Я не могу

Ледяные стрелы вонзились в едва зажившие раны, и крик прорвался сквозь тьму небытия - жалобный вой животного, которого от мучений избавит только смерть. Темнота начала раскачиваться, убаюкивая сознание, превращая каменную поверхность в палубу корабля. И только пылающий отросток, некогда бывший правой рукой, не желал ни на секунду оставить в покое измученное, лишенное силы тело. - Сынок...Что они с тобой сделали...- голос доносился издалека - родной и тёплый, как пламя костра. Тот, что успокаивал его в непогоду и рассказывал истории о великих деяниях прошлого. Огонь фэа всколыхнулся, разгораясь ярче. - Нам нужно бежать отсюда. Я помогу тебе...Давай-ка, вставай - "Я не могу" - слова, с трудом произнесённые по осанвэ, навалились тяжёлым грузом на плечи и сдавили лодыжки. - "Я не могу" Я.Не.Могу... И правда больше не мог - он смирился под гнётом бессчётных мук и под веянием горячего, иссушающего тело ветра, не приносившего ничего, кроме смрада подземных кузниц, казематов и пропитавшихся кровью подземелий. - Всё ты можешь, Рыжик; я помогу тебе, сынок...- чьи-то руки подхватили измученное тело ( он удивился, поняв, что у него есть тело - до этого момента казалось, что ничего, кроме фэа, медленно затухающей под порывами мерзостных испарений и отчаяния, от него не осталось), и усадили. Ледяные иглы разогнали тьму - жадного, но трусливого зверя, чьи глаза и оскаленная пасть преследовали даже во сне, - и первым, что пришло в голову, было имя. Его собственное имя, когда-то позабытое, но вновь обретённое: будто он нашёл утерянное когда-то в детстве, но оказавшееся под кроватью или в кармане рабочего камзола. Нельяфинвэ Майтимо Фэанорион. Аммэ иногда называла его Руссандол. А отец - Рыжиком. Дрожащие пальцы опустились на лицо и с трепетом погладили впалую щёку. - Что они с-с тобой сделали-и, - в голосе послышались слёзы. - Но ничего...Открой глаза, Рыжик. Веки затрепетали и едва сдерживая крик от боли от рези в глазах, Руссандол открыл их. - "Я умер?..Я умер и попал к Намо?" Крик застрял в горле вместе с едкой, обжигающей желчью, которая оставила после прошлой пытки кислую горечь на спёкшихся губах. Отец?.. Фэанаро - невероятно исхудавший, перепачканный, со взглядом загнанной в угол жертвы, - сидел на ним на корточках, всматриваясь в лицо сына ( "Он умер, мы сами это видели! Я САМ ЭТО ВИДЕЛ!" - с ужасом подумал Майтимо, отползая чуть дальше от кошмарного зрелища) и точно силился поверить, что изуродованный пленник - это его Рыжик, которого Финвиону приходилось успокаивать во время ночных бурь. -Ты умер, - прошептал Нельяфинвэ, морщась от боли в горле. Правая рука - река, приносившая с собою огненную боль и сковывающая тело, - дёрнулась, вырвав изо рта эльда крик. Вкус желчи усилился и нолдо пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать накатывавшую на него волну горечи. - Ты умер, атья...Ты, - распухший язык облизнул разбитую нижнюю губу, - ты морок. - Майтимо, у нас мало... - Мо-рок! - упрямо повторил Руссандол. - Почему бы вам попросту не убить меня?..- рот скривился, отчаянье накрыло своей когтистой лапой огонь фэа. - Ложь...Всюду...Тут... - У нас мало времени, Рыжик. Пойдём, - сильные руки кузнеца пытались поднять Высокого, но рыжеволосый эльда слабо оттолкнул от себя Фэанаро. Король нолдор содрогнулся, скривив рот в гримасе боли, а потом протянул дрожащие, изуродованные ладони: - Рыжик... - Ты умер!..Мой отец - умер! - горькая желчь подкатила к самому горлу и точно разъедала заживо, отравляя разум нолдо. Отец мёртв. Он мёртв, сгорел заживо, как корабли фалатрим, что некогда сжёг нолдоран. Руссандол прикрыл глаза, пытаясь отогнать от себя воспоминания, хлынувшие на него огненным, безжалостным штормом. "...Какое-то мгновение - и творения телери вспыхнули. Огненный гигант, поднявшийся с глубин, протянул свои многочисленные руки вверх, к небу. Он с треском пожирал корабли, клацая зубами и выплёвывал забытые вещи в море..." Шершавая ладонь взяла подбородок Нельо и притянула его к потному, исхудавшему лицу. На какой-то краткий миг золотая искра вспыхнула и словно пересекла невидимую глазу границу между чёрным зрачком и тёмно-серой радужкой. - "Как падающая звезда..." - отстранённо подумал эльда, не в силах отвести взгляда от глаз отца. Такие знакомые, родные, наполненные любовью и тревогой за сына. Светящиеся надеждой осколки горного хрусталя под холодным осенним небом. Так хочется верить...Нельзя! - Моринготто и всем моим детям затмил разум, выдал желаемое за действительное, - горечь переполняла Фэанаро, и глубокий, сильный голос нолдо (сквозь пелену забытья дошло смутное воспоминание-призрак: атар кричит на несмышлёныша-сына, чтобы тот не дразнил Морифалмо, - чёрного жеребца-меораса с крутым норовом и глазами-плошками)надломился, став резким и дрожащим от переполнявших его слёз. - Рыжик, это же я...Разве...Ты не видишь? И, всхлипывая, Руссандол поддался вперёд, протягивая к атар руки. И они с отцом заплакали навзрыд от облегчения и усталости, не обращая внимания на грохот подземных механизмов, крики боли и шипение белых клубов пара, что вырывались из расселин в стенах и на полу. - Пойдём, Рыжик, - руки отца подняли Нельо и без лишних слов они начали двигаться к выходу из чудовищной бездны, в которой они столько лет оба томились, ничего не зная друг о друге. Рыжеволосый эльда едва понимал, куда ведёт тот или иной туннель, но полностью полагался на атар. - "А если заметят и убьют - даже лучше," - подумал Майтимо, опустив глаза в пол. Время растягивалось, кандалами повиснув на обоих беглецах и наблюдая бесчисленными угольками глаз из тёмных углов. - Надо отдохнуть, Нельо...Ты устал - Н-нет. Дальше. - Садись, вот так...- голос отца задрожал и измождённый разум Руссандола уловил странную дрожь, в которой чувствовалась...злость? Волнение? Эльда прикрыл глаза, с нарастающим волнением вслушиваясь в голос Фэанаро . - Рыжик, прежде чем...Прежде чем мы пойдём дальше, я должен... Отец обнял его, привлекая к себе. От него пахло потом и углём, а ещё - раскалённым железом. Майтимо казалось, что этот запах заполняет собой всё вокруг, превращая мир в душный плен, наполненный красноватой пеленой дыма и гари. - Сынок, - горячий шёпот коснулся уха, - я...кое-что для тебя подготовил, сы-нок -Ч-что?- эльда начал задыхаться. Тьма и краснота застила глаза. Что-то начало лопаться - с таким звуком разрываются волдыри от ожогов, наполненные гноем. Или как взрывающиеся на огне кукурузные зёрна. Руки отца с силой прижали Нельо к впалой, грязной груди. - Я подготовил для тебя, - шёпот превратился в хриплый рык, - незабываемый день, наполненный кровавыми развлечениями! - "Что?!" Руссандол закричал, почувствовав, как когти впились в спину, а влажный смрад, ударивший в лицо, вызвал панику. Ужас накрыл эльда, превратив в перепуганного оленя, которого загнала в угол оголодавшая стая волков. - Ну что ты, Рыжик, боишься своего атар?! Ну-ка, посмотри на меня...ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! И нолдо посмотрел в ярко-золотые глаза того, кто притворялся его отцом. И закричал. Майрон, глашатай Моринготто. Оболочка нолдорана почти слезла с Майа, обнажив бледно-фарфоровую кожу, тёмные круги под глазами и хищный оскал. -Нет-нет-нет, не плачь и не кричи. Тебе всё равно это не поможет. Эй, вы двое, усадите нашего дорого пленника поудобнее. Две пары рук схватили Майтимо и приковали цепями к стулу. - Я НИЧЕГО НЕ СКАЖУ! -завизжал рыжеволосый нолдо, замолотив ногами. Раны лизнул невидимый огонь и они вскрылись, заливая грязно-бурую кожу эльда. - НИЧЕГО, СЛЫШИШЬ? НИЧЕГО! Но внутри фэа...Внутри фэа тлело сомнение. Он достаточно страдал, терпел лишений. Руссандол любил своих родных и подданных, но боль была слишком невыносимой, чтобы терпеть её дальше. Она сводила его с ума и рано или поздно, если нолдо продолжит упрямится, то...от Нельяфинвэ Майтимо Фэанариона ничего не останется - будет только животное, способное лаять и есть объедки со стола хозяев. Верность верностью, но... -"Нет, я не могу..." - Будто мне от тебя что-то надо, - с лёгкой улыбкой ответил Майрон, пожав плечами - Я лишь хочу отдохнуть в компании королевского отпрыска, - изо рта Майа вырвался язык пламени. Облизнув тонкие губы, он уселся на принесённый стул и сложил руки на груди. Эльда сморщился и отвёл глаза. - Дела-дела-дела-дела-дела...Нужен отдых, - с хриплым рыком слуга Мелькора втянул воздух, а потом передёрнул плечами, точно отгоняя невидимых мух. - Моринготто это...очень...-нолдо всхлипнул, позволив оркам нацепить на него новые цепи, - о-че-ень... - Не понравится? - Майрон улыбнулся шире, но Майтимо увидел, как золотая радужка чуть померкла, став грязно-бронзовой. - Поверь, малыш Нельо, моему повелителю ты особо без надобности. Итак, мы, пожалуй...Начнём... - и сделал знак дожидавшимся за спиной пленника оркам. Пасть боли сомкнулась над эльда, и он упал в темноту, не надеясь (и даже в какой-то мере мечтая) из неё выбраться. Горячая кровь заливала его грудь, её солоноватый привкус заставлял губы гореть нестерпимым огнём. Время исчезло, став всего лишь словом, смысл которого ускользал от Руссандола; правая рука - почерневшая и похожая на уродливое насекомое, - билась в тисках, источая из лопнувшей кожи грязно-серую сукровицу. Кто-то говорил ему, что надо сражаться - не смотря ни на боль, ни на холодное, затхлое дыхание Намо. Этот кто-то погиб, исчезнув, превратившись в тлен и тускнеющие воспоминания. Погибшим уже незачем испытывать страдания плоти, и поэтому слова их - что зимний ветер: они лишь усугубляют страдания плоти и разума. Нолдо устал кричать, ощущая, как горло - саднящее жерло липкой черноты, - скоро не выдержит и лопнет, как перезрелый фрукт. Но с каждой новой болью звериный визг взрывал черноту и эльда выплёскивал наружу новый ручеек красной, как рубин, крови. -"Намо, дай мне умереть. Даруй моей фэа покой. Даруй мне..." Он жил с этой болью. Он родился вместе с ней и вместе с ней канет во тьму. Она въелась под кожу, жилы и проникла в самые сокровенные уголки его памяти и сердца. У него не было ни отца, ни матери, ни братьев. Только Боль. *** Крики нолдо были музыкой, и Он тихо мурлыкал под нос, наблюдая, как его раскалённая ладонь с шипением обугливает кожу. Наверное так Эру создавал Арду - сквозь боль и муки плоти, забыв, кто ОН такой и что ЕМУ уготовано. И быть может, сейчас этот малец творил свой мир. Мысль показалась Майа забавной, и, рассмеявшись, Он отвесил шутовской поклон Руссандолу и произнёс: - Руссандол, мукой плоти своей создашь ты мир, достойный того, чтобы в нём жили все твари земные! Поверь, новый Всеотец, о тебе сложат достойные баллады! - а потом рассмеялся в полный голос, ощутив, как тяжесть в затылке пропадает, а в груди появляется лёгкость. Он наслаждался этими мгновениями, как никто другой. Музыка криков феаноринга достигала своего пика, когда невесомый бархат крыльев захлопал над головой. Задрав голову, Майрон осклабился. Глаза превратились в узкие щёлки. *** Острая, раздирающая нутро боль исчезла, сменившись удушающей сухостью и страхом. Эльда заметался, услышав сквозь лязганье цепей дробный, раздражённый костяной перестук и шуршание пергамента. Почему прекратили пытки? Готовят новые? Они решили, что с него хватит? Или Майа отвлекли другие, более важные дела? Сухость стянула губы, превратила язык в распухшего слизняка. Нолдо выдохнул - натужно, со звериным хрипом, - и зашёлся в кашле, отплёвывая сгустки крови. Солоноватая жижа щипала воспалённые дёсна, вязла на зубах и превращала жажду в невыносимое, мучительное ожидание. - "Только попроси...Попроси" - раболепный голос крепчал с каждым днём, звучал убедительней и сейчас эльда готов был подчиниться. Чтобы выжить, надо уметь просить. - "Я не могу..." - "Попроси, Нельо..." С трудом ему пришлось разлепить спёкшиеся, слипшиеся от крови губы. Целая вечность, казалось, прошла с тех пор, как он сумел разомкнуть их и хриплым шёпотом произнести: - В-вод-ды...- горячая слеза покатилась по щеке, оставив за собой пылающий след.- В-вод-д-ды-ы... - Что ты сказал, Рыжик? - детское прозвище прозвучало в голосе Майа, - хлёстком и жгучим, как раскалённый бич валарауко, - с напускной ласковостью, за которой скрывалось наслаждение. - Что ты сказал? Нет, он не скажет больше. Нет, не станет унижаться! - "Чтобы выжить, надо уметь просить. Проси, Нельо, проси." -ВОД...Ы! - просипел он, и в бессилье заплакал, склонив голову. Боль свела низ живота, и Руссандол всхлипнул, прикусив язык. - Ты слышала это, дорогая Тхурингветиль? Наш гордый эльда попросил воды. Совсем мы беднягу замучили... Костяной лязг стал громче, превратившись в грохот земляных обвалов; феаноринг задрожал всем телом и втянул голову в плечи, насколько это позволял ошейник раба. - Хорошо, я дам тебе попить. Да и самому мне придётся отлучиться. Увы, дела... Уведите его в Колодец! Так, Тхурингветиль, а мы с тобой пойдём, потолкуем с Владыкой. Руссандол не помнил, как его дотащили до Колодца и спустили туда - только ощутил, как по телу проходит озноб и кромки льда вонзаются в раны; ледяная вода с жадностью набросилась на разгорячённую кожу и вскоре эльда дрожал, с одержимостью глотая застоявшуюся воду вместе с льдинками, разгрызая их, как пёс обычно грызёт кости, боясь, что угощение заберут другие. И только когда искалеченные ноги подкосились, не в силах больше держать его, нолдо упал, отдавшись наконец-то холодным объятьям забытья. И мечтая о смерти.