***
Тревельян пришла к нему в тот же вечер, как уехал Гатт. — Я готова, — сказала она с придыханием, на ходу расстёгивая камзол и не сводя с Быка томного взгляда. — Возьми меня. Я хочу… как тогда. Быку вдруг захотелось отказаться, чего с ним с роду не бывало. Захотелось сказать: «Нет, давай просто помолчим, побудь со мной, я не могу сейчас…» А почему, собственно, он не может? Для этого нет причин, верно? Инквизитор забралась к нему на колени, и кунари неожиданно нашёл в себе силы.***
Бык в своих докладах Бен-Хаззрат не скрывал ничего, зная, что Лелиана будет тщательно вычитывать его письма, даже заставила кунари научить её кунлату для этой цели. И приходившие ему новости и распоряжения тоже подвергались досмотру. Отличный, всё же, тайный канцлер у Инквизиции. Но помимо официальной переписки у Быка был и иной способ связи с начальством. Раз в месяц или два его навещали посланники из Пар-Воллена под видом старых знакомых, лекарей, рекрутов или проституток. Иногда они передавали записки Быку, иногда — он сам отдавал им шифрованные послания. Лелиана не могла предусмотреть всё, особенно дружелюбие Быка, вокруг которого всегда было полно народу. И его любвеобильность, повышавшую количество его ежедневных контактов в разы. Этой ночью поднявшийся с ним в комнату эльф, ни словом не пояснив, передал Быку письмо, поклонился и стремительно его покинул. — Ну вот. Я рассчитывал на чуть большую страсть после того, как купил ему выпить, — насмешливо проговорил Бык вслух и распечатал письмо. Он быстро пробежал взглядом по строчкам, помрачнев. Бен-Хаззрат знают цену каждой мелочи. Тайная полиция контролирует каждый шаг кунари, ведь даже малейшая деталь может оказать влияние на будущее. В своём прошлом докладе Бык упомянул, что вступил в отношения с миледи Инквизитор. Так она хотела, это было ей нужно. Но отчего-то после смерти отряда кунари стал тяготиться этой связью. В тайне он надеялся, что начальство его осудит и прикажет разорвать связь с бас, пускай даже ей и было даровано высочайшее звание Базалит-ан. «Хиссрад. Проект «Железный Бык» считаем закрытым. Твоя новая задача — агент при Инквизиции. Оставайся подле Тревельян, — гласил приказ. — Сохраняй своё на неё влияние. Помогай ей советом и делом. Исполняй, что она попросит, если это не противоречит Кун. Насчёт ваших с ней отношений — воспринимай это как ещё один вид помощи. Тяжесть, лежащая на плечах Базалит-ан, велика, облегчи её ношу. Можно сказать, что на тебя возлагается частичное исполнение обязанностей тамаззран для неё. Ждём других новостей. Панахидан». Бык опустил письмо, задумчиво отошёл к комнатной жаровне, положил бумагу на угли и внимательно проследил за тем, как она обуглилась и сгорела. На лице его не осталось ни следа подавленности, ровно как и других эмоций. Теперь у него был приказ, а значит — хватит оборачиваться назад. Только вперёд.***
Его прозвали «ручным кунари» миледи Инквизитор. Что ж. Так оно и было. Где бы ни побывала пресловутая Вестница — за её спиной маячила огромная рогатая фигура её телохранителя, и земля пухом тем, кто перешёл пресловутой паре дорогу. Но куда больше подвигов, совершённых Тревельян и Быком, орлейских сплетников интересовала их жизнь за закрытыми дверями. Романы-фантазии об отношениях с кунари вошли в моду, так же как и скандальные театральные представления о творящемся в Скайхолде разврате. Впрочем, в самом Скайхолде за распространение этой чепухи по инициативе Кассандры было назначено наказание в виде штрафа или месяца тюремного заключения. Саму Инквизитор подобная слава не волновала. Всё кунарийское пробуждало в ней страсть, и она этого нисколько не стеснялась. Когда было достаточно тепло, Тревельян носила антаам-саар, а свою любимую лошадь назвала «Асала», что значит «душа». Она просила любовника научить её говорить на кунлате. Быка забавляло, как она коверкала произношение, пытаясь вникнуть в структуру языка, но при этом её глаза горели таким вдохновлённым пламенем. Их тайная комната в Скайхолде была венцом влечения Тревельян к кунари. Она была выдержана в красном, белом и золотом — цветах Пар-Воллена, богатство, символизировавшее величие Кун, соседствовало с простыми формами и практичными принадлежностями. Лишь одно кунарийское слово она отказывалась произносить в этой комнате раз за разом: «Като». Бык звал её «кадан», что значит «самое дорогое», и она вторила ему, сжимая клык на шнурке, очарованная кунарийской речью. А потом говорила на общем: «Я люблю тебя. О, я так люблю тебя. Ты сделал меня той, кто я есть. Я счастлива». Бык улыбался одними губами и отворачивался. Она была счастлива. Но никогда не спрашивала, счастлив ли он. Кунари старался отрешиться от всего, что между ними происходило. Это всего лишь приказ, ничего личного. Тревельян — красивая женщина, и она его обожала. О чём ещё мечтать? Но чем дольше это продолжалось, тем сильнее росло отвращение, которое Бык был не в силах ни побороть, ни объяснить.***
Истина пришла к нему поздно ночью, когда они вдвоём стояли на балконе её комнаты и смотрели на фейерверки в честь победы над Корифеем. «Маленький праздник» Жозефины продолжался уже неделю. Миледи Инквизитор пила красное, как кровь, вино из бокала, а Бык неожиданно вспомнил другую ночь, взрывы гаатлока и остекленевшие мёртвые глаза Крэма и остальных. — Теперь я — твоя семья, — проговорила Тревельян и потерлась щекой о его грудь, прижавшись к обнажённому торсу. «Ты убила мою семью», — подумал Бык, касаясь рукой её волос. Конечно, это не правда. Тревельян скомандовала ему, а он подчинился и не стал трубить отход, хотя мог бы спасти своих людей, так что виноват кунари не меньше. И потом, вновь одёргивал себя Бык, что за тлетворные мысли? Ведь миледи Инквизитор — именно та, кто помог ему поступить правильно. Так было нужно. Выбрать спасение отряда и провалить таким образом миссию было бы эгоистично, чудовищно… это была бы самая настоящая измена Кун. Но с тех пор зарождавшаяся в нём ненависть к своей любовнице лишь росла, неосознанная и постыдная своей искренностью. Она терзала кунари до тех пор, пока он её не принял. «Ты босс», — весело говорил Бык Тревельян, когда она, вопреки его советам, поступала по-своему, и значило это: «Вся ответственность на тебе». «Ты тут главная», — повторял он, стараясь скрыть в голосе яд. Он в ответе за своих людей, но Инквизитор в ответе за него. И потому с каждым днём Быку всё труднее было сдерживать себя, когда он стегал её плетью по груди или душил во время любовных игр. Тревельян была довольна его грубостью, а кунари доволен тем, что ещё немного — и мог бы её убить. Смерть миледи Инквизитор всегда оставалась с ней рядом, шла за ней шаг в шаг. И никому это не было очевидно, особенно ей самой. Частью своего сердца Бык мечтал попасться. Так куда благороднее, чем трусливо сбежать. Но рядом с Тревельян не осталось друзей: проницательный и серьёзный Солас пропал бесследно сразу после финальной битвы с врагом, всегда скептично относившийся к кунарийскому шпиону Дориан Павус отбыл на родину, чтобы занять своё место в рядах тевинтерской знати, Кассандра приняла сан Верховной Жрицы, а советники лишний раз влезать в личные дела миледи Инквизитор стеснялись. Прочие же разбрелись по свету, каждый ведомый своей судьбой. Порой кунари даже думал, что они, напротив, посчитали себя лишними, ведь кроме Быка Тревельян не нуждалась ни в ком. Какая роковая ошибка. Бык никогда бы не ударил в спину. При всей своей склонности ко лжи, он предпочитал сражаться со своими врагами лицом к лицу. Пока что, временно, его сдерживал приказ: он всё ещё должен был присматривать за Тревельян, как ему было велено Бен-Хаззрат. Но он ни на секунду не сомневался, что однажды один из них должен будет увидеть угасающий свет в глазах другого.***
— Эх. Не хотел я, конечно, чтобы до этого дошло, — тоскливо протянул Бык и вскинул на плечо топор. — Ничего личного, бас. Ему казалось, что он ждал этого момента целую вечность. Как медленно на него оборачивается Тревельян. Как недоумение оборачивается в её глазах ужасом. Ещё бы. Посох почти выскальзывает из её окровавленных рук, она так устала от битв… ещё не подозревая, что настоящая кровавая баня начнётся сейчас. Первым опомнился Варрик. Гном, не растрачиваясь на возмущённые крики вроде «ах ты рогатый ублюдок», разрядил в надвигающегося на изрядно ослабленный отряд миледи Инквизитор во главе кунарийского расчёта Быка. Промазал: лишь пара болтов вонзаются в доспех кунари, остальное в молоко. Не смог, слишком сентиментален и чувствителен, как бы ни называл себя «бизнесгномом». Следом за ним пришли в себя Кассандра и Вивьен. — Ты за это заплатишь! — гневно вскрикнула Искательница и бросилась на Быка, позабыв буквально обо всём. — Не растрачивайте пыл, дорогая! — зазвенел голос Верховной Чародейки, а следом полетели молнии и заботливо окутавший Кассандру барьер. — Он того не стоит. Инквизитор? Очнитесь, цветочек мой. Что вы встали, как пень? Мне за вас стыдно. Тревельян всё так же замерла, изумлённо глядя на происходящее. Бык, не сводя с неё взгляда, сорвал драконий клык со шнурка на шее и отбросил от себя, будто всё это время грубоватое украшение неимоверно тяготило его и душило. Отчасти, так оно и было. Ложь и ненависть высосали кунари до предела. Тут из глаз Инквизитор хлынули слёзы. Она стиснула зубы и подняла посох, нацеливая его любовнику в лицо. Гораздо лучше, кадан.***
Обожжённый, пронзённый, наверное, тремя дюжинами болтов и двумя копьями, упирающимися теперь в землю и не дающими ему упасть с колен ничком, Бык всё ещё был жив. Он хрипло дышал, чувствуя, что в дыхательном горле хлюпает кровь, и теперь лишь ждал, когда всё это кончится. Если бы дотянуться до кинжала, то можно было бы перерезать себе горло… но рука с перерубленными сухожилиями висела плетью, так что шансов на это никаких. Вторая и подавно по локоть была превращена в обваренный кусок мяса. Он оказался слишком силён, чтобы просто умереть, как все. Но, как ни странно, Быку это казалось теперь правильным. Было бы намного хуже, если бы он победил. «Дыхание Дракона», эта подлая диверсия, недостойная народа кунари, задуманная Виддасалой, была противна его натуре. Бык никогда бы не стал помогать совершить подобный акт насилия, достойный сегеронских тал-васготов. Да что говорить: Виддасала сама, похоже, обезумела и стала тал-васготом. Она даже не была начальницей Быка. Она управляла другим звеном Бен-Хаззрат, не тем, к которому он принадлежал, и кунари сомневался, что она действовала с разрешения Триумвирата. Бык мог не подчиниться и не совершил бы ошибки. Но в этом он усмотрел шанс вцепиться в глотку миледи Инквизитор, чего он хотел так долго. Нынешние страдания, которые он испытывал, были расплатой за предательство. За предательство друзей, доверявших ему. За предательство своего командира, сейчас, когда огромный, сильный телохранитель особенно был нужен ей. За предательство своей женщины, для которой у Быка не было любви — только ненависть. Но что, кроме этой ненависти, у него осталось с тех пор, как «Боевые Быки» погибли там, под клинками ударных войск венатори? Бык даже умудрился улыбнуться, понимая, что жил одной только жаждой убить Инквизитора все эти годы. Но хорошо, что не получилось. Жаль только, что она не поняла, почему. Краем слуха он уловил шорох шагов по песчаному, пропитанному кровью полу вольера. Кунари приоткрыл залитый кровью глаз. Тревельян. Вернулась. Снова плачущая, дорожный плащ обуглился. Опять сражалась с драконом без него. Инквизитор замерла, не зная даже, с какой стороны подойти к располосованному и изрешеченному металлом кунари. — Добей, — произнёс он тихо, с щербатым от нехватки зубов оскалом. — Или я выживу и убью тебя.