На смерть

В глазах у Люси столько солнца. Глядя на свое отражение в карманном зеркальце, она замечает, что ее светло-карие радужки сияют чем-то изнутри; крохотные янтарные капли у самого зрачка переливаются счастливым блеском. Люси влюблена. Ее глаза влюблены. Влюблены в огонь. Конечно, повелевающая ключами девочка слышала, что огонь может обжечь, обжечь до сморщенных кровавых лохмотьев, но кому понравится о таком думать? Драконий огонь не приносит ей вреда, он только греет ее романтичную душу, полную рассвета и мечтаний, как полно звездами ночное небо. И ей, честное слово, нравится жить с Нацу - будить его поцелуями по утрам, писать книги, пока он на заданиях, готовить для него обеды, смеяться вместе с ним над понятными только им двоим шутками, а вечерами заниматься умопомрочительным сексом и засыпать под одним одеялом, которое Нацу вечно перетягивает на себя во сне. Они вместе. Рядом. По-настоящему важно для них обоих лишь это, и когда живот у Люси начинает заметно округляться, Нацу целует жену долго и много, и вопит от радости в своей привычной манере, а потом бежит делиться своим счастьем с членами гильдии и хвастать перед сдержанно поздравляющим будущих родителей Греем. Люси же позволяет себе наивно радоваться наравне со всеми и принимать подарки от многочисленных друзей и поклонников ее книг, наслаждаясь спокойствием семейной жизни, ощущением зарождающейся жизни внутри и тем, что благодаря ей на планете станет одним человеком больше. Но это лишь до поры до времени. Ровно через тридцать два утра она просыпается от почти невыносимого жара в брюшной полости и поначалу даже не может сообразить, в чем дело - слишком уж невыносимым кажется охватившее ее тепло, растущее с каждым новым восходом солнца. Полюшка лишь мрачно хмыкает на вопросы обеспокоенных супругов, впечатлительная Венди округляет глаза от страха и ужасного осознания. Нацу - сын дракона, тот, кто подчинил себе пламя, и будущий ребенок, очевидно, унаследовал его кровь. Но Люси с огнем связана только через глубокую любовь к Нацу. Ее волшебство - звякающие ключи на металлическом кольце и сноп звездной пыли. Ее предназначение - быть мостом между мирами людей и звездных духов. Ее сила - удерживать жителей далекого неба рядом с собой. Дитя огня сжигает ее организм изнутри. Люси уже не может плакать. Ей кажется, что слезы высохнут, едва покинув глазницы. Она почти ощущает, как плавится внутри ее иссушенного тела хрупкое костное вещество, как болезненно закипает кровь, как что-то мучительно лопается, задевая нервные окончания. Порой ей бывает больно даже приоткрыть тяжелые веки. За полгода Нацу растерял всю свою смешливость - теперь в нем только волнение за жену и дикая усталость - Люси хочет оставить драконьего ребенка, продолжая на что-то надеяться и самоотверженно играть в счастливую семью. Невыносимое ожидание сводит Нацу с ума. Ему кажется, что он ее теряет. Любовь к существу, убивающему его Люси, давно испарилась. Мерзкий выродок, которого и сама будущая мама в глубине души ненавидела за их общие с Нацу страдания, растет как ни в чем не бывало, и красная, блестящая от пота и волдырей кожа на раздувшемся животе невозможно горяча на ощупь. Солнечного света в звездной девочке не хватает, чтобы справляться с огнем. Звездную девочку сводят с ума даже самые осторожные прикосновения теплых рук мужа. Сейчас ей куда более приятны холодные ладони Грея; лихорадка трясет ее почти все время и ни волшебство Венди, ни знания Полюшки не могут надолго сбить жар. Ей снится, как у дракона внутри прорываются костистые крылья, разрывающие ей внутренности, как пламя поедает ее плоть и обгладывает кости, давая жизнь маленькому повелителю огня в ее истощенном чреве. Жизнь обернулась кошмаром, монета упала не той стороной, и Люси молится о том, чтобы все прекратилось, и кричит не в силах сдержать себя каждый раз, когда ребенок толкает ее изнутри. Утреннее солнце бледно, как и она сама, а боль похожа на возрадившегося феникса - с каждым днем эта добровольная пытка набирает силы, и мучения предыдущего дня кажутся горстью остывшего пепла. Мечтательница в ее душе умирает, и сама Люси сдается. Она была сильной слишком долго. Ей уже не хочется жить. Одной звездой стало меньше на земле, Одной звездой стало больше на небе.*