Любишь - отпусти

      Красивый мужчина в самом расцвете сил с ярко-рыжей макушкой летел быстрее нападающих лепестков Сенбонзакуры (не к добру воспоминание о Кучики, ой, не к добру) из круглосуточного магазина.       Ичиго Куросаки очень нежно любил свою жену, но простить ей то, что она умудрилась испортить все продукты в холодильнике, потому что:        «— Не ругайся, милый, мне всего лишь супчика захотелось сварить.       — А шоколад ты туда зачем закинула?       — Чтобы суп подсластить, конечно же.       — Дак он и не должен быть сладким!       — Вот, я тоже так подумала. И чтобы шоколад не чувствовался добавила туда солёную рыбу! Вот попробуй!»        еще не смог. Конечно, ведь из-за этого Куросаки после туалета, потому что обидеть Иноуэ не хотелось, пришлось переться в ближайший магазин, который находился аж в другом квартале, так как «Пап, кушать хочу!».       Мужчина резко свернул в сторону реки, вспомнив про ремонт дорог, и пошел уже вдоль нее. Ичиго слегка замедлил шаг, чтобы полюбоваться открывающимся видом уходящего солнца, а потом и вовсе остановился, не в силах оторвать взгляд от пылающего огненного диска над водой, отражающей это великолепие ярких красок.       «Красотища!»       Мужчина уже собирался сделать шаг, все-таки негоже заставлять сына ждать, как заметил маленькую темную, а самое главное до боли знакомую фигурку, сидящей рядом с кромкой воды. Ичиго даже глаза протер — не показалось? Но фигура даже не думала исчезать, напротив она поудобнее расположилась на бережку, обняв ноги руками.       — Рукия? — Куросаки сказал это негромко, но женщина все равно его услышала и обернулась.       «А она ни капельки не изменилась с нашей последней встречи, — невольно подумал Ичиго — разве что синяки под глазами больше стали.»       Рукия Абарай тепло улыбнулась рыжеволосому и кивнула головой на место рядом с собой, как бы приглашая присесть, чем и воспользовался Ичиго.       Куросаки о многом хотел расспросить и узнать, но все вопросы застряли в горле после мимолетного взгляда на синигами. Рукия с таким непонятным восхищением, приправленным горсткой тревоги, смотрела на открывающийся вид, что мужчина просто не посмел отвлекать ее — сам продолжил любоваться видом.       — Знаешь, Рукия, а я ведь действительно любил тебя когда-то, — после того, как солнце полностью скрылось под водой произнес Куросаки, первый нарушив эту уютную тишину между ними.       Мужчина и сам не понял зачем сказал это. Просто захотелось, чтобы она знала об этом. Ичиго остро ощутил, что тот шестнадцатилетний школьник, только начинавший разбираться во всех сложностях жизни и смерти, вылез наружу и уже сложил руки в защитном жесте, ожидая удара по голове тяжелой рукой или, еще хуже, обидного смеха. Но к его великому удивлению, Рукия ничего такого не сделала. Помолчав немного, женщина наконец заговорила:       — Я тоже любила тебя, Ичиго, — она все еще смотрела вдаль, но теперь только на появляющиеся в ночи звезды, — И возможно, что все еще люблю…       Такого Куросаки никак не ожидал, поэтому между ними опять повисла пауза, во время которой Ичиго старательно думал.       — Значит, если бы мы признались друг другу, то все было бы совсем по-другому.       — Нет, это совсем ничего не изменило бы, Ичиго.       — Ты так думаешь?       — Я в этом уверена, — послышался тяжелый вдох — мы только усложнили бы жизнь и себе и другим своими чувствами, а в конце концом оба умерли бы в пылу ссоры, либо в очередных приключениях.       — Ты как-то слишком пессимистично настроена.       — Поверь мне, все так и было бы. Даже если не брать в расчет разницу в социальном статусе и возрасте, моего брата, любовь Ренджи и Орихиме, наши миры, то… И мне, и тебе не хватает ангельского терпения Иноуэ, когда мы вновь вляпываемся в приключения. И кто-нибудь из нас обязательно бы повязал другого, чтоб под ногами не путался, и этот другой убил бы его за такое отношение, а потом сам зарезался бы. А на поле боя, перебив всех врагов, мы бы сами умерли там от ран, которые никто б не залечил, — Рукия все же посмотрела на мужчину за все время разговора и продолжила — Я еще много чего могу привести в пример, и все это сводиться к одному.       — Чему? — теперь и Куросаки смотрел на собеседницу.       — Я думаю, ты тоже это заметил, Ичиго. Мы слишком похожи друг на друга. А любить самого себя, а потом еще и жить вместе это слишком тяжело. Проще похоронить эту любовь у себя в груди и дождаться, пока она полностью исчезнет, не оставив от себя ничего, — Рукия аккуратно дотронулась рукой до щеки Куросаки, а он в ответ накрыл ее своей. — Может я просто испугалась этих самых трудностей, и все действительно было бы по-другому, но… Заметь, ты, также как и я, решил замуровать свои чувства.       Ичиго ничего не оставалось делать кроме как кивнуть, все еще удерживая маленькую ладошку в плену.       — Я много думала, что было бы признайся я тебе, и из-за этого чуть не упустила свое счастье, — впервые за их разговор женщина улыбнулась. Да, улыбнулась со слезами на глазах, — У меня есть замечательный брат, любящий муж и великолепная дочурка. Я с гордостью называю их своей семьёй, самыми любимыми и родными на свете людьми, за которых я все сделаю и все отдам. И свое счастье я чуть не променяла на такое шаткое «Если бы…» с тобой. Я бы разрушила все собственными руками, разбив не только свою, но и твою семью, и никогда бы себя не простила бы!       Куросаки одной рукой вытер слезы синигами, а другой нежно погладил ручку, все еще находящуюся на его щеке. Он, как никто другой, прекрасно понимал ее сейчас. Ведь Ичиго тоже приходили такие мысли в голову, и это «Если бы…» не давало покоя по ночам, разрывая сердце пополам. Он прекрасно знал эту тупую ноющую боль в груди, которую даже такое лекарство, как Время, не вылечит. Эту рану они получили вдвоем.       — Знаешь, — когда Рукия успокоилась и забрала свою руку, оставив после чувство неполноты, Куросаки заговорил — нам с тобой, как никому другому подходит «Если любишь — отпусти».       — Даже ты иногда можешь говорить умные вещи, Ичиго.       — У меня получается это намного лучше, чем твое малевание бумаги этими уродцами-кроликами.       — Так с чьей рожи срисовывала, то и получила.       — Ты на кого это намекаешь, а?       — На одного долбанутого рыжика, не видел такого поблизости?       — Щас я тебе задам грибочков, щас! — мужчина уже придумал план мести, в котором окунает одну нахальную мелкотню в холодную воду, как тихий голос синигами остановил:       — Я скучала по этому. — Рукия искренне улыбалась Ичиго, что тот мигом смутился своих коварных планов и оттого смущенно буркнул:       — Я тоже, дура!       В ответ послышался лишь звонкий смех.       Они посидели так еще немного, разговаривая ни о чем и обо всем сразу. Перемыли косточки всем знакомым синигами и Пустым, рассказали забавные случаи из семейной жизни, и не заметили, как наступило время прощаться.       Они еще долго просто стояли и смотрели друг на друга, запоминая каждую деталь, крепко обнялись и пошли в разные стороны. Только не успела Рукия сделать и пяти шагов, как кто-то резко дернул ее за руку, притягивая к широкой груди.       — Ичиго? — женщина с непониманием уставилась в блестящие карие глаза.       В ответ Куросаки наклонился к ее губам и накрыл их своими. Этот поцелуй был нежным, оттого что последний ещё и запоминающийся, да соленым из-за вновь выступивших слез Рукии. Но самое главное он снова вскрыл им ту рану, дерущую сердце и душу уже не пополам, а по четвертинкам, делая тупую боль в груди просто невыносимой.       — Зачем?! — Рукия стала молотить своими кулачками по широкой груди.       Ичиго лишь неопределенно пожал плечами, отводя взгляд в сторону.       — Да как ты… НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — этот удар был особенно жестоким, но Куросаки лишь повел плечами, отходя от взбесившейся женщины на шаг.       — Уж лучше ненавидеть, чем так горько любить, — мужчина наклонился, чтобы забрать пакет с продуктами, его уже давно заждались дома, — Передавай привет семье!       — Как же я ненавижу тебя и эту твою манеру решать все за других, Ичиго!       — Рукия, ты ведь сама сказала, что мы похожи. И я уверен, что ты тоже собиралась сделать нечто подобное, просто я опередил. Удачи!       И Ичиго поспешил домой, чтобы увидеть улыбки жены и сына, согреться теплом их объятий, услышать обеспокоенные голоса, почувствовать аромат супчика Иноуэ еще на ступеньках…       Чтобы унять эту невыносимую боль в груди