Самая страшная правда

      Несмотря на несколько стесненное по сравнению с довоенными временами положение, совсем отказываться от светской жизни Люциус Малфой считал недопустимым. Пусть не пышные приемы с сотнями приглашенных, но уж небольшие званые ужины для самых близких он мог себе позволить? Тем более что восстанавливать и укреплять родственные связи — это так важно в нашем беспокойном мире, а что может быть полезнее в данном отношении, чем хорошо сервированный ужин в тесном семейном кругу? Буквально несколько гостей: леди Блэк — сестра леди Малфой, мисс Дафна, наследница Гринграсс — сестра молодой миссис Малфой, мистер Поттер, герой Британии, чью роль в судьбе всего семейства Малфой глупо отрицать или преуменьшать... Да, безусловно, мистер Поттер с полным правом мог быть приравнен к самым близким родственникам, а значит, всегда был желанным гостем на малых вечерах в Малфой-мэноре. Разумеется, со дня своей свадьбы он всегда получал приглашения на двоих, хотя плотный график тренировок и соревнований миссис Джиневры Поттер часто мешал присутствию последней.       Такие условно-семейные ужины одним и тем же тщательно подобранным составом Люциус собирал регулярно. Во-первых, потому что родственные связи — это действительно важно, особенно если речь идет о леди Блэк. Отношения Андромеды с сестрой, не говоря уж о зяте, постепенно теплели, но все еще оставляли желать много лучшего, а присутствие Гарри заметно разряжало атмосферу. Во-вторых, тесный кружок проверенной молодежи был важен для моральной поддержки Астории, которая все еще была слишком слаба для официальных выходов в свет и больших шумных компаний. А с третьей стороны, это была возможность исподволь обтесать национального героя до приемлемого уровня. Разумеется, никто не требовал от Гарри правильно орудовать десертной вилкой и непринужденно поддерживать беседу об ошибках колониальной политики Британской Империи конца позапрошлого века, да и вообще хоть как-то замечать его многочисленные светские промахи позволяла себе только Андромеда, на правах какой-никакой, а старшей родственницы. Но благотворного влияния атмосферы вечеров в целом и примера окружающих в частности никто не отменял. А уж когда в компании появилась Джинни, сперва язвительная и настороженная, но быстро оценившая предоставленную возможность и принявшаяся только что не конспектировать полезные сведения о быте и нравах чистокровных, Гарри уже просто некуда стало деваться. Джинни-то и сама старательно училась, и его не стеснялась шпынять!       Ужины стали регулярными и чем дальше, тем более неформальными. Строгая, хотя и заметно потеплевшая со временем атмосфера теперь сохранялась только за общим столом. Потом лорд и обе леди перебирались к чайному столику в одном углу огромной парадной гостиной, а молодежь оккупировала противоположный угол, там трансфигурировала себе мебель по вкусу и настроению — вплоть до магловских кресел-мешков — и развлекалась в свое удовольствие, хоть и с оглядкой на присутствие старших родственников. Болтали, искусно избегая острых и спорных тем, иногда устраивали танцы или музыкальные вечера, вспоминали игры, принятые в гостиных факультетов... опять-таки с оглядкой на присутствие старших, разумеется! То есть играть в фанты или в ту же «правда или действие» было можно, но задания приходилось давать либо малозаметные, либо благопристойные, либо с отсрочкой исполнения. Ну и с «правдой» тоже обращаться поаккуратнее. В качестве магического гаранта честности использовали модифицированные косметические чары, ненадолго окрашивающие волосы нарушителя в ярко-синий цвет, и когда кто-то внезапно синел — остальные игроки только сдержанно хихикали. Взрослые уже все, понимают, что игра-игрой, но иногда правда совершенно недопустима. Например, когда еще слишком занозистая по первости Джинни спросила Асторию, часто ли та мысленно произносит нецензурные слова в адрес свёкров, та чопорно сложила руки на коленях и сообщила: — Я вообще не знаю бранных слов! — после чего с непоколебимым достоинством посинела прической. Драко поцеловал ей руку, Джинни стушевалась и отвела взгляд.       А лорд и обе леди смотрели на все эти вольности сквозь пальцы, потому что все трое в последнее время слишком редко слышали искренний многоголосый смех, чтобы хоть как-то мешать его возникновению. Так что иногда веселье слегка выходило из берегов, и потом приходилось спешно договариваться о взаимозачетах и долговых обязательствах. Которые, разумеется, распределялись с учетом желаний и удобства всех участников. Например, Джинни и Астория обожали задолжать друг другу две-три «правды», дабы потом обсудить их тет-а-тет. Дафна в таких случаях закатывала глаза и напоминала, что суть игры как раз в том, чтобы пикантные откровения слышали все участники. Астория мило улыбалась в ответ и объясняла, что просто блюдет порядочность сестры: та «правда», которую хотят обсуждать две молодые недавно-замужние женщины, совершенно точно непригодна для ушей девицы. Гарри и Драко самодовольно хмыкали и с вызовом поглядывали друг на друга, а то и скабрезно ржали — в зависимости от конкретной формулировки, порожденной Асторией, — а Дафна хихикала и швырялась в них веером.       В общем, навешивание и последующее закрытие долгов было отдельной игрой, ничуть не менее увлекательной и куда более азартной, чем все остальные, потому что для взыскания долга следовало еще подгадать максимально удачный момент... *** — Опять коварные поползновения? — лениво спросил Драко, оглядываясь через плечо. Ирония в этом вопросе не просто сквозила, а буквально била фонтаном: коварство гриффиндорца по отношению к слизеринцу — это оксюморон.       Обычный будний вечер в коттедже Малфоя-младшего: после душа никто из двоих живущих в нем парней не озаботился накинуть хотя бы халат, Драко читает в кровати, подмяв под грудь подушку и пристроив книгу в изголовье, а Гарри Поттер нагло шарится ладонями по всей реверсной стороне малфоевского тела от затылка до пяток. В данном случае «поползновения» происходили где-то на полпути между коленями и поясницей, и Гарри даже не подумал убрать руки. — Ты лежи и расслабляйся, ничего другого от тебя не требуется. — А ты что будешь делать? — О-о-о... В общем, тебе понравится! — Я, пожалуй, не настроен сегодня расслабляться. — Не капризничай, Хорь! — строго сказал Гарри и крепко прижал попытавшуюся уползти из-под его ладоней задницу. Прижал и потискал чуть сильнее, чем предыдущие невесомые поглаживания. — А знаешь что! — Драко резко вывернулся и уселся по-турецки, всем видом демонстрируя, что ему только что пришла в голову просто прекрасная идея, которая Гарри точно не понравится. — Знаешь что? Я только что вспомнил, что ты мне должен действие! — Зануда. И, собственно, действовать я как раз и собирался! Есть особые предпочтения? — Есть. Лежи и расслабляйся, Поттер. — Эй! — Сам «эй». Игровой долг священен для джентльмена! — Это в каком месте я джентльмен? — Вот это место я и собираюсь поискать, как только ты приступишь к выполнению своего «действия». Подозреваю, оно запрятано где-то оч-чень глубоко... — А ты, между прочим, мне «правду» должен! — Даже могу уступить тебе право первенства во взыскании долга, — щедро предложил Малфой. — Спрашивай. — Э, не... — протянул Гарри, быстро просчитав варианты. Если сейчас спросить что-нибудь по-настоящему забористое, Драко потом будет мстить в процессе исполнения «действия». А если спросить что-нибудь бросовое, то Малфой может всё равно от души позлоупотреблять, и потом будет обидно, что отомстить ему в ответ уже нечем. — Как скажешь. Итак, Поттер, твое действие: лежать, расслабляться и не мешать мне получать от тебя удовольствие любыми способами. Продолжать это делать до тех пор, пока я не скажу, что действие выполнено. — Что-то дофига ты хочешь... — недовольно бурча, Гарри тем не менее покорно лег на спину и раскинулся морской звездой. — Я достаточно расслаблен? — Хм... — Драко подчеркнуто внимательно посмотрел на поттеровский член, который совершенно не планировал расслабляться, а скорее наоборот, и милостиво махнул рукой: — Ну ладно, это спишем на неконтролируемую реакцию так и не повзрослевшего организма. — Хочешь, я тебе трансфигурирую из чего-нибудь домашний халат тёти Петунии? — щедро предложил Гарри. — Ты его наденешь, и я сразу буду полностью расслаблен: без эрекции, без сознания, может, даже без пульса. — По-оттер, — укоризненно покачал головой Драко. — Сегодня мы издеваемся над тобой, а не надо мной. Итак, что бы мне с тобой сделать? Логично предположить, что это должно быть нечто такое, чего вне игрового долга ты бы мне ни в жизнь не позволил. От чего ты у нас обычно начинаешь брыкаться? — От минета! — Ага. Нет, Братец Кролик, терновый куст тебе не грозит. — Что, прости? — упоминание тернового куста в контексте «лежи и расслабляйся» показалось Гарри очень зловещим. Как-то излишне живо представилась шипастая ветка, которую Малфой засовывает... Гарри аж перекосило от картины в собственной голове, а Драко в ответ закатил глаза. — Ты решил сделать меня импотентом? При мысли о твоей дремучести у меня все падает! Универсальные же сказки, одинаково распространенные и у магов, и у маглов. — То есть у тебя обычно стоит на мой интеллект? — приятно изумился Гарри. За время разговора он успел устать от лежания врастопырку, так что заложил руки под голову и ногу на ногу. Драко в ответ свирепо фыркнул. — Скорее, вопреки твоему интеллекту. Секс с существом, не наделенным разумом, попахивает зоофилией, а я к ней не склонен. Так, всё, ты нарвался. У меня-то всё в порядке с образованием, так что я сейчас вспомню что-нибудь... — В библиотеку сгоняй. — Ты меня недооцениваешь, — мягко сказал Малфой и улыбнулся так, что Гарри понял: шутки кончились. — Серьезно, Поттер... — голос Драко стал тягучим, а руки легли Гарри на щиколотки и неспешно двинулись вверх. Медленно пропутешествовали до паха, оттуда с нажимом скользнули вниз и в стороны, заставляя снова раздвинуть ноги. Потом Драко придвинулся и сел на пятки между широко разведенных теперь бедер Гарри. Коротко провел пальцами по паховым складкам, обласкал напряженный в тревожном предвкушении живот, прошелся от подвздошья к ключицам, не забыв притормозить и отдельно помассировать грудные мышцы, накрыв ладонями соски. Опираясь на грудь Гарри одной рукой, второй потянулся дальше, коснулся большим пальцем приоткрытых губ, погладил скулу и зарылся пальцами в волосы, заставляя немного запрокинуть голову. Гарри под ним завороженно замер, только вздрагивал кожей в месте прикосновений и поверхностно дышал ртом. Драко удовлетворенно кивнул, его взгляд стремительно темнел, наполняясь сладким и опасным жаром. — Серьезно, Поттер, я же колдомедик, забыл? Делать всякое с человеческим телом — это моя профессия. Да, это мне нравится! — он пробежался пальцами по линии роста волос ото лба к уху, потом почти невесомо скользнул по шее вдоль ключиц, отчего Гарри снова крупно вздрогнул. — Мне нравится, когда ты так явно реагируешь на прикосновения, знаешь? А у меня в запасе совершенно случайно есть баночка разогревающего бальзама. Представь, я продолжу, но сначала обмакну в него пальцы. И тогда, представь, я буду вести пальцем вот так, — Драко начал вычерчивать узор на груди и ключицах Гарри. — И след на твоей коже будет постепенно наливаться легким жжением. Сначала легким. Потом это станет очень остро. А я ведь могу прикасаться к тебе везде, правда? Представь, как это будет!       Видимо, чертов Малфой до этих пор просто ловко скрывал свои умения в менталистике... Потому что сейчас Гарри смотрел в его шальные потемневшие глаза и очень явственно ощущал обжигающий след пальцев, протянувшийся через ключицы, а потом — по шее и груди. Гарри, трепеща, ждал неизбежного, и оно произошло: Драко надавил большим пальцем на сосок и помассировал. Когда он убрал руку, ареола уже ощутимо горела, и это ощущение нарастало с каждым мгновением, обещая стать просто невыносимым. — У тебя хорошее воображение! — одобрительно мурлыкнул Драко, когда Гарри выгнулся, заелозил спиной и задышал еще чаще. — Тогда представь, каково будет дальше!       Одну руку Драко оставил на груди Гарри, продолжая поглаживать и пощипывая и так пылающий сосок. А вторую повел ниже, и фантомный жгучий след протянулся через живот, скользнул под поясницу, коснулся боковой поверхности ягодицы, покружил на бедре и наконец отправился туда, где Гарри так ждал и так боялся его почувствовать. Драко раздвинул свои колени тоже, еще шире расталкивая ими бедра Гарри, и по-прежнему упирался ему рукой в грудь, не давая ни малейшей возможности отстраниться. Когда обжигающие пальцы коснулись паха, Гарри вскрикнул. — Ты всё очень правильно представляешь! — восхищенно выдохнул Малфой. — Я оставлю жгучий след по всему телу, но самое острое ощущение, как ты понимаешь... — и он с силой потер пальцем отчаянно сжатый анус.       Это оказалось действительно остро. Реальный легкий дискомфорт, причиненный слишком жестким прикосновением, смешался с фантомным жаром и превратился в требовательный и совершенно непристойный зуд. Гарри заскулил и завертел задницей. — И как со всяким жжением, — зловеще продолжил Малфой, — тебе будет очень хотеться, хм, почесать саднящие места. Так и быть, я спасу тебя.       С этими словами Драко склонился, снова нависая над Гарри, и губами перехватил у собственных пальцев измученный и уже по-настоящему горящий сосок. Покатал его во рту, потом мокро лизнул, отстранился и подул, даря желанное облегчение. И одновременно с этим снова заскользил пальцами у Гарри между ягодиц, дразняще обводя расселину по внешнему краю. Гарри начал извиваться еще сильнее. — Облизни! — скомандовал Малфой и поднес пальцы к губам Гарри. Некоторое время позволил их сосать, и сам в ответ поглаживал беспокойный язык, не забывая при этом дальше облизывать и остужать дуновением совсем замученный сосочек. Потом отнял обслюнявленные до самой ладони пальцы, опустил руку и коснулся изнывающего входа уже мягко и влажно. Гарри благодарно выдохнул и подался навстречу. — Ладно, Поттер, выключай свою буйную фантазию, — шальная улыбка Драко прямо противоречила и тону, и словам. — Думаю, на самом деле манипуляции с медицинскими снадобьями — это пошло и непрофессионально. У нас тут секс, а не целительство. Так что, пожалуй...       Гарри не очень слушал его, знал только, что «выключить фантазию» — само по себе из разряда фантазий. Он уже заполучил в себя два пальца, и этого было явно мало, чтобы утолить разбуженный малфоевским «внушением» жар. Так что в ответ на весь этот монолог он только интенсивнее вертел задом. — Нужно больше, да? — понимающе усмехнулся Малфой и добавил третий палец. Гарри одобрительно охнул, и Малфой кивнул своим мыслям: — Вот об этом я и думаю. Как считаешь, в тебя войдет весь кулак? Давай теперь пофантазируй об этом. Это наверняка будет очень странное ощущение. И слова «марионетка Малфоя» заиграют новыми красками...       Гарри зажмурился до алых сполохов под веками и извернулся на пальцах особенно резко. Малфой определенно мордредов псих и маньяк, но сам Гарри, наверное, еще худший псих! Потому что от очередной малфоевской идеи его словно кипятком окатило, но определить, чего в этом ощущении было больше: отвращения, или предвкушения, или банального страха быть порванным к чертям, или всё-таки да, предвкушения и желания, чтобы слова стали реальностью... Потому что три пальца — это действительно мало! — Мерлин великий... — горячо выдохнул Драко прямо ему в лицо, и Гарри невольно открыл глаза. Драко смотрел на него с такой яростной жаждой, будто Гарри был последним фиалом с живой водой среди выжженной пустыни. Такая жажда обязательно будет утолена, но останется ли после этого хоть горстка пепла от одного слишком открытого сейчас героя? А хоть бы и не осталось, плевать! Гарри снова застонал и подался на пальцы, неотрывно глядя Драко в глаза, как смотрят в бездну, в око водоворота, в дуло вражеской винтовки. Драко в ответ застонал не менее отчаянно. — Поттер, ты бы видел себя... Мордред, не могу...       Гарри успел протестующе вскрикнуть, когда пальцы резко покинули его тело, и сразу заорал снова, потому что Драко так же резко задрал его разведенные ноги и одним движением вошел до упора. Гарри выгнулся безумным акробатом, встал в мостик с опорами на темя и копчик, а коленями стиснул плечи Малфоя. — Поттер, твою мать! Ты нас обоих покалечишь... — снова противореча собственным словам, Драко улыбался откровенно счастливо и откровенно же безумно, и вцепился в бедра Гарри отнюдь не в попытке отстраниться. — Да, знаешь, я придумал, что на самом деле надо. Колдокамеры, Поттер! И, Мордред, это будет не тупое порно, слышишь! Только общие планы или твое лицо. Потому что, Поттер, ничего более развратного, чем твое лицо сейчас, я в жизни не видел! Ничего более откровенного, порочного, горячего... Колдофото, на которых только лицо и от просмотра которых любой кончит за тридцать секунд... Для фригидных и импотентов — особо жесткий вариант: фото по грудь, где видно, как ты выламываешься и как у тебя торчат надроченные соски...       Драко бормотал и вколачивался сильно и рвано, а Гарри вцепился в изголовье кровати и продолжал то выгибаться до хруста в позвоночнике, то, упираясь руками, подаваться навстречу Драко так, что тот проскальзывал коленями по простыне. А потом Драко отпустил бедро Гарри и положил неимоверно горячую ладонь ему на пах рядом с членом. Просто положил рядом и погладил большим пальцем поджатые яички. Этого оказалось достаточно, Гарри в очередной раз заорал и забрызгал себе живот и грудь опалесцирующими каплями. Драко ударил в него еще несколько раз, выстанывая что-то уже совершенно неразборчивое и, крупно задрожав, кончил тоже.       Некоторое время они тяжело дышали, не двигаясь. Потом Драко с явной неохотой отстранился, выскальзывая из Гарри, и с блаженным стоном завалился на постель рядом. Прошло еще несколько минут, прежде чем он дозрел до очередного усилия — нашарить у изголовья волшебную палочку и наложить очищающее. Гарри дождался, пока он закончит эту благую миссию, а потом резко перехватил его руку с палочкой и прижал к кровати, а сам перекатился, чтобы оказаться на Драко и многозначительно опереться предплечьем на его ключицы в непосредственной близости от горла. — Действие, Малфой? — Ты серьезно будешь мне доказывать, что лежал и расслаблялся? — возмутился Драко. Гарри в ответ сдвинул предплечье еще на четверть дюйма ближе к малфоевскому кадыку и грозно повторил: — Действие? — Ладно уж, засчитано, цени мою доброту. — То-то же! — Гарри скатился с него и улегся на бок, подпирая голову ладонью. — Моя очередь. С тебя правда, не забыл? — По-отер! После секса парни обычно хотят спать, а девочки — поговорить. Ты уже и так отработал сегодня девочкой, настолько глубоко вживаться в постельную роль не обязательно! — Драко постарался изобразить засыпание, но Гарри в ответ снова грозно навис над ним. Драко тяжело вздохнул. — Ну давай спрашивай. — Спрашиваю. Ты, Хоречек, когда тут фантазировал вслух, изрекал фантазии сплошь благопристойные, белые и пушистые. Не верю, что тебе не пришло в голову ничего более экстремального. Так что теперь расскажи-ка ты мысль, которую постеснялся мне озвучить. Верю, что таких было много, так что выбери самую-самую, ту, которую бы ни за что не произнес вслух, если бы не игровой долг, священный для джентльмена. — Надеюсь, ты никогда не найдешь лампу с джинном! — раздраженно пробурчал Драко. — Формулировки у тебя отвратительно невнятные. Позволь, я уточню... — Не позволю! — перебил Гарри. Малфой науточняет так, что в результате назовет свой любимый сорт чая и окажется прав. Нет уж! — Нет уж! Я спросил то, что спросил.       Драко в свою очередь резко перекатился, опрокинул Гарри на спину и прижал собой к кровати. Удобно сложил локти на широкую аврорскую грудь и насмешливо заглянул в глаза. — Тебе же говорили, да, Поттер, что правда может быть опасной для неокрепших умов? — Я рискну. Похоже, там было что-то действительно горячее? — Хорошо, — во взгляде Драко снова проступила недавняя безуминка. — Только ты ведь понимаешь, что, по замыслу, я тебе озвучивал нечто не совсем белое и пушистое, и тебе полагалось хотя бы краснеть и возмущаться? Смотрел я на тебя и думал примерно так: «Вот лежит аж сам Гарри Поттер, Золотой Мальчик всея Британии, а я творю с ним всякие непотребства, а он, зараза, нет чтобы негодовать, или стоически терпеть, или опасливо коситься на Метку и думать, что я ведь при моей биографии...» — Малфой, а можно не «примерно следующее», а коротко и дословно? — перебил Гарри, которому упоминание метки и биографии совсем не понравилось. — Можно, — безумие во взгляде Драко стало мягким, почти ласковым. — Дословно мысль, которую я бы ни за что не произнес вслух, звучит так: «Неужели я успел в своей фестралами нюханной жизни сделать что-то настолько хорошее, что заслужил тебя, такого, в моих руках?».       Повисла звонкая отчаянная пауза, потом Драко потянул себя за прядь у виска и демонстративно осмотрел кончики волос, намекая на полное отсутствие синевы. Снова взглянул Гарри прямо в глаза и формально спросил: — Правда, Поттер? — Засчитано, — хрипло подтвердил Гарри. — Ну и что ты теперь будешь делать с этой правдой? — Драко все не отводил мягкого и безумного взгляда. — Жить! — сказал Гарри и снова поменялся с Драко местами, подмял его под себя, навалился сверху лизучим щенком-переростком и несколько раз беспорядочно чмокнул куда попало: в бровь, в щеку, в подбородок. Потом отстранился, терпеливо переждал, пока Драко закончит мотать головой и негодующе фырчать, и разжевал для непонятливых: — Я, Хорь, буду с этой твоей правдой жить! В обнимку с ней буду засыпать и просыпаться! И никуда ты от этого не денешься, скотина белошкурая! Понял? Ни-ку-да!