***
После создания первого сосуда для души, Том не почувствовал абсолютно никаких изменений, и это дало ему толчок двигаться дальше. Вторым вместилищем своей души он выбрал кольцо Мраксов, являвшееся сильным ментальным артефактом, способным защитить от легилименции и не подвергнуться воздействию Веритасерума. Не противилось оно только воле Мраксов, а на пальцах других магов проявляло себя обычным кольцом. Правда, с необычным камнем. В сказки Барда Биддля Том не верил и верить не собирался, но такие слухи, вертящиеся вокруг его собственности, могли в будущем сыграть на руку — помочь одурачить какого-нибудь глупца, верящего в Дары Смерти, например. Интересно было ещё и то, что самим артефактом являлся обруч, а не камень, и перед Реддлом встал вопрос: какую часть кольца использовать для хранения ещё одной части его души? Взвесив все «за» и «против», он выбрал камень. В конце концов, если хочешь спрятать что-то так, чтобы никто не мог найти, прячь на самом видном месте. И это работает. Ведь никто и никогда даже не подумает, что часть чьей-то души находится в одном из известнейших предметов, а не где-нибудь в монете, спрятанной в самом охраняемом хранилище Гринготса. Камень всегда был при волшебнике и не привлекал к себе особого внимания, изображая обычное украшение. Жертвой же Том выбрал собственного отца. А что? Шутки ради: вместилищем будет наследство Тома со стороны матери, а жертвой и вовсе сам отец. Но оказалось это не так просто. Том, как мог, продливал отцу жизнь, чтобы запомнить, как тот выглядел, чтобы изредка, очень-очень редко, представлять, как всё могло бы быть, окажись он не таким ублюдком, чтобы бросить обременённую им женщину без единой монетки. Но с его губ всё же слетело заветное «Авада Кедавра», когда Реддл вспомнил, что сделал этот человек ещё неродившемуся ребёнку, бросив его мать. Ещё некоторое время Том стоял над телом отца, восстанавливая контроль над своими мыслями, который он потерял. Выпал из реальности, позволил чувствам взять верх и не контролировал свои действия. Когда рациональная часть разума его взяла-таки верх, Марволо вспомнил, что ещё надо совершить ритуал создания крестража, для которого всё уже было подготовлено в его запертой магией комнате в приюте, из которой он до этого аппарировал. Стоило воздать должное по заслугам Ориону Блэку: темпераментному, но очень талантливому молодому человеку удалось вбить в Тома основы беспалочковой магии и научить некоторым из самых важных заклинаний. Абрахас же объяснил ему принцип работы авроров, что следят за нарушением Статута Секретности. С которым надо встретиться позже и порадовать. Идею крестражей Том рассказал ему самому первому, но не получил никакой поддержки со стороны Малфоя. Тогда Реддл подумал, что Абрахас считает её (идею) бесперспективной и решил вернуться к этому, когда у него хоть что-то получится. Но что-то пошло не так. После создания третьего крестража, вместилищем которого Том выбрал вещь своего именитого предка и жертвой — безымянного магла, Реддл долго не мог прийти в себя. Он точно так же провёл ритуал, выпил бодрящего зелья и лёг после этого спать (почему-то все ритуалы Том проводил глубоким вечером), но на следующее утро заметил, что с его состоянием что-то не так. И всё вроде было как обычно, но резко возросшее желание создать ещё один сосуд души Марволо насторожило. Он огромным усилием воли подавил его — не имея чётко продуманного плана и готовой основы ритуала, убивать человека и проделывать все приготовления в быстром темпе — безумие. Но другому своему желанию он решил поддаться. Абрахас давно говорил, что Том может прийти к нему в гости, когда только захочет. Он был уверен, что Малфой похвалит его за находчивость, за план, за безупречное выполнение. Без лишних раздумий Реддл аппарировал к Дырявому котлу и стремительно зашёл внутрь, заплатил три сикля** за летучий порох. — Малфой-менор, — и зелёное пламя уносит его по названному адресу. Подключённый к общей сети камин Малфоев находился в среднего размера комнате с парой диванов, большими окнами и огромной люстрой на потолке, озаряющей помещение светом магических свечей. Том вышел из камина, заклинанием избавил себя от грязи и принялся ждать. Он прекрасно знал, что глава рода всегда получает оповещение, когда кто-то переносится в его дом камином — родовая магия. — Том? — удивлённо произнёс вошедший в зал Малфой — Здравствуй, Абрахас. Помнится, ты когда-то говорил, что я могу заходить, когда душе угодно. — И от своих слов не отказываюсь, — улыбнулся аристократ. — Что ж, давай, что ли, пройдём хоть в гостиную, а то что ты «на пороге» стоишь? Они вместе прошли в малую гостиную особняка, где Лорд принимал близких гостей. Это было общим в менорах магов и маглов — они строились по одному принципу, но в родовых особняках магов было больше комнат: ритуальный зал, зал с камнем рода, зал для аппараций, зал с камином и многие другие, основанные на нуждах магических семей. Лорд Малфой приказал домовику принести огневиски и устроился в своём кресле напротив камина с горящим пламенем, отапливающим комнату. Вскоре на столике между ними появилась бутылка и две рюмки.***
— Это был любимый напиток Хаса, он пил его по поводу и без, ещё и меня пристрастил, — усмехнулся Реддл. — Мы тогда довольно долго говорили, обсуждали идеи на будущее, строили планы, он звал меня к себе жить, я отказывался. Надо было согласиться… Он тогда рассказал мне, что его жена беременна. В тот момент я понял, как сильно меня раздражали наша разница в возрасте, его жена, его будущий ребёнок, его дом, его положение. Но как любил его самого — этот голос, эти глаза, характер, губы, улыбку, кожу — всё! — Тогда почему ты отказался жить с ним? — О, поверь, Гарри, если бы я тогда был в своём уме, я бы на весь особняк прокричал своё согласие, бросился бы Хасу в объятия и не отпускал бы никогда. Но я совершил роковую ошибку при создании третьего крестража. — Поместил его в ментальный артефакт. Очень высокого уровня. — Именно. Во мне тогда сразу стали преобладать раздражение, злость, гордыня, собственничество, ревность. В общем, все те качества, которые у меня и так были, но в большем объёме и только с плохой стороны. Я был готов запереть то, что принадлежит мне, и никогда никому не показывать, но не был готов за это бороться. По моему мнению тогда, Хас принадлежал мне, но его мнения я не спрашивал. То ли от того, что боялся услышать «нет», то ли от того, что мне было вообще его мнение неинтересно. Но тогда я ещё мог держать себя в руках.***
Где-то к концу разговора Абрахас Малфой предложил Тому рассказать, что же того всё-таки привело в его дом. Реддл сразу как-то подобрался и сделал надменное лицо. — Помнишь, я рассказывал тебе про крестражи? — Малфой кивнул. — Я смог. Я создал их. — Их? — Именно. Дневник, Медальон Слизерина и кольцо Мраксов. — Это, конечно, очень хорошо, Том, — неуверенно, осторожно и с подозрением проговорил аристократ. — Но пожалуйста, остановись на этом. Дальнейшее разделение души может привести к ужасным последствиям. — Да, — кивнул Марволо. — Я знаю. И не собираюсь больше создавать ни одного. — Что ж, предлагаю перейти к более насущному. Как тебе поддержка аристократов в борьбе с коррупцией и недальновидным Министерством? Ты образованный маг и полукровка, поэтому спокойно можешь выступать как кандидат в министры магии. — Причём здесь то, что я полукровка? — Ты не знаешь новый закон? Чистокровным теперь запрещено занимать пост министра магии, потому что они якобы сразу начнут принижать маглорождённых. — Это кто такое придумал? — Вот иди в Министерство и спроси. — Спасибо, конечно, но я воздержусь. А вот от предложенного поста министра грех отказываться. — Замечательно, а теперь покончим с делами. Слышал последние анекдоты?***
— Мы тогда ещё долго просидели. Рядом с Хасом я чувствовал себя полноценным, счастливым. Но… Через некоторое время мы очень отдалились. — Почему? — Он стал много времени уделять наследнику, иногда просил меня приглядеть за ним — его жена погибла сразу после родов, а эльфам и каким-то левым магам не хотел доверять благополучие своего отпрыска, когда его не было рядом. Признаться, через некоторое время я всё-таки к нему из-за этого переехал и был, Мордред его, счастлив! Мы были семьёй, я растил Люциуса как собственного ребёнка лет до пяти. Наверное, поэтому он меня не помнит — слишком мало лет ему было. Так вот… Когда он ещё был такой маленький, я уехал в путешествие, захваченный, как когда-то Гриндевальд, идеей Даров Смерти. Во время этого путешествия многое изменилось во мне. И в Абрахасе, как оказалось, тоже.***
Том вернулся из своего путешествие только несколько лет спустя. Лысый, высокий, немного безумный и обманчиво бессмертный. Свою кампанию по захвату власти в Англии он решил не откладывать в долгий ящик: собрал всех верных ему людей, разработал за раз сразу несколько планов (черновики которых появились и дорабатывались ещё во время путешествия), завербовал новых магов, приведённых «первым набором». И всё это делал в тёмной мантии с глубоким капюшоном, потому что доминирующая над психозом на тот момент рациональная часть сознания подсказывала, что за безносым монстром люди не пойдут, насколько бы гениальным он ни был — на первом месте у людей внешность, а уж потом внутренний мир и всё остальное. Даже бытует мнение, что внешность является отражением этого самого внутреннего мира. Тому на это было наплевать, но не остальным людям, которые являются его опорой и без которых он ничего не сможет сделать. Местом сбора был выбран особняк Малфоев, как самый большой и защищённый из всех. К тому же все в их семье (в отличие от тех же Блэков) были лояльны идеям Лорда Волдеморта. Или просто Тома Марволо Мракса, под каким именем он и путешествовал по миру все эти годы. На первом после его похождений собрании он увидел выросшего Люциуса, который уже не первый год учился в Хогвартсе и подавал неплохие надежды. Во время его собрания, многие из Ближнего круга так и норовили залезть под капюшон к Лорду, но заклинание им так и не дало этого сделать, на счастье самого Тома. Который прятал свою внешность ото всех, но больше всего ценил мнение только его одного — Абрахаса Малфоя. Долго прятаться от него не позволили совесть и влюблённое сердце. Мракс прекрасно знал, какая реакция будет у его старого друга-любовника на новую внешность Тома, но лучше раньше, чем позже, пока бывший Реддл ещё ощущал в себе силы превозмочь боль от утраты расположения Хаса, которая непременно последует за открытием его (Тома) новой внешности. И он не прогадал, думая так: Абрахас выгнал его, узнав о количестве крестражей, не пожелал видеть более чудовищную внешность ранее просто прекрасного юноши и мужчины. Убиваться долго не дала, как ни странно, сломавшаяся психика, забрав сознание Тома в пелену ужасных планов тирании и доминирования над всеми магами, над маглами, над всем миром. Том долго плакал по утрате любимого и в три раза дольше смеялся над своими мечтами о будущем — смеялся от счастья, которое непременно настигнет его, когда он завоюет мир кровью, войной и страхом. Уже потом, когда он придёт в себя, Том поймёт, что теперь с его разумом что-то определённо не так. Ускорит свои действия, станет более небрежен. Но всё равно не успеет.***
— Я не хочу заканчивать эту историю в деталях, Гарри. Да и не могу. Я совсем не помню весь тысяча девятьсот восемьдесят первый и не могу рассказать, что же случилось в злополучный Хэллоуин, но… Есть кое-что, что я знаю наверняка. — Да? Не думаю, что можно быть уверенным в чём-то на сто процентов в твоём случае… Мракс. — А я знаю — можно. — Да? — повторил Гарри. — Удиви меня. — Дамблдор прекрасно знал, что со мной случится, если я создам крестражи или выберу для них неправильные сосуды, но не сказал. И даже не написал. — Не написал? Где написал? Вы переписывались что ли? — Нет. Нет… Существует книга, которая называется «Крестражи. Всё о крестражах». В ней не было нескольких очень важных и информативных страниц, которые я уже намного позже нашёл в Австралии. Но даже на них не было написано, чем грозило то, что сделал я — поместил части души в ментальные артефакты. Только в одной книге с ограниченным количеством экземпляров я позже нашёл корень своих проблем с психикой. — И как это относится к делу? — выгнул бровь Гарри. — Автор книги «Всё о крестражах» — Альбус П. В. Б. Дамблдор.