Настойчивость

      Кашин неохотно приподнимается на локтях, жмурясь от солнечного света. Простынь неприятно стягивает нагое тело, и рыжеволосый задумывается о том, что стоило бы надеть хоть что-то. Оглядевшись, юноша возмущённо фыркает и валится обратно на подушку, томно вздыхает и прикрывает глаза. Никого. Сбежала.       В графе «Проблемы» нынче имеется русоволосая Неред, умопомрачительно пахнущая, с бездонными глазами и приписочкой: «Охуенно трахается».       Данила готов поклясться, что является главным героем какой-то девчачьей сопливой драмы, где, к сожалению, играет роль не слащавого паренька, по которому текут все да вся, а… Влюблённой идиотки. — Поменьше соплей, блять, — грубо высказывается тот, учуяв депрессивный настрой, разочарование насчёт каприза девушки и обиду (хотя последнее он всячески опровергает). Да кто эта Лиза такая? — Мы уже это проходили. Пошла она на хуй и нахуй.       Неред никогда не проявляла желание оставаться на завтрак, просыпаясь вместе. У них была четкая договоренность, которой та старалась придерживаться, исключив все нежности и прочее. Секс без обязательств. И Кашин, вроде как, тоже пытался, но всё со свистом посыпалось, лишь рыжеволосый заприметил русую в объятьях Максимова. Пиздец невъебических масштабов.       Юноша тянется за пачкой любимых сигарет и, достав одну, затягивается на кровати, не имея ни малейшего желания подняться или же подойти к окну. Кстати, выйти в окно он (на диво) не против, и от подобной мысли парень почему-то неловко улыбается. Ему что, шестнадцать?       Пшеничные волосы, кажется, мелькают перед глазами, а ещё Данила ощущает терпкость губ Неред. Он определенно делает что-то не так.       Плюнув и послав всё к черту, рыжеволосый откидывает простынь, поднимается и натягивает первое попавшееся, чем оказались «Лицемер» и треники. — Заебись, — хрипит юноша, зажав в зубах сигарету.       Теперь-то нужно решить, что делать с русой. Приехать, выебать, а потом всё высказать? Или же поговорить по душам с бутылкой чего-то крепкого? Неплохой вариант, однако, вычеркивать второй пункт Кашин не собирается. Мало ли это их последняя встреча, а тогда что — насильником становиться? Нет, значит остаётся первое.       В голове — тонкие пальцы, аккуратные ключицы и лицо миловидной Лизы, стонущей и просящей большего. Извращенец! Может, не стоит ничего менять?       Всю свою решительность Данила окончательно растерял у дома девушки. По телу пробежала дрожь и рыжеволосый вынужден был сглотнуть ком в горле, дабы не задохнуться. Блять. — Реще, — раздраженно шепчет Кашин и залетает в подъезд, решаясь закурить ещё. Лишь бы она была дома.       Несколько настойчивых нажатий на звонок и вот она — собственная ламповая Неред в растянутой футболке (юноше кажется, что это его) озадаченно хлопает глазками, опираясь на косяк двери, и пытается выдавить из себя приветствие: — Т-ты ч-что тут делаешь? — Нахуй эту договорённость, — бесцеремонно бросает парень и подходит ближе. — Что? — Нахуй! — девушка мнётся на месте, пытаясь сообразить, что вообще происходит. — Нахуй это всё. Я просто хочу тебя безо всяких запретов и ограничений. Со свиданиями, цветами, нежностями или без, но полностью. Ясно?       Рыжеволосый заключает миниатюрную (по сравнению с этим кабаном-то) русую в объятия и, нагибаясь, выдыхает никотин в мягкие губы, отчего Лиза вся вздрагивает, заливается краской. Вот негодяй. — Н-нахуй, — нерешительно произносит та, зарываясь в чужие волосы, и отвечает на настойчивый поцелуй. Во что она ввязалась?