Гинтоки болеть не любит

Гинтоки не любит болеть. Особенно, когда ее окружает такая вот компания разношерстных придурков. Особенно, если еще и летом, когда все эти придурки резко решили взять себе "заслуженный" отпуск и навестить ее бедную несчастную. И их совсем не волновало, что кому-то этот отпуск даже не давали на самом деле, а кто-то и так сидит в ее доме чуть ли не двадцать четыре на семь, ну или ну очень близко к этому. Не волновало их, кажется, и само самочувствие девушки. А у той был такой сильный жар, что на ее теле можно было готовить фрикадельки. Но это, кажется, совсем никак не трогало, потому как незваные гости продолжали приходить и приходить, сменяя друг дружку, словно часовые на страже. И если бы не ужасное самочувствие, Гинтоки бы уже давно вышвырнула всех на улицу с громкими недовольными криками. Нет, конечно, такое внимание в какой-то степени даже льстило. Если бы навещали ее не с такими поникшими лицами и все это не было бы похоже на относительно недавнюю ситуацию с похоронами Кагуры. Только вот в отличии от некоторых она не притворялась и ее похороны не были бы государственного масштаба. Но халявным денюжкам радовалась девушка даже в полубреду. В конечном счете оказалось, что и от незваных гостей, какая-никакая, да польза была. Правда, сколько пользы они приносили, столько приносили и раздражения со злостью. То одеяло поправят, то раз пятнадцать спросят не хочет ли она чего-нибудь, то сядут возле нее и будут пристально смотреть, от чего по спине бежали мурашки. И совсем все равно, что прошлый гость делал тоже самое. Навестить больную решили все, кому не лень. Кому лень, правда, навестили тоже. За последние только три часа у своего футона Саката насчитала человек восемь. Хотя кого-то она, может, и забыла. А может, и в полубреду разучилась считать. Зато запомнила, если уж и не все, то многие ненавистные рожи на ура. Потом мстить будет. Появлялся тут и скот Зензо, соблазнительно махая свежим выпуском джампа прямо перед ее носом, однако не покидая своего мрачного насиженного места в углу комнаты. Как подумала девушка, тот решил просто найти тихое место, чтобы почитать. И действительно, где как не у больного, а в добавок ко всему еще и противника по покупке журнала, стоило прочесть новый выпуск. Где-то в шкафу все это время гневно верещала Сарутоби, а после ухода Зензо, вылезла и стала причитать на тему того, что стоило Гинтоки лучше следить за своим здоровьем, попутно всовывая в рот палочки с нато. Хотелось плюнуть этим самым нато ниндзя прямо в лицо. А там и Отае со своей темной материей и Кондо, прячущимся под потолком и жутко напрягающий Гинтоки своим взглядом сквозь щелочки. Заходил и Хасагава стащить все запасы съедобной еды из холодильника, пока больная не могла даже пальцем шевельнуть; и ублюдок Кинтоки с блядской улыбкой и такими же блядскими речами; и даже лорд Хитоцубаши, которому резко подумалось, что чужая вода вкуснее. Кацура с Джоишиши удивления уже не вызывал. Зато желание треснуть по голове своим мечом, вполне. А там уже и Сакамото подтянулся, и как-то так вышло, что все это переросло в полномасштабную пьянку, где пить заставили даже саму Сакату. Хотя в своем состоянии сопротивлялась она мало. И в любой другой ситуации она была бы очень даже рада выпить, да вот только выпить решили ее старые друзья за ее счет. О, как она их любит. Любила она и Кагуру с Шинпачи. Те, кажется, впервые за долгое время решили включить мозги и оставить девушку в покое. Правда на фоне того, что происходило весь день, эти двое ничем уже не выделились бы. Если бы мелкая китаянка опять парня, скажем, не привела. Гигантских размеров. Только Гинтоки либо не обратила бы на это никакого внимания, либо ей было бы на это плевать с высокой колокольни. Лишь бы. Ее. Больше. Не трогали. Но мир явно против. Потому что как назло, дверь вновь хлопнула, оповещая о том, что кто-то вновь решил почтить своим присутствием скромную обитель мастеров на все руки. В нос ударил запах табака, а позже послышалось шипение: "Хиджиката ублюдок" и взрыв. Как мило. Навестить бедного "одинокого" самурая решили еще двое из Шинсегуми. Майо майор Хиджиката Тоширо и садист Окита Сого. Только их для полного счастья не хватало. Особенно когда перед глазами уже плясали сексуальные мужские задницы, а изо рта несло перегаром. И если бы Саката верила в Бога, то она помолилась бы за упокой несчастных душ, бренные тела которых она закопает в землю сразу же, как только выздоровит. И если Сого она еще хоть как-то терпела, то Тоширо ненавидела каждой фиброй своей несчастной душонки. И она бы, наверняка, вновь устроила с ним перепалку, да вот язык заплетался, а рот никак не хотел открываться. А потому она посмотрела на зам. командующего гневным взглядом из-под полуприкрытых век. И то ли тот не хотел соревноваться в игре в гляделки, то ли ее глаза казались пришедшим придуркам закрыты, но Хиджиката не орал на весь квартал и не махал своей зубочисткой направо и налево. Вместо этого же просто сел напротив нее и закурил, превращая ее в пассивного курильщика. Кто бы что ни говорил, но девушка, пусть и вела не самый правильный образ жизни, но из всех вредных привычек имела лишь одну - слабость к алкоголю. А набивать свои легкие табачным дымом она не собиралась. Придурковатый мужлан и так ошивался со своими сигаретами и майонезом слишком часто. Гораздо чаще, чем хотелось бы. А хотелось бы ей не видеть Тоширо в принципе. В ближайшие несколько сотен жизней так точно. И подавив тяжелый взгляд, Саката демонстративно отвернулась в другую сторону, явно показывая, что никаких дел с Шинсенгуми иметь сегодня не намерена. Благо Окита соображает быстрее зам. командующего. И с благодарностью взглянув на маленького садиста, девушка наблюдала за тем, как Сого выводил Хиджикату из ее дома за руку, как маленького ребенка, пока тот конючил, что решил тут еще не все дела. Это определенно стоило того, чтобы заболеть. В доме наконец-то стояла тишина, прерываемая лишь слабым тиканьем полусломанных часов, да нелепыми переругиваниями Отосе и Катерины с первого этажа. И Гинтоки с удивлением для себя заметила, что ей чего-то не хватало. И дело было совсем не в клубничном молоке или стаканчике парфе. Дело было в том, что в такой вот тишине становилось одиноко. За несколько лет она уже привыкла к тому, что вокруг нее постоянно кто-то ошивается, ищет приключения и забирает в эти приключения и ее саму, даже если она отказывается и делает все, лишь бы остаться дома. Такую тишину теперь девушка не любит. Она напоминает тишину, как после войны Джои. Мрачную, пропитанную страхом. Стыдно было признавать, но девушка до безумия боялась вновь остаться одна. — Дура, - Саката вздрогнула и перевернулась обратно на спину, втайне радуясь, что хоть кто-то, пусть и так грубо, прервал эту угнетающую тишину. — Закрой глаза, — хотелось съязвить, что она и так ничего не видит, что взгляд затуманен и все, что она может заметить - лишь расплывчатые силуэты. Но отчего-то она все равно послушно закрыла глаза, доверяясь нежным прикосновениям рук, поглаживающих ее по спутанным от пота волосам. Гинтоки просто была уверена в том, что в руках этого человека она будет в безопасности. Некто стянул с нее одеяло и, подтянув саму девушку к себе, устроил ее голову на своих коленях, не переставая гладить. Было приятно. Будь самурай настоящим котом, она бы, наверняка, замурлыкала от столь незатейливой ласки, будто сметаны объелась. Было по-домашнему тепло и уютно - это определенно то, чего ей не хватало. А вместе с теплом и уютом чувствовалась умиротворенность. Впервые за долгое время можно было никуда не спешить, а просто расслабиться, отдаваясь во власть этого мягкого голоса, нежных рук и, исходящего от человека, спокойствия. Невесомый поцелуй, словно прикосновение крыльев бабочки, заставил Сакату охнуть от удивления и лишь усилием воли оставить слипающиеся глаза закрытыми. По сравнению с ее разгоряченной кожей, чужие губы казались контрастно холодными настолько, что даже обжигали новым ощущениями. Эти поцелуи Гинтоки помнит и бережно хранит в своей памяти. На лоб опустилась смоченная в холодной воде ткань, от чего по телу пробежали мурашки. — Шинске, ты же побудешь со мной еще немного? — еле слышно спросила девушка. На секунду нежные поглаживания по голове остановились и самурай подумала, что в ее просьбе откажут. Однако после тяжелого вздоха ласковые руки коснулись ее щек, а новый поцелуй запечатлели на ее губах. — Столько, сколько попросишь, - выдыхает ей в губы самый желанный гость. И пусть она не любит болеть, пусть не любит, когда ее навещают и видят ее слабость, но, пожалуй, Такасуги поблажку она все же может сделать. Не зря же Саката Гинтоки вот уже столько лет ищет этих мимолетных встреч и ждет. И только лишь самому Такасуги на деле известно, что искать его совсем не надо было. Стоило всего лишь немного подождать и он сам вернулся бы к той, что полюбил всей душой.