Встреча

      Ты стоишь напротив меня такой привычно безмятежный, с обезоруживающей улыбкой на губах. Будто не было ошеломляющей правды и твоей свободы. Я теряю дар речи от неожиданности и несколько секунд игнорирую протянутую зажигалку, за которой наклонялся всего мгновение назад. Затем спохватываюсь и забираю ее, натягивая на губы неизменную полуулыбку.       — Мы действительно не изменились, правда? — говорю я просто, чтобы что-то сказать, и снова молчу, все еще не смея поверить в твое возвращение.       — Выпьем? — ты делаешь вид, будто ничего и никогда не происходило. А я привычно не могу тебя прочитать. Остается лишь кивнуть и подозвать бармена, чтобы заказать бутылку крепкого, дешевого алкоголя.       Мы идем к знакомому столику, и временное торможение наконец-то начинает сходить. Облегчение от твоего возвращения приходит слишком резко и бьет под дых не хуже крепких кулаков. Справиться с ним удается не сразу, поэтому я молчу и трачу всю силу воли на то, чтобы успокоиться. И вот я уже способен говорить без дрожи в голосе и проглатывания звуков — можно гордиться собой.       Ненавязчиво стараюсь понять, надолго ли ты объявился:       — Зайдешь к нам на днях? Лотта скучала.       Почему-то не хватает духу добавить: и я.       — Конечно, — ты идешь впереди и бросаешь мне ухмылку с полуоборота. — Пусть приготовит мне что-нибудь вкусное.       Сощуриваюсь, пытаясь понять, что значит твой насмешливый тон. Догадался, о чем я думаю? Насмехаешься над моей нерешительностью? Как же тяжело тебя читать! Особенно после столь продолжительного перерыва.       — Я передам.       Ты присаживаешься за столик и оценивающе разглядываешь меня. Но ничего интересного тебе не отыскать. Я ни капельки не изменился за это время, полностью отгородившись от повседневных забот и сосредоточившись на ожидании. Без лишних терзаний, веры и надежд, которые лишь порождают сомнения. Я просто ждал и удивился лишь тому, как быстро ты вернулся.       Устраиваюсь напротив и призывно постукиваю по стакану. Молчу, пока ты разливаешь алкоголь, а потом не выдерживаю:       — Нагулялся? — звучит излишне грубо и двусмысленно, но я не привык корректировать мысли в твоем присутствии.       — Скорее накатался, — хмыкаешь ты, непринужденно цокаешь своим стаканом по моему и залпом опустошаешь его. — На самом деле, ничего такого. Слежка за тобой была куда любопытнее.       — Не за что, — я салютую в ответ, выпиваю и наконец-то расслабляюсь. Ничего не изменилось между нами. Ничего?.. Хотелось бы, чтоб ты тоже так считал, Нино.       — А вы как тут? — тут же переводишь стрелки, как обычно избегая лишних разговоров о себе. Сила привычки, хоть тебе и нечего больше скрывать.       «Потихоньку» — хочется ответить мне. «Ничего нового» — можно было бы сказать. «Справляемся» — вообще идеально. А на деле получается жалкое:       — Ждали тебя.       Ты на мгновение теряешь привычную невозмутимость, а затем искренне смеешься. Мне остается только улыбаться в ответ, превращая ситуацию в шутку.       — Теперь я снова с вами, — подмигиваешь ты и снова разливаешь горький, расслабляющий напиток.       Мне всегда было любопытно, что за великий талант манипулятора скрывается в тебе. Особенно если речь идет о спаивании меня. Через час наших посиделок и незагруженных смыслом разговоров мои мысли начинают замедляться, путаться и вовсе пропадать. Я прихожу в себя у тебя на руках и осознаю, что мы почти добрались до дома. Знакомая элитная высотка светит огоньками окон, а я безвольно вишу на твоем плече и неожиданно понимаю, что ошибся. В себе, в первую очередь, и, может быть, даже в тебе. Проверить мысль хочется немедленно, и я упираюсь, не позволяя тащить себя дальше. От неожиданности ты выпускаешь меня, а я тут же сворачиваю в какой-то закоулок, которых в нашем городе хватает с избытком.       — Нино, идем со мной, — мой голос не тверд, да и походка оставляет желать лучшего, но ты беспрекословно слушаешься. Рефлексы, да?       — Джин, — твой низкий голос пробирает до мурашек, вынуждает обернуться и вопросительно изогнуть бровь. — Там тупик.       — В курсе.       Мною движет безумие, не иначе. Разглядываю твое настороженное лицо еще пару мгновений, а затем резко сокращаю расстояние между нами и впиваюсь в губы, не оставляя времени на раздумья ни тебе, Нино, ни тем более себе. Черт возьми, как же я ошибался. Тело прошибает током, но даже сквозь пелену нахлынувших эмоций отмечаю полное отсутствие реакции с твоей стороны. Не рискую углублять поцелуй или скорее его подобие, а с некой тревогой отстраняюсь. Будь ситуация немного другой, я бы расхохотался. Такого ошеломленного лица я ни разу не видел.       — Не понравилось? — тихо спрашиваю, прерывая готовое расползтись неловкое молчание, и внимательно наблюдаю.       — Что ты творишь? — немного нечестно отвечать вопросом на вопрос, но интонации действуют похлеще любого отрезвляющего средства. Я невольно отшатываюсь и не знаю, что ответить. В твоих глазах не злоба… Нет. Какая-то досада и легкая растерянность, смешанные со…страхом?       — Прости, — убираю из голоса любые эмоции, хотя непонимание просто затапливает. Я не пойму твою реакцию, а ты никак не успокоишься.       Наконец-то берешь себя в руки и выдаешь:       — Доберешься до квартиры? Здесь недалеко.       Автоматически киваю.       — Я завтра зайду к вам, — ровный голос, от которого по телу пробегают неприятные мурашки. — Проведаю Лотту.       Киваю еще раз.       — Пока, Джин, — ты все-таки выдавливаешь из себя легкую улыбку, но верить ей не получается.       В задумчивости провожу пальцами по губам. «А мы ведь не изменились, правда?» — кажется, так я сказал еще пару часов назад? Хах. Чушь. Жизнь без тебя слишком многое мне показала. Как и твое неожиданное возвращение. Я увидел самого себя будто со стороны. И внезапно понял, что давно и безнадежно люблю тебя. Вот же дурак… Верно, Нино?       Следующий день проходит сумбурно и не требует моего активного вмешательства в течение жизни. На работу не нужно, а сестра гуляет где-то с друзьями. Она, в отличие от меня, умеет их заводить. Мысли плещутся в голове свободно, перетекая одна в другую, но без особого эффекта. Так и сяк обсасываю вчерашнее происшествие, но упорно не понимаю тебя. Кто-то скажет, что это нормальная реакция на поцелуй мужчины, но я не соглашусь. Не в твоем случае — здесь не работают принципы нормальности и стандартные оценки.       Под вечер возвращается Лотта, пеняет на мое бездействие, называя лодырем, и заставляет помочь с ужином. Нехотя сползаю с дивана и отправляюсь на кухню выслушивать сотни бессмысленных, но милых историй от своей сестрицы. Они на какое-то время отвлекают меня, до момента, когда звучит настойчивый звонок в дверь.       Ты привык держать обещания вне зависимости от обстоятельств. Поэтому я совершенно не удивляюсь, встречая тебя на пороге своей квартиры. Сестра любопытно выглядывает из-за моего плеча и с радостным визгом бросается тебе на шею, оставляя на неизменной кожаной куртке белые мучные следы. Мне остается лишь хмыкнуть и забрать из твоих рук коробку с пирожными.       — Нино! — Лотта просто счастлива и не скрывает этого, поэтому нам обоим приходится делать вид, что все в порядке. — Ты вернулся! А ты, негодяй, даже словом не обмолвился! — поворачивается она ко мне и сразу же делает выводы из моего спокойного лица.       — Сюрприз, — развожу я руками и ухожу на кухню ставить чайник.       Ты разуваешься и спокойно следуешь туда же. Лотта в припрыжку замыкает компанию и на кухне снова повисает на твоей руке. Я лишь улыбаюсь такой бурной реакции и молча наблюдаю за царящей в двух шагах суетой.       — Садись, — непреклонно говорит она и строго зыркает в мою сторону. Приходится усесться рядом с тобой и принять максимально расслабленную позу. Лотта удовлетворенно кивает и вспоминает об упрятанном в духовку пироге.       — Как самочувствие? — настолько привычно интересуешься ты, что я теряюсь на мгновение. Ты же весело хмыкаешь, будто моя заминка — и есть ответ.       — Терпимо, — все же подаю голос. — Но свою привычную миссию по моему спаиванию можешь считать выполненной.       — А я-то думаю, с чего это ты вчера совсем никакущий вернулся, — причитает Лотта, но с улыбкой на лице, и ставит на стол чашки ароматного чая. — Пирог будет чуть позже.       — Как же мне не хватало твоих кулинарных шедевров, — у тебя получается добавить совсем небольшую толику иронии в голос, но сестра не ведется.       — Так надо было приехать раньше, — парирует она, и я довольно хмыкаю.       Вечер продолжается замечательно. Ты держишься великолепно, охотно удовлетворяя чужой интерес веселыми дорожными байками, перемешивая их с вопросами о нашем времяпровождении. Лотта с удовольствием пересказывает те же самые истории, которые я слышал ранее, а ты в ответ повторяешь шуточки, звучащие на нашей пьянке. Я сижу молча, вставляя односложные комментарии и меланхолично выкуривая сигарету за другой. Можно сказать — наслаждаюсь обстановкой. Неуловимым спокойствием и домашним уютом. Лотта настолько увлечена разговором, что даже не пеняет мне за сигареты. Идиллия, одним словом. Ты ведь тоже чувствуешь ее, Нино?       В какой-то момент сестра спохватывается и нарочито сердито глядит на меня. Приходится с улыбкой встать из-за стола. Но иду я не на лоджию и не к окну, а тихо выхожу из квартиры. Поднимаюсь на любимую мною крышу и глубоко вдыхаю полной грудью.       Тишина… Прохладный воздух… Покой…       Я выкуриваю сигарету. Затем еще одну. Уже заглядываю в портсигар за третьей, когда мое одиночество перестает быть таковым. Я чувствую твой взгляд всем естеством, а ты и не пытаешься скрываться. Все-таки закуриваю, выдыхаю струйку горького дыма и молчу. Ты тоже. И нет никакого напряжения в установившейся между нами тишине. Так длится несколько минут. А затем ты подходишь ближе, но по-прежнему остаешься за спиной.       — Хорошо здесь.       Я неопределенно хмыкаю, соглашаясь. И жду. Не уверен, чего именно, но с замиранием сердца.       — Вчера… — тихо начинаешь ты с такими неуверенными интонациями, что смех удается сдержать с превеликим трудом.       — Я помню, что было вчера, — облегчаю задачу. — Если ты из-за этого тормозишь.       Пауза.       — Ты был пьян.       Я выкидываю окурок и оборачиваюсь. Не знаю, что с тобой творится. Но я… Мне так легко, будто все происходящее как никогда правильно.       — Сейчас я трезв. Могу повторить.       Ты непроизвольно делаешь шаг назад. Будто…       — Ты что меня боишься? — спрашиваю шокировано и неверяще. — Меня? Ты?! Нино, что за глупости?       В ответ лишь молчание и прямой непреклонный взгляд. Через мгновение ты отворачиваешься и идешь к выходу, скорее всего, не только с крыши. Непроизвольно сжимаю кулаки.       — Не смей исчезнуть. Не из-за подобной ерунды, — голос ровный, лишенный напора или даже намека на просьбу. Просто констатирую факт. Ты же подходишь к массивной двери и хватаешься за ручку, открывая ее. Я хмурюсь, но не останавливаю. Право выбора? У тебя оно больше, чем у кого-либо в стране.       — Нет конечно, — все же отвечаешь ты, замирая в проеме, и, повернувшись, бросаешь мне немного грустную улыбку. — Как я могу?       Сквозняк треплет твои волосы, и мой взгляд запутывается в этом зрелище, как в паутине. Смысл слов доходит не сразу, но все же продирается сквозь очаровавшую меня картину.       — Можешь, — резко отвечаю я, сдерживая очередную тираду о том, что ты не наш раб. — Если захочешь — то в любой момент. Но ты же зачем-то вернулся. Вряд ли с надеждой сбежать после моего поцелуя.       Ты внимательно смотришь, не отпуская дверную ручку, и неожиданно улыбаешься. Ярко. Искренне.       — Я скучал по тебе, — с этими словами ты покидаешь крышу, а мне остается лишь ошарашенно пялиться в опустевший проем и приходить в себя.       Сердце бешено колотится, но на душе легко. Я позволяю себе тихий, счастливый смех и иду следом.