись скорую, заклинаю, — рыдания заполняют мои внутренности, окутывая легкие, из-за чего воздуха не хватает. Но ей тяжелее, я должен с этим справиться. Навязчивая мысль отдать ей весь кислород мира, лишь бы она ещё долго-долго смотрела на меня своими глазами-бусинками, становится комом в горле. Она понимает, пытается сжать руку. — Нет, не трать силы, прошу. — Я... — очередной приступ кашля, — я в порядке. — Нет! — закричал я. Крик рассекал воздух неутолимой болью со привкусом горечи. — Отойдите, — чужие крепкие руки поднимают меня и отбрасывают назад. Доктор. Толпа. Суета. Я не умею говорить красивых слов, ты же знаешь... Все мои слова всегда шли только от сердца, поэтому я не подготовила лист с клятвой. Надеюсь, ты простишь меня за это, потому что глядя в твои глаза сейчас, мне стало немного стыдно за это. Моя любовь, моя вселенная, мой космос. Это всё о тебе. О самом драгоценном человеке во всём этом мире. А помнишь? Это слово вкладывает в себе самые различные смыслы, и сейчас как никогда нам нужно его сказать. Помню. Я помню, как мы познакомились. Помню, как ты провожал меня домой. Помню, как мы тогда попрощались, а моё сердце бешено стучалось в груди. Помню, как сказала себе «только не влюбись», смотря на то, как ты уходишь, а сердце уже тогда вытанцовывало сальсу, совершенно не спрашивая разрешения. Помнишь ли всё это ты? — Молодой человек, — слова прозвучали будто где-то вдалеке, но глаза распахнулись, — вы кто для неё? Вы кто для неё... Сознание плыло. Я растворялся в ледяном воздухе, пронзающим меня сотнями иголок в самое сердце. Оно уже почти не существовало. — Муж. Я её муж, — сказал я, поднимая взгляд на мужчину в белом. — Тогда чего стоите? Быстрее полезайте в машину! — этот полукрик ударил в самое сердце, пока ноги сами понесли меня к скорой. — Быстрее! — суетились люди вокруг меня. — Кислородную маску, живо! — прокричал тот же мужчина, захлопывая за собой дверцу. Я всё помню. И так много «помню» связывает нас, словно между нами красная нить, которая ни за что и ни при каких обстоятельствах не разорвётся. Меня не покидает ощущение, будто это было только вчера. Тот самый момент, когда я определённо сошла с ума, потому что засыпала с мыслью о твоих глазах цвета грозового неба. Помню, как шла домой после нашего первого поцелуя, прижимала пальцы к губам, и не понимала к чему это всё приведёт. Помню, как боялась посмотреть тебе прямо в глаза. Помню. Помню. Помню. Я часто вспоминаю моменты, когда мы шли вместе, глядя в небо, тогда ещё начался дождь. Ты взял меня за руку, и мы рванули к первой же остановке, не взирая на взгляды окружающих, смеялись пробегая мимо серой массы вечно недовольных людей, а после прижимал меня к себе всё крепче, перебирая рукой мокрые волосы. Ты сказал, что я невероятно прекрасна и поцеловал меня во второй раз. Внутри меня до сих пор что-то сжимается до боли, когда всё это вспоминаю. Осень. Из-за тебя я полюбила осень. Когда листья кружат в порывах ветра, после чего осыпаются градом на землю. Из-за меня, ты полюбил шарфы и смузи, я полюбила крепкий кофе. Ты полюбил меня, я полюбила тебя. Мы полюбили осень из-за возможности встречи. — Мы не можем использовать дефибриллятор! — кричал всё тот же мужчина в белом халате. — Она умирает! — кричал второй, разрывая на ней пальто. — Быстрее! — тот в белом стучал о металлическую стену, обращаясь к водителю. — У неё внутренне кровотечение, кажется, её ребро сломано и что-то задето! Без тебя всё не так. Мир не такой, я не такая, краски города не такие. С тобой мой мир словно расцветает, а твой запах заменяет мне кислород. Мои лёгкие полны тобой. Ты понимаешь, как сильно я люблю тебя? Осознаёшь, что без тебя меня нет? Без тебя я — просто существую. Безликая личность, без желания что-то менять. Без тебя — никто, с тобой — кто-то. Ты не просто важен и нужен. Ты чертовски необходим. Я хочу видеть тебя каждую миллисекунду своей жизни. Хочу чувствовать тепло твоей руки в моей. Хочу ощущать покалывание в груди и в кончиках пальцев, когда ощущаю на себе такой твой взгляд. Хочу-хочу-хочу. Всё, что связывает с тобой — хочу. Это неописуемое желание хотеть тебя во всех смыслах этого слова. Прости, это пожалуй, очень откровенное заявление при всех, но, мне нечего скрывать. Все знают, понимают, видят, что я — твоя. Настолько сильно. Настолько невыносимо принадлежу тебе одному. — Аккуратно, у неё внутренне повреждение! — закричал мужчина, когда каталку доставали из скорой. — Реанимация! Срочно! — прокричала девушка, увозя еле дышащую Ви от меня. Я не ощущал земли, просто разбивался о скалы собственной бесполезности. Ноги отнимало. Пожалуйста, не отнимай её у меня. Колени горели, а сердце больно стучало в грудной клетке. Я почувствовал, как воздуха в ней больше нет. Мой воздух сейчас везут на каталке в реанимацию, а я не могу ничего сделать. Диафрагма сжалась, но я вынудил себя подняться и побежать за ними вслед. — Ты обещала жить ради меня! — кричал я, пробиваясь сквозь толпу из белых халатов, — Ты обещала, так выполняй! Живи, живи для меня! — Сюда нельзя, уходите! — медбрат силой вытолкал меня обратно из реанимации. Надпись загорелась зелёным. Пожалуйста, обещай мне, что чтобы не произошло ты найдёшь меня и вернёшь обратно. Не допусти всех тех мучений, потому что я сильна только с тобой. Без тебя я сломаюсь быстрее, чем упадёт зубочистка. Не позволяй мне даже думать о том, что что-то может быть по-другому. Будь со мной, даже если я кричу, что ты больше не нужен. Будь со мной, даже если бросаю в тебя вещи и велю уйти. Не уходи, чтобы не возвращаться. Просто оставайся. Я нашла в тебе свой причал. Словно странствовала в мире где мне не было места, где я была одинока и всё было не так. Мир был серым для меня, до твоего появления. Без тебя таким и останется. Ты можешь стереть меня с лица земли. Превратить в прах и рассеять над океанами, горами, полями. Можешь раздробить все мои кости, измельчить до пыли. Можешь утопить в ванной, сжечь заживо, всё что душе угодно. Можешь превратить в то, чего никогда не существовало. Но это всё никак и никогда не изменит моих чувств. Я люблю тебя, до хрипоты и боли в сердце, до урагана в душе и пелены перед глазами. Люблю. Я живу ради тебя. Для тебя. С тобой. Счёт во времени утратил весь смысл. Я сидел в кругу близких друзей, безжизненно смотря на часы, стрелки которых неумолимо продолжали двигаться вперёд, пока я сидел на месте. Что делать дальше? Никто не говорил. Слова были лишними, а взгляды полны сочувствия противны. Всего лишь один человек. Один человек меняет твой мир и твою жизнь в щелчок пальца. Эта зависимость появляется из ниоткуда, развивается в тебе, заполняет собой клетку за клеткой. Ощущение, словно ты болеешь, чем-то таким, от чего нет таблеток, прросто чувствуешь, что ослабеваешь, но стоит центру твоего мира появится где-то поблизости, ощущаешь спазмы в грудной клетке. Ощущаешь, как внутри тебя распускаются цветы, которых никогда не было, осознаешь, что живёшь в этом мире только для одного человека. Ты весь его. До мозга костей и зуда под кожей. И больше ты не можешь вести, потому что превращаешься в ведомого. Всеми силами стремишься идти за человеком, не осознавая, что летишь как бабочка к яркому ослепительному свету. Только это далеко не свет. Это чёртов огонь. Он сжигает тебя не снаружи, а изнутри. Агонию можно скрыть от внешнего мира, но никак не от внутреннего. Ты медленно распадаешься на части, на атомы. Растворяешься в порывах ветра, рассекая здравый смысл. Человек, уходя, оставляет пустую комнату со сквозняком, оставляет не выключенным свет лампы, которую зажигает при встрече. И ты продолжаешь чувствовать, как свет горит, но не можешь к нему прикоснуться и выключить, потому что от этого жжёться ещё больше. Сгораешь, чувствуешь, умираешь. Я всегда любил её как-то по-особенному. Она для меня — лучший человек в мире. Не удивительно, что всегда с жадностью смотрел на тебя, пытаясь укрыть от чужих взглядов. Я с каким-то диким рвением узнавал тебя всё больше, поглощая твои тайны, страхи, чтобы перемолоть их в своём сердце и превратить в любовь. Ты же, ничего не замечая, сажала в моей душе зёрна, которые превращались в цветы. Внутри меня сад посаженный тобой. Я часто думаю, что было бы, если бы я знал заранее, чем всё кончится? Стал бы тянутся к тебе вот так сильно и говорить ночами напролёт, встречая рассвет за рассветом? Стал бы делить с тобой единственное, что я имею? Стал бы превращать все твои слёзы в самый звонкий смех? Стал бы принадлежать тебе? Зелёный свет внезапно гаснет, заменяясь красным. Я подпрыгиваю с места расталкивая друзей, окруживших меня, прорываясь к двери. Уставшее лицо доктора появляется из-за приоткрытой дверцы. — Доктор? — руки сами вцепились в халат на его руке. Молчание. Это молчание оглушает меня, вдавливая и растирая меня об стены больницы. — Говорите! — крик эхом отозвался где-то в конце коридора. В горле пересохло. — Мне жаль.. — тяжёлый выдох, — у неё сломалось то же ребро, что и когда-то, оно вошло... Больше я ничего не слышал. Глаза сомкнулись, сознание отключалось. Меня поглощал туман, и я почувствовал, как затылок болезненно ударяется об что-то холодное. Вероятнее всего это был тот чёртов кафель.. Свет внутри погас. Его больше никто не включит. Я обещаю, что буду жить лишь для тебя. Быть для тебя всем миром и заменять как и свет, так и темноту. Обещаю охранять твои сны, мечты и желания. Обещаю оберегать тебя от всех бед. Обещаю заботиться о тебе не только когда ты заболел, а даже тогда, когда ты немного расстроился. Я обещаю заменить тебе собой весь мир и быть для тебя не просто девушкой, а быть невероятной женой. Обещаю быть той, кем ты будешь гордиться с каждой секундой всё больше. Я не знаю возможно ли отдавать себя ещё больше, чем отдаю сейчас. Я просто обещаю жить. Жить ради тебя. «Ес­ли ты ста­нешь лу­ной, кто-то обя­затель­но ста­нет тво­ей га­лак­ти­кой» Ты моя луна, а я та самая галактика. Я люблю тебя. Бесконечно люблю. Очнуться от собственного крика, ощущая невыносимую боль в груди, было для меня сущим адом. Я кричал хватаясь за несуществующие обрывки надежды. Глаза распахиваются, как только пальцы обволакивают мою кисть, а после притягивают к себе. Я падаю в объятия, и знакомый запах заполняет мои лёгкие до краёв, образовывая внутри меня сад из цветов. — Тише-тише, Кексик, это всего лишь дурной сон, тише, — мягкий голос и руки, обнимающий, поглаживающие, успокаивающие. — Я здесь, я рядом, — она перебирает пальцами пряди моих волос повторяя все слова как мантру. Вдох. — Что тебе приснилось? Ты кричал во сне, — вопрос бросил меня в дрожь. — Ты, — резко вцепившись в её руку, поднимаюсь и притягиваю к себе для поцелуя. Мир растворяется, как только я касаюсь её губ. Томный выдох и судорога по телу. Отстраняясь, касаюсь руками её лица, провожу от скул до подбородка и притягиваю к себе. Лоб ко лбу. — Что случилось? Почему ты так дрожишь, Кексик? Я волнуюсь, — нахмурившись, продолжала расспрашивать она. — Всё в порядке. Теперь всё в порядке, — улыбнувшись, притягиваю её ближе, — С тобой иначе быть не может, — целую её в макушку, вдыхая запах ее любимого шампуня. Она такая моя, такая родная. Теперь всё в порядке.