Признание

У Тони Старк были очень напряженные отношения с отцом. Возможно, дело было в том, что она разочаровала его ещё с самого рождения, появившись с XX-хромосомой. Тони три года: у неё короткие чёрные косички, платье с кружевами и пара десятков прочитанных книжек за спиной. Тони учится читать в два с половиной года, а говорить ещё раньше — девочка не по годам развитая и очень активная. Непоседливый ребёнок это вечные ссадины, разбитые дорогие-старинные-хрупкие вазы и обречённые вздохи многочисленных нянь. Неизменным в этой череде лиц воспитателей остаётся только Эдвин Джарвис с пронзительными голубыми глазами, которые умели смотреть так, что даже Тони Старк стыдливо пошаркает дорогой туфелькой по ворсу ещё более дорогого ковра и изречёт тихое: «Простите». За что Тони всегда нравился дворецкий своего отца, так за его безграничное терпение и усталый вздох, который ясно давал понять, что на неё больше не сердятся. Тони пять лет: у неё воронье гнездо на голове, перепачканный в машинном масле зелёный сарафан и горящий идеей взгляд. Тони конструирует своего первого робота из ненужных деталей, найденных в мастерской отца, и читает книжки по физике, механике и роботостроению. Тони радостно улыбается, когда робот движется, в его программе одна задача: помахать рукой после заданного слова приветствия и ответить детским голосом Тони «привет». Девочка бежит с роботом в охапку к Говарду Старку, показать, что она смастерила своими руками. В ответ её ждет стандартная фраза: «Я очень занят, Антонина, не сейчас», — и неприятное воспоминание, когда она всё же достучалось до отца, но тот лишь широко раскрыл глаза, отобрал робота и сказал больше не брать материалы из его мастерской. Маленькой Тони горько, до слёз обидно и больно. — Почему он меня не любит? — спрашивает девочка Эдвина, когда тот находит её на крыльце дома совсем одну, смотрящую на сад, с покрасневшими глазами и ломающимся голосом. — Он не не любит тебя, милая, нет, — быстро говорит дворецкий, прекрасно понимая, что Говард вновь расстроил дочь, — просто он… — что «просто», Джарвис? Слова было трудно подобрать, девочка была умной, поэтому элементарных утешений будет недостаточно, а правда слишком жестока. — Твой отец, он, как бы правильнее сказать, — как о таком вообще говорить? — Говард не слишком хорошо ладит с детьми, — приходит Эдвину на помощь полуправда. Тони молчит и думает. Она смотрит на Эдвина и тому кажется, что у маленькой девочки слишком взрослый взгляд. — Зачем заводить детей, если ты не умеешь с ними общаться? — и на это у всегда готового всё объяснить Джарвиса не находится ответа. Тони он и не нужен. Просто Говард Старк не возлагает на неё никаких надежд. Тони семь лет и она поумнее некоторых учителей. Тони учится в частной школе для одарённых детей прилежно, всегда отвечает на вопросы, быстро схватывает новую тему и совершенно не соблюдает школьных правил. Тони Старк головная боль всех учителей и личный пятый круг Ада для местного завхоза. От энергичной и общительной девочки проблем едва ли не больше, чем от всех старшекурсников вместе взятых. Соорудить из школьных штор в коридоре аэроплан и спрыгнуть с крыши? — без проблем. Пробраться к поварам в день прихода гостей и подбросить краситель, чтобы все ели кровавую еду? — как два пальца. Залезть в закрытый на ключ кабинет химии и смешать опасные реагенты, заставив эвакуироваться всю школу? — можем повторить. За каждую выходку извиняться приезжал Джарвис, изредка Мария Старк и никогда Говард, последний только оплачивал ущербы и наказывал дочь, лишая чего-то или заставив просидеть в своей комнате все выходные. — Антонина, начни вести себя как взрослая, — холодно говорил он за ужином, отставив столовые приборы в сторону, Тони не отвечала, вставала из-за стола и уходила в свою комнату, громко хлопнув дверью. Какая разница: взрослый ты или ребёнок? — отцу всё равно нужнее не станешь. Тони десять, она выигрывает международные научные олимпиады по физике, химии, информатике и математике; она ходит с пучком волос перетянутых резинкой и предпочитает удобные свитера и бриджи с множеством карманов. Тони улыбается счастливо и искренне, и Джарвис делает в этот момент памятный снимок, чтобы потом девочка могла похвастаться тёте Пегги, которая приходит к ним на праздники и интересуется жизнью девочки. Она гуляет с ней в парке, покупает мороженное, учит перезаряжать оружие под недовольно-возмущенное щебетание Эдвина под боком и девочка крепко-крепко обнимает её на прощание. Пегги посылает внимательный, долгий, цепкий взгляд Говарду, что стоит в конце коридора со стаканом бренди в руке — смотрит и предупреждает, но не вмешивается. Пегги Картер и Эдвин Джарвис были ей бо́льшими родителями, чем Говард и Мария Старк. Тони тринадцать, она поступила в старшую школу — потому что сменила уже дюжину школ из-за проблем с её характером — и начала меняться внешне. Тони стала больше следить за собой, улыбка стала хитрее, а глаза темнее. Тогда начался разгульный образ жизни, воистину обречённый взгляд Джарвиса и полное-бесящее-нескончаемое безразличие со стороны отца. Сейчас больше всего ей бы хотелось извиниться перед Эдвином за потерянные с ней километры нервов. Он не виноват в том, что у Тони наследственный алкоголизм, ветер в голове и шило в заднице. Тони шестнадцать, она уже месяц в реабилитационном центре. У Тони был героиновый передоз и нечеловеческая ломка. У Тони нет правил, нет границ, а в каждом баре её встречают, как родную. Тони почти смешно — да-да, смешно, не больно — что даже тогда Говард Старк не смог выделить ей место в своём плотном графике, исправно оплачивая счета. На выходе её встречает Джарвис — чьи наполненные горечью глаза она не смогла забыть и спустя десятилетия — а дома ждали Мария и Пегги. Сложнее разговор прошёл с матерью, потому что та решила активно участвовать в жизни собственной дочери. А дочь экстерном окончила школу, загуляла по полной и чуть не умерла от передоза — самое время, мам. Тони не ненавидела своих родителей, нет. Ненависть — слишком громкое и сильное слово, чтобы кидаться им в кого не попадя. Тони бы хотела ничего не чувствовать по отношению к своим родителям, было бы намного легче. Тони восемнадцать лет: на ней чёрное платье, чёрные туфли, чёрные перчатки — она стоит на похоронах, не может заставить себя двинуться с места. На надгробии четыре слова, одно имя и навсегда выкинутые в мусорку наркотики.

Эдвин Джарвис 1919–1988 гг. Любимый муж, друг и отец.

Он ехал за ней, в очередной притон к окончательно обдолбанным подросткам, наркошам и прочим людям недоброжелательной наружности. Джарвис уже наловчился забирать Тони оттуда, а потом везти в больницу, чтобы промыть желудок, а оттуда домой. В тот день был дождь, нескончаемый ливень, напополам с грозой и громом. Но это бы не остановило Джарвиса, чтобы не накинуть на плечи пальто и поехать за мисс Старк, что так успешно пытается себя угробить. Он умер из-за тебя, — и это был первый раз, когда внутренний голос произнёс подобное. Позже это будет более частым, более настойчивым, более громким, настолько, что никакое количество алкоголя не сможет заставить Тони Старк забыть. Джарвис стал первым кирпичом в её огромном городе, построенном на чувстве Вины. Тони девятнадцать, она, как любят говорить, взялась за голову и продолжила строить выдающиеся изобретения, пока отец управлял компанией. Тони заменила свои дурные пристрастья наукой, и влияло это на её организм не хуже наркотиков. Тони недосыпала, вливала в себя поразительные количества кофеина и ночевала за своим рабочим местом, совсем как отец в молодости. Такое сравнение Тони не понравилось, и она немного сбавила темп, начав изредка выбираться из дому вместе с матерью. Тони смогла немного оттаять в её отношении, позволить себе и ей узнать друг друга, но у Тони так и поворачивался язык спросить: «Ты специально ждала моих восемнадцати лет или как?» Тони всё ещё встречает отца на совместных ужинах раз в неделю и начинает звать его Говардом, чему последний не удивляется, кивает так, словно ожидал такого исхода событий и Тони злит это ещё сильнее. Тони Старк похожа на спичечный коробок: она загоралась от любой идеи в своей голове, остроумной фразы собеседника, кокетливого предложения выпить красавчика-незнакомца и только Говард Старк мог одним небрежным отношением заставить вспыхнуть целый лес. Тони позволила себе сложную и давно витавшую в воздухе мысль: «Он её ненавидит». На то было много причин, думала Тони. Она сплошное разочарование, пропивает свой гений — хотя, тут, чья бы корова мычала — неизбирательна в выпивке, в сексе — удивительно, как ещё не залетела, — в жизни. А ещё, чего Тони не хотелось признавать, она не родилась тем самым наследником, который был нужен её отцу. В таком случае, чтобы Тони не делала, как бы себя не вела, как бы не сложилась её жизнь — этого недостаточно. Недостаточно для грёбаного Говарда чтоб-её-с-его-фамилией Старка. Никогда не было и никогда не будет. Тони двадцать один год, на календаре двадцатое декабря 1991 года: она в чёрном платье, чёрных сапогах и чёрном пальто, которое совсем не греет — перед ней две могилы с двумя именами и она несколько часов стоит одна и смотрит на них. Ей кажется, что слёз не осталось и лишь потому глаза сухие. Да, именно поэтому. С того самого момента жизнь ушла, поехала, покатила, мчалась на реактивном двигателе. Тони двацать пять — она выдающийся инженер, глава Старк Индастриз и дама с каменным сердцем. Тони тридцать — она создаёт прототип Железного человека, пьёт высокоградусный алкоголь, как сок, и болтает с искусственным интеллектом по имени «Джарвис», который говорит знакомым, глубоким голосом Эдвина. Тони тридцать пять — её предали, её чуть не убили, её сердце отказывает из-за шрапнели. Она создаёт искусственный реактор для собственного тела, она не спешит на тот свет; она признаётся всему миру, что она Железный человек. Тони сорок два — она сражается с инопланетянами, спорит со скандинавскими Богами и знакомится с человеком, о котором её отец рассказывал больше, чем интересовался как её дела. Тони знакомится с Капитаном Америка и отказывается жать ему руку, неопределённо хмыкнув. Тони сорок пять — она представляет миру новый проект, в котором она может бродить по собственным воспоминаниям. Тони долго, изучающе, мрачно смотрит на голограмму отца. Таким, каким она его запомнила: холодным, строгим, расчётливым. Она говорит, что не смогла с ним попрощаться, говорит, что не смогла спросить… о компании, конечно. Что ещё она могла ответить? Тони стоит одна в своей мастерской с планшетом в руках и выводит перед собой фигуру Говарда Старка. Злость кипит изнутри, вырабатывая энергии едва ли не больше, чем реактор в груди. Тони смотрит долго, пристально, будто ждёт, что он оживёт и посмотрит ей в глаза. Посмотрит и ответит спустя столько лет. — За что ты меня ненавидел? — тихо говорит она, с болью поджимая губы и опуская голову. Говард не отвечает, потому что он не более чем голограмма.