Визит

Дыхание сбивается. Руки, словно свинцом налитые, с трудом удерживают духовный лук. Глаза слипаются. Напротив него – Пустой. Исида делает шаг, и монстр мгновенно выбрасывает вперед когтистую лапу. Квинси уворачивается и стреляет. Голубоватая стрела срывается с тетивы и раскалывает маску. Чудовище с протяжным воем исчезает. Последний. Урюу устало выдыхает и потирает левый висок. Да, отличный выходной. Он возлагал на этот день большие надежды. И они все рассыпались ненужной пылью, когда появился очередной Пустой. Чертов шинигами, за которым закрепили Каракуру, не справлялся в одиночку. Или даже не пытался справляться. Слабак. Когда он сражался, Исида чувствовал, что рядовой даже шикай использовать не умеет. Потому сейчас ему, квинси, приходилось выполнять работу своих врагов. Ему одному. Потому что Ичиго утратил силы. Потому что Иноуэ потеряла смысл сражаться. Потому что Чад уехал в Мексику, чтобы найти родственников. Потому что он остался один. Ах да, и еще потому что шинигами, втянувшая их во все это, Кучики Рукия не появлялась в Мире Живых уже месяц. Мерзко. Мерзко было ощущать, что ему, Исиде, ее не хватает. Квинси всегда был благоразумным и не питал иллюзий на тему «Мы будем вместе, и любовь победит». Не до того ему было. Да и не было таких чувств. Был только легкий трепет в груди, когда раскрывались Врата Миров, пропуская в Каракуру маленькую фигурку Смерти с синими-синими глазами. Были только отголоски почти_нежности, когда раскрывался треклятый рыжим героем альбом для рисования и представали перед глазами очередные глупые рисунки. Было только странное чувство, сродни тому, что он испытывал к деду, самому близкому своему человеку. И оно не имело ничего общего с симпатией к Иноуэ-сан. Было...обидно. Ее имя, такое не аристократичное, такое грубое и неотесанное по словам Рюукена, было отчего-то сложно выговаривать. Если бы она услышала, как произносит с легким, едва уловимым придыханием «Рукия» - сразу все поняла бы. Потому Исида постоянно прикрывался деловитым, почти уважительным, почти дружеским «Кучики-сан», прикрывался... и отдалялся. А проклятая шинигами, похоже, стала воспринимать это как должное. Она не просила ничего большего. И это задевало. Рукия, похоже, была с ними лишь из-за Куросаки. И теперь, когда ненаглядный Ичиго потерял силы, совсем забыла о них. А Исида ее – нет. *** Дома было пусто. Не то, чтобы это его коробило. Урюу привык к отрешенности, к одиночеству. В конце концов, всегда ведь держался особняком. И не зависел от присутствия других людей. Так было раньше. Но, почему-то, не сейчас. Квартира казалась холодной и угрюмой, стерильно-белые стены отчего-то раздражали. Может, сказывался недосып. Или просто запертые чувства прорывались. Злость. Горечь. Обида. Они упрямо вырывались наружу, и, как бы он ни старался их спрятать, проливались ядом на рваную канву его жизни, оставляли пятна, прожигали дыры…. Сам виноват, что копил все в душе, так, наверное, сказала бы та шинигами, если бы знала, что творится у него в душе. А как бы она к нему пришла, если бы это было возможно? Исида лег прямо на пол, пытаясь остудить пылающее тело, и закинул руки за голову. Вот распахиваются Врата Миров. В сияющем свете появляется силуэт его Смерти. Рукия невольно хватается за рукоять занпакто, чисто инстинктивно, по привычке. Потом, успокаиваясь, опускается на ближайшую крышу. Сканирует пространство... Хм, странно. Ему даже на секунду показалось, что в городе и впрямь вспыхнула знакомая рейацу. Неужели фантазии бывают так реальны? Юноша представил, как она, не найдя опасностей, неспешными шагами движется к магазину Урахары. Ей вдруг хочется навестить его, Урюу. И она распахивает седзи, входит в обитель ушлого торговца, хмурится, при виде хитрющей улыбки. Берет гигай и прячется внутри – душа обретает плоть, пусть и временную. Потом, чувствуя нетерпение, мчится к нему, срезая дорогу, переулками, короткими тропками. Находит его дом, выделяя небольшое здание из остальных – это, к слову, уже его личные тайные мечты. Поднимается по лестнице на третий этаж и ищет дверь с табличкой «Исида Урюу». Долго и нерешительно мнется, кусает обветренные губы и робко стучится... Во входную дверь постучали. Квинси резко сел, не веря своим ушам. Послышалось. Увлекся? Но нет. Стук повторился, глухой и – надо же! – робкий, прямо как в его мыслях. Исида нерешительно вышел в прихожую и взялся за ручку, кляня себя за то, что не установил глазок. - Кто там? Долгое молчание, и последующее глухое «пожалуйста, открой». Урюу отпирает замок и раскрывает дверь. Неожиданно. Кучики Рукия. Так и тянет ляпнуть: «А я тут как раз тебя вспоминал!». Не «тебя». «Вас». - Можно войти? – и впрямь прикусывает губу и смотрит ему в глаза, прямо и уверенно. - Проходите. Она входит и – опять таки, неожиданно – останавливается в коридоре, где и стоит он. Здесь немного место, пространство узкое, и она почти прислонилась к его плечу. Маленькая, гораздо ниже его. Исида старательно давит в себе желание защитить это хрупкое существо. Ситуация абсурдна. Не мерещится ли ему? Ощущение нерреальности происходящего усиливается, когда мягкие губы скользят по щеке. Рукия вот так странно обнимает его и – как только дотянулась – вжимается носом в плечо? - Кучики-сан? - Пожалуйста, - ткань рубашки приглушает звуки, и он едва различает слова. – Пожалуйста, постой так. Он чувствует себя странно. Она просто пришла и обняла его? Мечты сбываются, надо же. Исиде кажется, что Рукия сейчас растает. «Растает?». Противиться внутренним ощущениям уже невозможно, и он немного отчаянно прижимает ее к себе. Осторожно. Трепетно. Просто если она и исчезнет, то чтобы в ладонях остался крохотный осадок от этого почти_чуда, в которое он никогда не верил. Она отстранилась. Щеки сухие – а он уже уверился, что Кучики Рукия плачет. Глупец. - Прости, Исида. Просто я не могу поверить, что все так закончилось. «Я тоже не могу поверить». Фраза звенит в голове, но он молчит. Слова здесь излишни. - Я еще зайду, хорошо? – улыбку выдавливает и кивает, прощаясь. Убегает, не слыша, что он шепчет вслед «Буду ждать, Рукия». Не слыша, что он впервые был готов назвать ее по имени. *** Квинси всегда был благоразумным и не питал иллюзий на тему «Мы будем вместе, и любовь победит». Не до того ему было. Да и не было таких чувств. Был только легкий трепет в груди, когда раскрывались Врата Миров, пропуская в Каракуру маленькую фигурку Смерти с синими-синими глазами. Были только отголоски почти_нежности, когда раскрывался треклятый рыжим героем альбом для рисования и представали перед глазами очередные глупые рисунки. Было только странное чувство, сродни тому, что он испытывал к деду, самому близкому своему человеку. И оно не имело ничего общего с симпатией к Иноуэ-сан. Было…обидно. Ее имя, такое не аристократичное, такое грубое и неотесанное по словам Рюукена, было отчего-то сложно выговаривать. Если бы она услышала, как произносит с легким, едва уловимым придыханием «Рукия» - сразу все поняла бы. Потому Исида постоянно прикрывался деловитым, почти уважительным, почти дружеским «Кучики-сан», прикрывался... и отдалялся. Но сейчас, произнеся его, он почувствовал легкость. Было все еще немного обидно. И грустно. Но Рукия все же помнила его, и это грело душу. И он, Исида, ее не забудет.