Хроники Мафии: Блядская вишня

Хаято не верил, отказывался воспринимать информацию. Мозг словно отключился. Он лишь смотрел куда-то в стенку, взгляд был пустой, равнодушный. Тсуна немного обеспокоено смотрел на свою Правую руку. Лицо просто меловое. Взгляд пустой. Словно перед ним кукла. — Повтори, — не своим голосом. Хрипло, надсадно. Еще немного и завоет. — Хибари Кёя погиб во время штурма, — повторил Десятый. Хаято вздрогнул, как от пощечины. Он отказывался верить. Хибари Кёя не может сдохнуть. Не имеет, блять, ебанного права сдохнуть! НЕ ИМЕЕТ! Гокудера хочет кричать, хочет взять со стула пиджак и поехать прямо туда, там где был проклятый штурм. Потому что Хибари жив. Он не может сдохнуть. Это непробиваемая облачная сволочь. Такие не подыхают. Хаято мечется. Он должен проверить информацию. — Нет. — твердо говорит Гокудера и выходит из кабинета, забыв про чертов пиджак. Десятый просит Такеши проследить за Ураганом. Ямамото не успевает догнать Гокудеру, тот уже выжимает педаль газа на своем мотоцикле и срывается с места. Мечник смотрит на клубы пыли и почти пустой автопарк их базы, садится на свою машину и едет за подрывником, чтоб тот не натворил глупостей. Хибари Кёя задумчиво смотрит на Рокудо Мукуро. Они выжили вопреки всему. На них летел кусок крышки, который должен был оставить от них только месиво на полу. Хибари закуривает, как после секса с Хаято, и все же радуется, что рядом нет подрывника. Ему могло не повезти. Кёя выдыхает дым и смотрит на рассвет. Надо бы его набрать, чтоб не придумал себе чего. Ураган умный, но вспыльчив, как бочка с порохом. Он набирает номер. Ответа нет почти полминуты, но. — Кёя? — Хаято куда-то едет, судя по звуку. В таких случаях он использует гарнитуру, которую ему купил сам Хибари, чтоб не отвлекался за рулем. — Ты в порядке? — Вполне, не считая порванного костюма, — одежда и правда была не очень. — Босс сказал, что ты погиб, — после того случая в Бразилии Гокудера больше не назвал Саваду «Десятым». Видимо, в тот момент детство в нем сдохло окончательно. — Тогда ты говоришь с приведением, — лениво отозвался Кёя. — Езжай сюда, место ты и сам знаешь. Если ты на мотоцикле, я наберу Сасагаву или Ямамото… — Такеши едет за мной, — Хаято перевел взгляд на зеркало заднего вида. Да. Едет. Не отстает даже. — Какого хуя? — пожалуй, сейчас дождю Вонголы хотелось дать в морду особенно сильно. — Твоего, — отвечает подрывник. — Я все объясню, — нудные гудки. Хибари убирает мобильный, который уцелел едва ли не чудом. Вот же машина неубиваемая. Мукуро развалился на траве, прикрыв глаза. Туману хорошо, туман просто доволен жизнью. Его ждет Дино, который сейчас тоже на работе, Дино, который его любит. Уже любит. Рокудо не злится на Хибари за то, что тот какое-то время спал с Каваллоне, ни капли. Зачем? Хаято приехал через минут двадцать. В одной рубашке, без пиджака. Подрывник подошел к Облаку. — Я рад, что ты жив. Такеши и Мукуро уезжают через минут пять. Хаято остается с Кёей. Они курят одну сигарету на двоих. Непрямой поцелуй. Ураган просто рад тому, что Хибари жив, что они сейчас сидят вместе… И курят. Одну на двоих. Блядская вишня. Как в ту самую встречу на мостовой. Гокудера ловит странный взгляд любовника и вспоминает о их маленьком уговоре: если Кёя ловит его на курении, подрывник ему отсасывает. Хибари широко ухмыляется, когда Хаято опускается перед ним на колени. Они возле разрушенного особняка, тут мясо, кровь, смерть, запах гари, через час тут будут те, кто должен это устранить. Кёя зарывается пальцами в светлые волосы и тянет на себя, хочет засадить в глотку. Ему заебись. Была хорошая драка, был риск, а теперь шикарный минет. Он сидит на какой-то хуйне из бетона и арматуры, она холодная. Зато рот Хаято горячий. И принимает он глубоко. Все же наказание вполне себе подходящее… Для такого, как он. Уже дома, после душа, Гокудера ложится в кровать. Сил на работу почти не осталось, как и банальных эмоций. Хочется просто упасть, закрыть глаза… Настойчивая ладонь касается его колена. Блондин даже пошевелиться не может, тело устало. А руки у Хибари горячие. Как и губы. Хаято выгибается, когда чужой рот накрывает его ключицу. Ночь обещает быть долгой. Даже слишком.