fatum.

---

      Капсула МРТ-аппарата кажется Юнги чем-то простым. Таким же, как сдать кровь на анализ или помочиться в баночку. Ничего особенного, просто положить себя в капсулу, закрыть глаза, когда на тебя опускают крышку аппарата, и замереть. Ничего особенного, всего лишь процедура. Это даже не больно.       Открыть глаза он может не сразу. Веки дрожат, будто сопротивляются. Перед ним белая поверхность крышки, отдает розово-желчным оттенком из-за подсветки внутри.       - Вы хорошо себя чувствуете, господин Мин? – уточняет приятный женский голос в микрофон.       - Да. – Врёт.       - Если почувствуете себя плохо или вам станет страшно, пожалуйста, дайте мне знать. Я тут же окажу помощь.       Юнги уже не хорошо, ему уже страшно. Пальцы нервно дрожат, взгляд беспокойно бегает по белой стенке. Он никогда не страдал клаустрофобией, но сейчас ему больше всего на свете хочется, как можно скорее выбраться из этого аппарата, оказаться на воздухе и вдохнуть, так сильно и глубоко, насколько он только сможет.       Секунды тянутся. Ничего не происходит.       - Пожалуйста, постарайтесь не закрывать глаза слишком часто.       Юнги стискивает кулаки и зубы, старается дышать ровнее, но хочется застонать. Он должен быть сильнее, у него есть обязательство и цель. Он обещал Намджуну обследоваться, он мужчина, он человек слова. Но Юнги даже не знает, к чему себя готовить. Как долго это будет длиться? Минуту-две?       Аппарат издал звук, будто кто-то перезарядил автомат, только жестче, грубее, более продолжительно. На самом деле, Юнги понятия не имеет, как в действительности звучит перезарядка оружия, но наверняка это так, в фильмах так. Господи, какой же он громкий. По началу Юнги чувствовал себя листом бумаги внутри сканера, кажется, даже вроде бы ощущал, будто его просвечивают в ногах. Непонятное скользящее тепло от щиколоток до бедер, но потом всё исчезло. Он жалеет, что не положил руки на живот, потому что лежать с ними по бокам некомфортно, чувствуется собственное напряжение.       Юнги кусает губу и думает, может ли он пошевелить руками. Наверняка нет, раз попросили даже моргать не часто. Он послушно старается, в то время как аппарат начинает менять тональность. Теперь понятно, откуда пошел бит-бокс. Ритмичный стук, сменяющийся раз в десять битов на другой; громкий, давящий, то нарастающий, то спадающий.       В горле появился ком.       Юнги позорно прижимает фалангу большого пальца к бедру и гладит себя по нему, пытаясь дать чувство поддержки и успокоить. Он думает о Чонгуке, Намджуне, Хосоке, Джине, даже немного о Тэхёне и Чимине. Это дает сил. Забавно, как легко заставить человека нуждаться в ком-то. Стоит всего-навсего заставить его бояться, но не самого себя, а чего-то извне, на что он не может повлиять, что он не понимает и не осязает.       Проходит минута или две, возможно час. Ритмы меняются, Юнги ждет, пытаясь не цепляться за мысли и в тоже время не фокусироваться на процедуре. Взгляд уже не бегает панически по крышке, вместо этого спокойно, даже безразлично, устремлен перед собой. Юнги впервые чувствует себя настолько пустым. Воздух уплотнен, дышать становится тяжелее, хотя это может ему просто казаться. Время идет, Юнги ловит ритм и сводит его в мелодию, но она выходит безобразной, поэтому вскоре он бросает это занятие. Интересно, раньше подобное было пыткой? Будь он здесь дольше пятнадцати минут, наверняка сошел бы с ума.       - Господин Мин, процедура окончена, сейчас я открою капсулу. Голос разрывает образовавшееся вокруг него пространство, возвращает к реальности, заставляет сердце испуганно сжаться. Аппарат затихает, а вскоре смолкает, заставляя оказаться в звенящей тишине.       Крышка поднимается, на Юнги опускается пелена прохладного воздуха: искусственного, комнатного, она не дает облегчения, наоборот вызывает желание скорее одеться и уйти.       Медсестра отходит, ничего не говоря Юнги, он расценивает это как немое разрешение встать и собираться. Ноги не слушаются, как и руки. Он неуклюже выбирается из капсулы, обувается и идет к столику, где оставил все украшения и вещи, на которых был металл.       - Результаты будут через пару дней, господин Мин, - сообщает женщина, с поклоном вручая ему бумаги. – В конце холла в кафе у нас выдают кислородные коктейли. Советую Вам выпить.       Юнги с таким же поклоном принимает бумаги и молча идет к двери. Она кажется тяжелее, нежели, когда он открывал её впервые. Коридор чужой, будто он не был здесь. Перед дверью скамья ожидания, с которой тут же встает Намджун, тепло и открыто улыбаясь.       - Долго! Я не думал, что это так долго! Юнги не хочется разговаривать, ему кажется, что сейчас он не сможет связать и двух слов, хоть как бы он не старался.       - Сколько? – выдавливает он из себя, стараясь звучать спокойно.       - Сколько был? – Намджун ведет себя непринужденно и это странно. Юнги уверен, что собственное лицо сейчас выглядит по меньшей мере напугано, а Джун будто игнорирует это.       – Ну, полчаса, кажется. Я точно не засекал, но серьезно долго… Ну ладно. Результаты у тебя?       - Нет, будут через два дня. – Юнги пытается понять, жалеет его сейчас Намджун или он и правда так оптимистично воспринимает ситуацию. Только оптимистично-ли? Может он просто спокоен? Ведь он не лежал эти полчаса в замкнутом пространстве и не слушал звуки асфальтодробилки. – Ты когда-то пил кислородные коктейли?       Намджун смотрит на него с секунду, Юнги четко видит сталь во взгляде. Он его оценивает.       - Нет, а тут есть?       - Да, медсестра сказал выпить. Пошли?       Намджун снова улыбается, его глаза становятся полумесяцами.       «Да». На этом день Юнги сливается в один большой кадр. В рассказе всё уместилось бы в три минуты. Они выпили коктейль, Юнги пытался вести себя как обычно, хотя ничего не было как обычно. Намджун поначалу болтал об отвлеченных вещах – Юнги впервые за долгое время хотелось курить и он почти не слушал. Они раскритиковали кислородный коктейль по пути домой, потому что он вовсе не был кислородным, а обычным, ещё и тянулся через трубочку плохо. А потом они дома. Там шум. Хосок растрепал ему волосы – Юнги поворчал для виду. Джин погладил его по плечу, приободрил словами и выразил надежду на улучшения самочувствия Мина – он улыбнулся. Младших не было. Юнги хотел видеть Чонгука, обнять его и постоять так с минуту. Он бы понял его слабость, не стал бы осуждать. Самое главное – Юнги готов был показать её.       - Хён?       Юнги поднимает голову и видит Чонгука, застывшего в дверном проёме кухни. Его тело замерло, лицо с решительности перетекает в растерянность, на нём выступает сомнение. Глаза раскрываются шире, рот приоткрыт, он даже кажется немного напуганным. Юнги ждет и не торопит.       - Да? – Юнги разрывает тишину, которая обещала стать неловкой паузой.       - Ты занят? – Он тянет время.       - Нет, решил выпить.       - Ты зачастил.       Чонгук проходит вглубь кухни, старается вести себя непринужденно, но от Юнги не ускользает то, как он сначала хочет сесть напротив за стол, но потом меняет решение и ступает к холодильнику, доставая из него холодный чай. В этот раз он садится не напротив, а рядом, прижимается плечом к плечу.       - Было плохо?       Юнги готов выдохнуть с облегчением. Ему не хотелось, чтобы и Чонгук пытался вести себя непринужденно, делать вид, что всё хорошо и держать нездоровый оптимизм за яйца. Юнги не отвечает, только кивает и делает глоток из своего стакана, чувствуя, как по телу идет приятное тепло. Только вот непонятно, из-за спиртного или из-за плеча Чонгука у его. Они молчат и Юнги кажется это комфортным. Он пьет свой виски, а Чонгук чай. Интересно, мальчишке тоже сейчас хорошо молчать или это кажется ему неправильным? Ведь когда ты с кем-то рядом, почему-то обязательно нужны слова. Так принято. В конце концом, Юнги чувствует на своем плече висок Чонгука. Тот напряжен, потом ерзает, пытается устроиться удобно, недовольно сопит и в итоге сокрушенно вздыхает.       - Хён, ты истощал. Мне кость с твоего плеча чуть височную долю не сломала.       Юнги заставляет себя сдержать улыбку и сохранить суровое лицо. Он поворачивает голову, прошибая взглядом и одновременно любуясь. У Чонгука в уголках глаз «гусиные лапки», губы приоткрыты в улыбке, щеки вырисовываются четче, эти его кроличьи зубы.       - Сейчас договоришься, - беззлобно угрожает Мин, а затем тепло улыбается, чувстувая щекотку внутри.       - И что ты мне сделаешь? Забьешь берцовой костью?       Задирает, как щенок старого пса за хвост.       - Откуда такие познания в анатомии?       - Вспомнилось, когда посмотрел на хёна.       - Нет, этот твой номер может сработать на Джине, но не на мне. Признайся, ты просто готовился, в надежде впечатлить меня.       Чонгук смеется, легко и весело, так, что Юнги тоже пускает смешок. Почему стало так хорошо? Словно весь мир отделился от них двоих. Будто эта кухня – отдельное измерение, где они вдвоём одни-единственные.       - Раскусил всё-таки. Хён…Что с тобой?       Чонгук меняется в лице так же быстро, как и в начале, но предыдущие эмоции не были наиграны, просто это его искренность, которую не проконтролировать.       - ...Я не знаю.       Повисает пауза, на этот раз она неловкая. Чонгук ждет, а Юнги нечего больше сказать. Он смирился со своим незнанием и решил дать всему случаться, как попасть под ливень, промокнуть в первые секунды и не раскрывать зонт, понимая, что уже вымок до нитки. Взгляд мальчишки тяжелеет, а рука тянется к запястью Юнги, касаясь его кончиками пальцев. Юнги хочется закрыть глаза от мурашек на предплечье, но он сдерживается, чтобы не смутить, только губы облизывает.       - МРТ покажет, если что-то не так? Это же самый обширный анализ, да?       - Угу.       - Что тебя беспокоит? Наджун-хён ничего не говорит. Сказал, что ты просто заболел. Осознание бьет Юнги под дых. Чонгуку страшно. В самую первую секунду, когда он увидел его остановившегося в дверях – это был ступор страха. Была неизвестность, атмосфера болезни в доме и этот парень просто – господи! – пытается понять, что с этим делать. Он расспрашивает, собираясь сорвать пелену неизвестности, помочь, позаботиться.       Мин снова улыбается, едва заметно, легко, больше эмоций вкладывая в жест: накрывает пальцы Чонгука на своем запястье своими, легко сжимает и держит.       - Если ты не хочешь говорить – не нужно. Просто не замыкайся, ладно? Я не хочу, чтобы тебе было тяжело.       Пальцы Чонгука играют с его, неспешно касаясь поочередно одного, другого, а потом он делает невозможное, переплетает их вместе. Юнги становится душно. Мысли снова разлетаются, выстреливая то желанием разорвать контакт, пока не стало больно, то порывом зайти дальше, расставить точки над «і». Юнги чувствует себя скотиной, потому что Чонгук пытается помочь, а он думает о том, каково будет притянуть его к себе и сделать «что-то».        Наверное, это наравне с нажатием кнопки сброса атомных бомб. Отсрочка, взрыв, непоправимые последствия. Русская рулетка чувств: либо щелкнет спусковой механизм и мгновение подлиться, либо это будет последний выстрел из всех в его жизни. Юнги очень страшно подумать о последнем, но тело действует раньше сознания. Он подается ближе к Чонгуку, взгляд всё ещё опущен на их пальцы. Парень замирает, Мин чувствует его взгляд на себе, поэтому поднимает свой, понимая, что в его глазах он должен остаться смелым.       - Хочешь обниму тебя?       Юнги не смог сказать «обними меня». Это слишком слащаво, так не делают крутые парни. Крутые парни дают выбор, в котором при любом раскладе они - победители. Да – он получит то, что хотел. Нет – всегда можно свести всё на шутку.       - Да.       У Юнги пустеет в голове. Он осторожно освобождает руку и приобнимает Чонгука за плечи, потому что по-другому у них не получится и подается ближе, прижимаясь лбом к виску. Он сделал это так быстро и осторожно, как только смог, потому что увидеть сейчас лицо мальчишки означало бы лишить себя иллюзорности ситуации, того сценария, который он хочет видеть. Чонгук сидит неподвижно, Юнги только чувствует его напряженные плечи, но затем его постепенно попускает, и он поворачивается, обнимая хёна обеими руками за шею. Расслабленный вздох в районе шеи и Юнги теряет спокойное выражение лица, жмуря глаза, приоткрывая искривившийся рот, будто сейчас ему сделали больно.       - Хён…