Все это неприятно напоминало кутерьму в маггловских госучреждениях, где Северусу (к его величайшему сожалению) приходилось-таки бывать по делам отцовского дома.
Если какой-нибудь наивный юнец считает явление соулмейтов жутко романтичным и милым, то Снейп всегда рад его разочаровать. Потому как в реальной жизни все это невероятно сухо, нудно и вообще является недюжинной проблемой. А для него, Северуса Снейпа, оправданного Пожирателя и признанного героя, хогвартского профессора и просто слизеринского носатого ублюдка, — это еще и невероятно унизительно.
Строго говоря, глупа от начала и до конца, от концепции до результатов вся процедура. Спасибо, что хоть неопасна. А то в юности, не особо золотой, но зато особо наивной юности, он наравне со всеми баловался забавными или романтическими выдумками об истинных парах. Помнит он разные: были предсказуемо сопливые, вроде завитков на запястье и прочих опознавательных знаков, были и трагичные, вроде цветов в легких. Бррр… Но непременным элементом всех таких историй, разумеется, была большая, чистая и взаимная любовь. И менее очевидно, хотя правдоподобно, — одинаковый возраст партнеров.
Да, вот отсюда и начинались проблемы. Общечеловеческие — и лично снейповы. Для начала, никакой тайны ты сохранить не мог ну вот никак. При всем своем желании. Потому что мир меняется, и видные раньше метки теперь приходится проявлять специальным раствором. А поскольку Министерство остается во все времена просто гениальным, то уже много лет процедура проявления проводится раз в год (и Северус просто неимоверно
счастлив, потому что именно в Хэллоуин) и непременно в Большом зале Хогвартса. В принципе, ход разумный. Потому что девяносто девять целых и девять десятых процентов магов получают свою Литеру на запястье, а заодно и родственную душу в день магического совершеннолетия. И угадайте-ка, кто портит статистику вот уже двадцать лет как? И никого не беспокоит, каково Северусу торчать одному в полном зале подростков, одним своим там присутствием подливая масла в огонь шуточек, что такой как он никому и не сдался. Ах да,
проявляющий раствор готовит тоже он. А вот воспользоваться — опять же, по какому-то идиотскому закону — самостоятельно не имеет права. Не то чтобы его это сильно волновало, но и на пару лет в Азкабан тоже не хочется. Идиотизм, честное же слово!
Нельзя сказать, чтобы вообще не было людей без пары. Почему же, есть. Только вот у них проявляется, следуя документам, что-то наподобие белого шума, просто словно закрашенной поверхности или что-то из той же области. Хоть какая — определенность.
А Северус каждый год проходит через унизительную пытку презрительными взглядами, в этот момент особо концентрированными. Привычно наблюдает за лицом очередного чиновника, удивленно протирающего очки сначала при виде великовозрастного и без пары мужчины, а потом его чистого запястья.
Для него не нова крамольная мысль, что просто Литера на другой руке или вообще на другом месте. Но, конечно, искупаться в растворе ему никто не даст.
К тому же, многие и без пары живут счастливо и не одиноко. Или не с тем, кого напророчила тебе магия. Тут много простора для вольности — соулмейт лишь как совет, рекомендация. Мол, человек, с которым у тебя если будет любовь — то крепкая и настоящая. И на веки вечные. А если не будет — то и фиг с ним. Ходили, например, слухи, что Молли был предназначен Люциус Малфой. Конечно, там ничего и быть не могло. Сейчас оба счастливы каждый в своем браке, и никто даже на секунду не смог бы представить их совместный быт. Честно говоря, как-то и не хочется.
***
Сначала Северус всерьез считал отсутствие истинной пары своей проблемой. Сейчас, право, уже даже смешно. Хотя тогда — тогда да. Тогда была Лили, их детская любовь. Они не раз говорили, что вот заимеют на запястьях инициалы друг друга — и хоть на следующий день в загс. Да, были времена. Северус не смотря ни на что теперь любит их вспоминать, и вспоминает с легкостью. Перегорело, искуплена вина, столько времени прошло. Да и не соулмейты они, какая там любовь на все времена? Был Джеймс, была обычная для магглорожденных наивность и тяга к чуду, и не было ни единого шанса, что Лили не впечатлится еще одной новой для нее возможностью магии и не пожелает попробовать с ним, «просто так, чтобы понять, как это работает». Еще одна черта магглорожденных — так до конца и не верить магии. Ведь сказано же: влюбишься один раз — и на всю жизнь. Без попробовать.
Да, сейчас вспоминать легко. Да и Джеймс (сейчас Снейп готов это признать) был на самом деле неплохим парнем. Просто не сложилось у них.
После смерти —
почти смерти, но это не так важно — вообще смотришь на вещи по-другому. Снейп не знает, почему именно так с его доселе болезненными воспоминаниями. Может, потому что его уже коснулся другой мир с его вечным покоем, забрав лишние переживания. Может, потому что он отдал эти воспоминания Поттеру — и в некотором смысле избавился от них. Так или иначе — теперь это действительно прошлое.
Хотя нельзя, просто невозможно говорить о том, что Снейп вдруг перестал быть Грозой и Ужасом Подземелий, Скандальной Летучей Мышью и прочая, прочая, прочая — то есть обычным собой и стал вдруг мягче. Нет, разумеется, нет. Просто он отпустил свое прошлое, посмотрел на него чужими глазами (собственно, конкретными зелеными глазами мелкого Поттера). И как раз он, Поттер, — вдруг стал просто мальчишкой. Не лучшим, но и не худшим учеником, человеком со своими переживаниями (и снейповыми теперь, правда, тоже), не загордившимся, получив народную славу, и вообще… неплохим. Да черт возьми — Поттер, этот самый Гарри чертов Поттер стал ему нравиться! Впрочем, марку держать он продолжал, дабы не распустились остальные, хотя придираться к Поттеру стало сложнее.
Честно говоря, для Северуса Снейпа это было подобно озарению. Как пелена с глаз. Просто на первое сентября он пришел — еще не до конца здоровый, но полный душевных сил, — и увидел его. И понял… все, что понял. И откровенно говоря, жить ему с тех пор стало легче, чем когда-либо. Без груза вины и невостребованной любви на душе, вечной сводящей зубы собранности и беды над головой, без хозяев, с наличием любимой лаборатории и внутреннего спокойствия. И, чтоб не расслабляться совсем уж — отсутствие Литеры в качестве ложки дегтя. Да и ложка та обещала так или иначе раствориться без остатка. Потому что сколько бы Снейп не делал недовольное лицо, не утверждал, что партнер — излишний балласт, он все равно прекрасно знал: метке — быть.
Оставалось надеяться, что его пара появится поскорее, ведь он все-таки не молодеет, да не пожелает сбежать. Впрочем, если бы у Снейпа было хоть его или ее имя, уж он бы развернул кампанию по завоеванию этого человека. Во-первых, просто скучно, во-вторых, он любит сложные задачки, ну, а в-третьих… да, в третьих приходится признать, что в неполные тридцать восемь спать в пустой постели да шляться по борделям как-то не солидно. Да и… не хочется уже. Хорошо, скажем без окольных путей и ухода от прямых формулировок. Северусу теперь отчаянно хотелось любви. Но это было и вдвое не так неожиданно, как то, что его изнутри просто распирала потребность не только быть любимым, но и любить самому! Сколько лет он запирал в себе все лучшие человеческие чувства — и теперь плотину прорвало.
Впрочем, эти все переживания его натуры с невероятно тонкой душевной организацией никак не мешали ему сейчас возвышаться над толпой галдящих подростков и считать и их самих, и их поведение глупым и недостойным гордого звания без пяти минут выпускников престижного учебного заведения.
***
Итак, Северус Снейп 31 октября 1997 года в двадцать первый раз наблюдал одну и ту же картину. Он прекрасно осознавал, что если
это случится в этом году, то его парой станет кто-то из нынешнего седьмого курса. Если быть откровенным, то выбор не так уж плох. Даже один из лучших, если совсем начистоту.
Кто тут имеется? Взять Хаффлпафф: на удивление ровный выпуск. Никаких Нимфадор или Хагридов. Скучновато, конечно, жить с человеком, который рожден для того, чтобы быть добрым ко всем и каждому и терпеть все-все. Но с другой стороны, кто его вообще еще потерпит.
Ладно. Рэйвенкло. Тоже все довольно ровно и скучновато. Но хоть без Локхартов.
Северус с обыкновенным больше исследовательским любопытством оглядывал толпу. Сам не зная зачем, он всегда внимательнейшим образом рассматривал окружающих его молодых людей, будто он и не учил их всех и не знал как свои пять пальцев. Да, иногда это бывало забавно. Когда до кого-нибудь доходило, что именно тут делает профессор, и что каждому из находящихся в зале грозит узреть на запястье столь пугающее
СС. Немногие все же помнят, что соулмейт — не приговор. Впрочем, Северус уверен, что наивность публики вполне может пойти ему на пользу.
Кто тут еще? Гриффиндор и Слизерин. Это уже поинтереснее.
С Малфоем они вполне смогли бы ужиться. Поосадить его только, и дело в шляпе. Правда, у него уже заключена помолвка с Гринграсс, да и он все-таки его крестник. Нет, магия не сделает столь глупый выбор.
Паркинсон — дура, но старательная. Северусу дураки не по душе, но, конечно, получше уж Крэбба с Гойлом.
Забини неплох — как зельевар точно. Сработаются стопроцентно, общаться с ним нормально тоже можно.
Грейнджер. Это уже неоднозначно. Вообще-то Северус привык ненавидеть эту троицу, но с другой стороны… За что? Грейнджер, безусловно, старательная. Тяга к знаниям — то, что всегда отличало самого Снейпа. Неплохая девчонка. Только бы не бегала кругами со своей социальной активностью — цены б ей не было…
За двадцать лет Северус Снейп прошел две войны. Пережил немало трагических событий. Служил двум хозяевам. И потому он просто не мог не доверять собственной интуиции. А интуиция подсказывала ему, что он на пороге перемен. Что вот сейчас, сейчас… Оно совершится.
В очереди он значился под номером семь.
***
Гарри Поттер. Победитель Темного лорда Волдеморта. Мальчик, который выжил дважды. Золотой мальчик. Национальный герой всея магической Британии. Признанный пожиратель женских сердец. И просто человек, совершивший невозможное. Все верно, да. Мальчик, который втюрился в Северуса Снейпа.
И именно по этой причине Гарри с таким нетерпением ожидал Хэллоуина. Чтобы наконец-то проявилась его метка, чтобы он узнал, кого ему прочит сама магия, чтобы он хоть понял, на кого обратить свое внимание. Чтобы его одержимость можно было искоренить.
Потому что, честное слово, это было неимоверно глупо и просто по-человечески абсурдно влюбляться в этого человека. И каждая частичка его тела орала о том, что это бред сумасшедшего. Опасный бред, да-да. Но когда бы Гарри слушал свою интуицию?
Поэтому кристально ясно, почему он возлагал такие надежды на процедуру выявления пары. Уж он развернет бурную деятельность по завоеванию того самого человека, который окажется его парой. А то! Хотя, справедливо полагал Гарри, долго стараться ему не придется. По очевидным причинам.
Гарри Поттер числился в очереди под номером седьмым и был просто счастлив пройти пораньше. Давка его все-таки не прельщала. Да еще жадные лица вокруг так и пялятся. Да, пройти раньше других точно было неплохо.
***
Итак. Список и характеристики действующих лиц — даны, время и место действия — указаны, предыстория — имеется. Занавес можно открывать.
***
Гарри раздраженно морщился и нетерпеливо перетаптывался на одном месте. Да когда же они уже начнут? Служащие суетились, подростки возбужденно перешептывались, неясно как оказавшийся здесь Снейп выглядел так, словно он здесь в Мордред знает какой раз и каждый год видит одно и то же. То есть он был ужасно злым, но скучающим — будто с минуты на минуту развернется и уйдет отсюда, хлестнув соседей по ногам мантией. А, вот какой-то кретин запутался в его этой самой, не к ночи упомянутой, мантии. А, это же Рон! Гарри мысленно выразил ему свое сочувствие, и снова обратил внимание на Снейпа. Снейп не уходил. Поттер даже завис на минутку: что, у того правда так и не нашлась пара? Ходили подобные слухи, но Поттер всегда думал, что пары у того нет окончательно и бесповоротно, что вообще-то казалось логичным. Интере-е-е-есное кино!
Сердце Гарри забилось быстрее. Не от любви, что вы — если бы у Гарри от любви каждый раз билось сердце, он уже давно бы заработал себе инфаркт. И скорее всего, на одном из уроков зельеварения. Нет, просто он опять почувствовал близость чего-то почти забытого: адреналин вырабатывался в крови, мысли начинали бегать и путаться: «А вдруг он и правда моя пара? Нет, не может все быть так хорошо. К тому же зачем это ему быть моим? Я уже настроился на попытки забыть и завоевание кого-то другого! А вдруг он меня пошлет? Не, точно же пошлет в дальнюю дорогу! Ну и ничего нового — тогда тоже завоевывать, только в разы сложнее. Предположим, почву я подготовил: уже два месяца по струнке хожу, а если… Так, Поттер, притормози фестралов, он еще не твой. И может быть — скорее всего! — так твоим и не станет. Окажется твоей парой какой-нибудь МакМиллан — и к лучшему, к лучшему, не заавадит хоть. От скуки, правда, окочуришься скоро. Мда-а-а… И чего это он так на меня смотрит?»
Снейпу это не нравилось абсолютно. Секунду назад страшный в своей непредсказуемости, на коей и Лорд погорел, Поттер просто стоял с кислой миной и постоянно вызывал Темпус. Ясно что — мероприятие катастрофически задерживали, он сам готов был рвать и метать: духота, галдящая толпа — дурдом, в общем. Ей-богу, на собраниях Пожирателей хоть проветривали и не галдели! За такое можно и лордов гугнеж потерпеть. И там можно было не опасаться, что Поттер прямо сейчас что-нибудь выкинет (впрочем, зная Поттера… Например, он мог случайно и незаметно для себя завладеть сознанием Повелителя и как ни в чем не бывало, не закончив фразу о мировом господстве, спросить что-то вроде: «Герм, а дай эссе по Зельям скатать, а?»). Так что от Поттера можно было ждать всего. Пусть Снейп и перестал его так люто ненавидеть, но его слегка настораживало то, что было не совсем понятно, почему тот был не в духе, а не влюбленными надеющимися глазами смотрел на какую-нибудь Джиневру. Да хоть кого!
Не то чтобы Северус за ним наблюдал. Или думал о нем.
Так вот, секунду назад Поттер стоял и ничего ровным счетом интересного из себя не представлял. В снейповой мантии кто-то (уже традиционно) запутался, он отвернулся на секунду, чтобы вышвырнуть из-под нее идиота-Уизли (шестого по счету под его мантией, между прочим, сговорились, что ли?), повернулся обратно…
Поттер пялился на него мутным взором и чуть ли не с открытым ртом.
От неожиданности Снейп чуть не вздрогнул. Теряет форму, однако. Поттер заметил его взгляд и смущенно отвернулся.
«Смущается, гад. Конечно, его геройская сущность просто разрывается уже от желания облагодетельствовать несчастного профессора! Как бы у него там в черепушке чего не переклинило от невыполнимой команды. А что? Нуждающийся в его геройской помощи есть, а возможности ему героично помочь — нет. Того и гляди, зависнет. И угадайте кому для него потом две ночи зелье варить из запрещенных ингредиентов, м?»
Снейп смотрел на него. Боже, Снейп смотрел на него! Так, не вести себя как девчонка, нет-нет-нет! Да, вдох-выдох. Так.
Гарри взял себя в руки и отвернулся. И чего это он так задергался? Не было ж никогда ничего подобного. Он хоть, бывало, и истерил на тему «Мерлин, он идеал», но в душе. А не вот так вот пускал слюни, как пол-Англии девушек при виде его самого. Ладно, предположим, от открывшихся перспектив у него просто сорвало тормоза.
«Дерганный он какой-то сегодня, » — заключил Снейп.
Наконец бутыли с зельем принесли (сорок минут — не задержка), и было объявлено о начале.
И народ потянулся. Оба замирали каждый раз, когда подходил новый человек: Снейп — из понятного интереса и желания проверить свою интуицию, Поттер — с мольбами «только не она, только не она!».
Прошла Лаванда. Сразу же бросилась к… Да, собственно, там и не разглядишь. Не к Поттеру и не к Снейпу, главное.
Прошли Рон и Ханна. Мелькнули Луна и Джинни (и мелькнули вместе, и скрылись тоже).
Драко, идя с надменным видом к о чем-то догадывающейся Гермионе, споткнулся и снес огромную банку из-под кусочков пергамента с номером очереди. Еще один неотъемлемый атрибут церемонии.
Да, позже Драко ждет сложный разговор с отцом, в котором ему тысячу раз напомнят известное «соулмейт — не приговор», на что тот будет приводить множество контраргументов, пока наконец не выпалит, что мечтал об этом с третьего курса и бессознательно не потрет нос. И тогда Люциус вздохнет, и через пару лет знатно
поде… надерется на свадьбе сына с Гарри Поттером. А вечно трезвый Снейп будет их растаскивать. Но это будет уже совсем другая история, а сейчас Малфой не теряя лица поднимется и двинется дальше, заминка пройдет, и…
— Номер семь! — прозвучало сонорусом.
Одновременно с разных концов зала к преподавательскому столу двинулось два человека. Каждый из них старался продраться через толпу, не материться вслух и вообще дожить до того светлого момента, когда возвышение преподавательского стола будет преодолено.
Дожить получилось. Уже у цели каждый столкнулся с неожиданной преградой.
— Поттер!
— Профессор!
По залу прокатилась волна шепотков наподобие «о, ну они опять, сейчас будет зрелищно». Все задержали дыхание.
— Поттер, вы оглохли или отупели больше прежнего?
Зал удовлетворенно колыхнулся. Чаяния оправдались, все выдохнули.
Поттер глупо хлопнул глазами и машинально протер очки.
— Ослепли? — предположил Снейп.
Поттер открыл рот, потом его закрыл.
— Все-таки отупели. Или просто пытаетесь отдышаться и ждете, пока к мозгу прильет обогащенная кислородом кровь?
Не учивший биологию зал восхищенно вздохнул опять. Умные слова и конструкции всегда нравятся публике.
— Ну же, мистер Поттер, почему вы все еще здесь, если объявили номер семь? — Снейп помахал бумажкой с цифрой перед его носом. — Седьмой номер, к вашему сведению, — это я, Поттер, я, а не вы.
Поттер наконец очнулся. Он мог нормально переносить все, что угодно, но не духоту одновременно с волнением. Перед глазами начинали мелькать темные мушки, заслоняя весь обзор и вообще хотелось упасть в обморок. Такие ситуации случались редко, но Гарри смутно припоминал загадочные слова маггловского врача, к которому его таскали Дурсли, после того, как заперли его в чулане в то особо жаркое лето. «Ничего страшного, простая ВСД*, » — сказал тот. И Гарри знал, что нужно сильно наклониться, а то и присесть, чтоб стало лучше. Или призывать свои душевные силы и просто заставить организм прийти в себя. Не кланяться же Снейпу и не бухаться перед ним на колени.
Хотя вообще-то Гарри не раз фантазировал об этом… Но нет, не в подобных обстоятельствах.
— Но профессор! — Гарри неуклюже выудил из кармана мантии свой номер. — Седьмой номер — это я.
— Дайте сюда, — Снейп протянул руку и сделал едва заметный приманивающий жест. Очевидно, задержка на малую долю секунды показалась ему непозволительно долгой, потому что почти сразу же после этого он закатил глаза и почти цирковым движением выхватил у Поттера его кусок пергамента.
— Хм… — он повернулся к растерянному чиновнику, уже находясь в своем лучшем боевом обличье. Жутко хотелось скандала. Впервые за двадцать лет, хотя на его памяти косячили и похуже. Видно, мирная жизнь мирной жизнью, а все-таки ему скучно. Не думал он, однако, оказаться адреналозависимым, ох не думал!
— Скажите мне, мистер…
— Лайтенли, профессор Снейп, сэр, послушайте, я не…
— …мистер Лайтенли, — с нажимом произнес Снейп, сделав шаг вперед. Поттер облегченно выдохнул. — По каким причинам, мистер Лайтенли, у вас оказалось два одинаковых жребия? Непорядок, мистер Лайтенли, первый раз за двадцать лет, ай-ай-ай!
— Но… Но, но, но мистер Снейп! Не я за это отвечаю, я вообще ничего, вы же должны помнить, я только провожу основную процедуру. Назвать — обмокнуть — протереть — сменить — записать, ничего больше!
Северус теперь узнал этого… мистера. Ох и постарел он! А остался таким, каким Снейп запомнил его — восемьдесят первого года выпуск, что ли? — мямлящим, заикающимся, отпирающимся и до смерти боящимся профессора зелий.
Фу ты! Даже азарт весь прошел — какой интерес ругаться с тем, кто тебе и отпор не даст. Вот были времена… С Поттером они знатно ругались. Снейп его тогда еще ненавидел, но орал на него с удовольствием. Поттер отвечал — вот что было нужно. И как! Ох и вывело же его тогда из себя это «можете не называть меня
сэр»! Он тогда на собрание явился с такой долей адреналина в крови, что никакое круцио не страшно. Всем ведь известно (среди посвященных
в пожиратели, конечно), что от боли при круцио как нельзя лучше помогает предшествующий выброс адреналина. Сначала, собственно, Северус старался провоцировать у себя сильные эмоции именно в качестве профилактики, потом уж прочувствовал всю прелесть, так сказать. Да-а-а… Так же, как Поттер, был эффективен только Дамблдор со своим «чайку, Северус?». Кажется, правда, он делал это нарочно, потому что сразу после победы перестал мучить Снейпа приторным чаем и перешел на приличный кофе. Хотя и Поттер на седьмой год знакомства как-то подвыдохся… Но в заговор с его стороны Снейп не верил. Не дорос еще. Вот и приходилось Снейпу держать все в себе, а потом срываться абы на ком. А абы на кого орать — это, знаете ли, — совсем не то. Как Веритасерум со вкусом банана. Только еще и интимность момента нарушается.
— Ну так передайте мое недовольство начальству! — рявкнул Снейп, не став продолжать конфликт. На Поттера потом поорет. Как в старые-недобрые. Повод благо есть. Лайтенли поспешно закивал, переводя взгляд со Снейпа на Гарри и обратно.
Кстати, а что там наш Поттер? А Поттер стоял и ждал. Вообще-то, он не просто так ждал, он окончательно вжился в роль влюбленной девочки-подростка и все это время восхищенно смотрел на Снейпа, и плевать хотел, что конкретно и кому там Снейп говорил.
Это была одна его половина. Вторая половина испытывала смутное ощущение того, что эта путаница — это хорошо, это хоть какое событие, что нужно лезть в самую гущу, потом вспомнила, что он и так в центре событий, и внутри что-то удовлетворенно закопошилось.
Читателю уже, верно, понятно, что эта та самая половина, которая каждый раз на протяжении последних семи лет активировалась, когда где-то что-то происходило и неуловимо тянула туда. Так же, как и очевидно, что ощущение было родной сестрой (или братом?) тому, что испытывал Снейп.
Поттер ни о чем этом не задумывался, и поскольку обе его половины уравновешивали друг друга, даже имел вполне себе обыкновенный сравнительно нормальный вид.
— Поттер, а вы что застыли? — Снейп махнул подбородком в сторону стола. — Вперед, вы первый.
— Иду, — Поттер на секунду сморщился, вспоминая, что он забыл. — Сэр, — добавил он.
В голове Снейпа промелькнула до конца не оформившаяся мысль, мол, вон, паршивец, — все как по сценарию. Не придерешься.
Гарри подошел к столу и засучил рукав.
Сейчас.
Сейчас решится его судьба.
На запястье хлопнулась мокрая тряпка.
Гарри рассчитывал почувствовать хоть что-то необычное — ну там, пощипывание или жжение, мало ли. Но нет, ощущалась только пахнущая ментолом мокрая тряпка.
— Еще полминуты, мистер Поттер.
Пока Гарри ждет, а Снейп возмущается положенной по инструкции задержке и вспоминает старую шутку* про то, что IQ северного оленя выше, чем суммарное IQ всех вместе взятых министров магии, я, пожалуй, расскажу читателю о процедуре проявления Литеры подробнее.
Итак, все начинается с раствора. Собственно, то что это именно раствор экстракта мяты в воде, а не полноценное зелье, Северус молчит, потому что гонорар за «уникальную разработку» настолько неплох, что он даже готов каждый год таскаться на официальное мероприятие и брюзжать о несправедливости бытия, что он сам не может им воспользоваться. Кстати, за несанкционированное использование этой водички Азкабан грозит действительно. Не то чтобы до Снейпа проявителя не существовало, но это было безумно сложное в изготовлении и дорогостоящее зелье, принцип приготовления которого был так же глуп, как если бы кто-то считал два плюс два с помощью высшей математики или получал воду, смешав кислоту щелочью. Снейп просто однажды в юности кинул в воду мятную шипучку, пошел в бюро патентов и до сих пор получает ежегодный гонорар.
Дальше идет пресловутая банка. Что-то вроде огромного круглого аквариума, куда бросают кусочки пергамента с номером очереди. Каждый заходящий в Большой зал в первую очередь получает свой номер. Вопрос почему бы просто не пойти по списку остается открытым.
Когда человек выходит к преподавательскому столу, он называет свое имя, получает мокрую тряпку на правое запястье (мадам Помфри орет, что многоразовая тряпка — это антисанитария) и ждет минуту. Потом ее убирают, смотрят на появившиеся инициалы, сверяют с одной ведомостью и записывают свеженьких соулмейтов в другую. Раньше, говорят, еще и что-то вроде чека с инициалами твоей пары выдавали, но потом решили, что это совсем уж цирк шапито, и перестали.
Вообще-то, в приемную Министерства Магии каждый год на стол штабелями ложатся многочисленные письма с предложениями просто создавать дождь из этого зелья (хоть в том же Большом зале), но Министерство жить не может без официальщины, ведомостей, проволочек и многочасовых мероприятий.
О! Кажется, наш Гарри дождался! Вернемся же тогда в реальность.
— Можете снимать, мистер Поттер, и подойдите сюда.
Гарри послушно подошел и снял тряпку. Снейп стоял поодаль и метка Гарри ему была не видна. И интересно ему
не было.
Пока чиновник суетился и перекладывал свитки, Гарри тупо таращился на свою руку, не меняя позы. Когда все оформили, он не двинулся тоже. Его отодвинули, чтобы пустить Снейпа. Он покорно сделал пару шагов в сторону. Осмысленности в его взгляде не появилось и тогда, когда тряпку сняли и со Снейпа.
Вместо этого осмысленность ушла и из глаз Снейпа. Каменными изваяниями (истерханные сравнения, но от правды не сбежишь) оба теперь стояли по разным сторонам стола, одинаково неподвижные и симметричные.
Простояли они так, не замечая косых взглядов и шепотков еще до номера десятого.
Первым очнулся, конечно, Снейп. Его знаменитый самоконтроль и сейчас не подвел его, не позволив проторчать тут до завтрака: он мысленно встряхнулся, как мокрая ворона, подошел, схватил Гарри за руку и молча потащил его к выходу. «Джеймса мне в свекры, Лили в свекрови, » — пролетела в голове его любимая присказка.
Больше того, что предназначенным оказался Поттер, его смущало только собственное нежелание отрекаться от своих слов, что он не прочь обхаживать любого, кто окажется его парой.
Поттер очнувшимся не выглядел, поэтому Снейп предпочел утащить его в подземелья.
Первые пять минут в голове у Гарри просто что-то шумело. Потом ржавые шестеренки с противным скрипом провернулись раз, два, три, и Гарри начал думать.
Он просто не мог поверить, что
это действительно произошло. Что Снейп на самом деле…
Ошибки быть не могло, потому что Гарри не мог вспомнить больше никого с инициалами
СС, кроме Салазара Слизерина. Правда, он, кажется, умер…
Что делать дальше, было не ясно абсолютно. С одной стороны, ничего не изменилось: он все так же влюблен, все так же очарован и все так же готов лечь под Снейпа в любой момент.
С другой стороны, он уже приготовился пасть в объятья другого человека, чтобы забыться от неправильной и невозможной, непозволительной и страдальческой, вечной и неразделенной… Ну вы поняли. Существовать, но не жить в этих объятьях, никогда не суметь полюбить этого доброго человека, и умереть после долгой и несчастливой жизни с
его именем на губах…
Каждый из нас однажды проходит через очень романтический жизненный период, когда хочется побыть вечной жертвой во имя чего-то высокого и недостижимого, страдать и быть непонятым.
К Гарри этот период подкрался незаметно
как писец, абсолютно неожиданно, и, разумеется, нещадно. Гермиона только тяжко вздыхала, когда Гарри снова ныл ей о своей неземной любви и неземном же страдании, гладила его по голове и тоже страдала, только по-земному. Поттер утверждал, что она его не понимает и никогда не поймет, но душу изливать продолжал. Рон попросил близнецов придумать ему магические беруши, желательно с музыкой. Близнецы прислали гуманитарную помощь несчастным в виде ящика наушников. Гриффиндорская гостиная была в восторге, Уизли были в восторге тоже, потому что на общую сумму пламенных благодарностей они сделали ремонт в своей квартире. В восторге не был только Гарри, потому что, во-первых, он и был источником неприятных звуков, а во-вторых, был слишком занят собственными страданиями.
Так что выбор ему предстоял сложный — любить и страдать или любить, действовать, добиться своего и жить долго и счастливо. Оба поворота событий тянули на роман, поэтому думать Поттер мог еще долго, если бы Снейп не сунул ему под нос старый добрый маггловский нашатырь.
Гарри чихнул несколько раз, наконец очнулся и огляделся вокруг. Снейп, что характерно, выглядел недовольным со сложенными на груди руками и нахмуренным лбом.
— Что, очнулся, Поттер? — Снейп кивнул на часы. — Двадцать семь минут полного анабиоза.
Про то, что он успел снять некоторые показатели, доказывающие, что состояние аномального Поттера действительно близко к полноценному анабиозу, сделать пару записей в лабораторном дневнике и, находясь в поиске нашатыря, даже прикинуть набор ингредиентов для будущего
прорыва в науке второго источника пожизненного дохода зелья, он распространяться не стал.
— Профессор! Что я… Мы… Вы… Ну… Что мы с вами, эээ… это правда?
— Смотря что подразумевать под «эээ». Разумеется, от этого и зависит, правда это или нет. И сядьте уже на диван, — Снейп махнул рукой в направлении какого-то покоцанного необъятного кресла, которое, очевидно, и носило гордое звание дивана. Поттер сел.
— Вы же поняли меня!
— Да? Я не заметил, прошу меня извинить.
Поттер открыл рот, видимо собравшись что-то сказать, но через секунду захлопнул его, оглушительно сглотнул и воззрился на Снейпа с выражением какой-то боязни в глазах. Выражение этой боязни как раз и оскорбило Снейпа.
— Начинайте. Вперед, начинайте истерить по поводу своего вечного невезения и сального хмыря в соулмейтах. Давай, мистер Поттер, не стой! А главное, помните: соулмейт — не приговор! — и, заметив странную вспышку в глазах Гарри, ехидно, — вам не могла об этом не говорить ваша заучка.
Откуда же ему было знать, что Гарри того и боится, что факт их связанности еще не гарантирует ему долго и счастливо со Снейпом.
— Я… — вдох-выдох, Поттер, вдох-выдох, — я не это имел в виду! Просто я…
— Просто вы — что?
Ответа не последовало, Поттер как-то еще сильнее сжался, видимо, находясь в полнейшей растерянности от такого «подарочка» судьбы. Снейп тоже молчал, не зная, что сказать. Да существует ли вообще уместная фраза для такой ситуации? Нет, Снейп уже смирился с Поттером в роли его мужа. Он был готов к тому, что соулмейт окажется младше его на двадцать лет. А то, что Поттер… Это даже вполне закономерно: провидение никогда не было к нему милосердно. В конце-то концов, что такого плохого в Поттере? Отвратительная бесшабашность, гриффиндор, импульсивность и непрошибаемость, всего-то… Кто-то вообще считает все это плюсами. Он Снейп! Готовность решать проблемы у него в крови.
Снейп навернул еще пару кругов вокруг дивана с Поттером. И еще. Потом еще парочку, и, наконец что-то сформулировав, заговорил:
— Мистер Пот…
— Профессор Сне… — прозвучало одновременно. Оба смутились, хотя и постарались не подавать виду.
— Я хотел бы…
— Нам нужно… — и снова. Снейп решил дать Поттеру высказаться и молча прошел еще несколько кругов. Поттер молчал. Очевидно, у него уже кружилась голова.
— В нашей ситуации…
— Вам не понравится, но…
— Да что это такое, Поттер! — окончательно потеряв терпение, возопил Снейп. — Давайте поговорим как взрослые люди!
Снейп вдохнул, выдохнул и заговорил спокойнее.
— Я задам вам несколько вопросов касательно сложившейся ситуации, а вы попытаетесь ответить на них, максимально прислушиваясь к себе. Вы готовы?
— Да.
— Собственно, вопросов всего два: хотите ли вы быть со мной или разумно предпочтете не идти на поводу судьбы и что вы вообще думаете делать в сложившейся ситуации?
Поттер моментально залился краской, но, в силу своей гриффиндорской натуры, дал обескураживающий, с точки зрения Снейпа, ответ сразу:
— Ну, я… Я готов попробовать… Только не сейчас.
Разумеется, Поттер был готов хоть сию секунду, но даже ему показалось несколько странным так сразу с места в карьер признаваться, что, мол, он не то что «готов попробовать», а из штанов уже давно выпрыгивает.
От неожиданности Снейп ощерился.
— Поттер! Вы думаете хоть иногда перед тем, как что-нибудь ляпнуть? Успокойтесь, обдумайте и дайте уже очевидный логичный ответ.
— Знаете что, профессор? Вы меня спросили, я вам ответил. Может, я и выгляжу дурачком в ваших глазах, но таковым отнюдь не являюсь!
С этим Снейп мог бы поспорить, но что-то ему подсказывало, что лишние препирания не поспособствуют их переговорам.
— И я вас не понимаю. Если вы задаете вопросы, а не гоните меня в шею, то почему вы тогда хотите, чтобы я сразу ото всего отказался, крестясь и сплевывая через плечо?
— Во-первых, Поттер, это единственный логичный вариант вашего поведения. А во-вторых, знаете, как-то не принято у нас гнать соулмейтов, как вы соизволили выразиться, в шею.
— Тогда в чем проблема? Вы предложили мне попробовать…
— Я спросил, хотите ли вы этого.
— Не все ли равно? Я же согласился.
— Ну и что вы предлагаете? Броситься друг другу в объятия, а потом сразу в отдел бракосочетаний?
— Нет, конечно, но мы могли бы попробовать сходить с вами на свидание, вроде проверки?
Снейп решил, что, раз уж Поттер сам так нагло напрашивается, то…
— Почему бы и нет, в конце концов. Завтра в пять. Я пришлю за вами Патронус.
Все равно Поттер при всех его благих намерениях сбежит от него после этого свидания как миленький. Впрочем, шанс на счастье, пусть и столь мизерный, Снейп упускать не собирался. Скажите на милость, вот откуда ему было знать, что Поттера в этот момент терзают в точности такие же мысли?
Поэтому на свидание они оба пойдут еще не раз. Переругаются в пух и прах, жарко помирятся, потом снова… Разнесут в клочки злополучный отдел бракосочетаний, доведут до нервного тика старичка-начальника, который все равно не нарадуется на такую дружную пару. Много чего будет. О чем еще речь, если у них вся жизнь впереди? А пока…
— Раз мы договорились, я, пожалуй, пойду?
— Идите, Поттер. Идите.
Поттер уже закрывал дверь с той стороны, когда услышал:
— Постойте, Гарри! Может, начнем прямо сейчас?
Гарри расплылся в абсолютно счастливой улыбке и просто ответил, возвращаясь:
— Да.
