Осенью 1997 года я сбежал

В приюте всегда было жарко. Даже зимой дети тихо открывали окна, пока на их теплые макушки ложился слишком не холодный снег. В приюте всегда было шумно. Все суетились, все время чем-то занимались, пытались учиться, играть, общаться, пообедать и спать. Все одно и тоже в различное время. Было слишком грустно для веселья, но настолько скучно и уже привычно, что ничего другого не оставалось. Чондэ было 16 и его не любили остальные дети приюта, только няни и заведующие. Потому что молчал. Потому что не делал ничего лишнего. Бэкхену было 14 и он боялся оставаться без старшего, цепляясь за него как за спасательный круг. Он был мальчиком с венком из ромашек на голове, в голубой льняной блузке и коротеньких шортах, с торчащими разбитыми коленками и хрупкими плечами, что сдавишь и сыплется. Бэкхен любил дождь и холод, потому что они часто сидели с Чондэ у батареи на полу в самом углу комнаты. Он часто носил резинки на руках, сильнее сдавливая. Он был слишком отчаянным на грусть в свой маленький возраст. Любил мять вечно большие майки Чондэ и слишком широкие для него штаны с босыми пятками. Старший всегда коротко стригся и пах садовыми цветами - часто работал на улице. Часто в дождь, поэтому приносил для Бэкхена прохладу и несколько лепестков по карманам. Бэкхен любил сирень, а Чондэ ненавидел, когда за работу ему давали благодарность и непонимание, что же его не устраивает. Старший редко улыбался, но был единственным, из-за кого на лице Бэкхена эта улыбка появлялась. Он был кем-то запредельно особенным и необъяснимо нужным в тот период. Он впервые открылся младшему в сентябре 1997 года, когда листья с деревьев тихо летели за окнами старого приюта. Рассказал про детство и почему боялся про это говорить. Он помешивал давно остывший чай в грязном стакане весь вечер, так и не выпив, но отдав все свои мысли мальчику под боком. Бэкхен не сказал ни одного слова, уснув на его плече, но старший знал, что тот все слышал. Мальчик не умел по другому. Было 17 сентября 1997 года. А потом Чондэ сбежал. Просто ушел, не оставив даже запаха промозглой дороги в саду, он ничего не сказал Бэкхену. Приют передал, что тот утонул на болотах где-то неподалеку, и мальчик бы поверил, только спустя неделю к нему в окно залетел обрывок листка: "Не хорони меня раньше смерти. Я не знаю, что могу сказать тебе, ведь сам не до конца понимаю произошедшего. Прости. И прекрати рвать цветы на клумбах, их теперь некому растить." Тогда парень поменял свои блузки на протертые большие майки, а шортики на штаны, что приходилось подворачивать. Тогда парень закрылся и больше не хотел по ночам ходить в саду под окнами, воровать спелые яблоки прямо из кухни, он ничего не хотел. Теперь не для кого. Спустя 11 лет. -Бэкхен, там тебя зовут, - девушка в туфлях-лодочках и желтом сарафане нежно обняла мужчину сзади, чуть гладя сильную грудь, - говорит, что письмо передать. -От кого, не знаешь? -Нет, но спускайся, он весь промок под дождем и стоит в дверях. Бэкхену теперь 25 и руки-лепестки стали крепче, их обхватывают тяжелые часы и небольшая женская ладонь. У Бэкхена жена и дочурка, что любит заплетать папе косички на отросших волосах и вечно сидит на коленках. У него белые крахмалистые рубашки с галстуками, серые брюки и много накопившейся скуки. Около входа стоит высокий брюнет, сжимая в руках бедную промокшую бумагу, и переступает с ноги на ногу. У него плечи широкие и даже с лестницы пахнет еловыми шишками. -Привет, Бэкхен, я примерно так тебя и представлял, - парень чуть наклоняется и смотрит слишком пристально, - я принес записку от Чондэ. Бэкхену кажется, что он ослушался. Лучше бы так. -Дай мне, пожалуйста. И проводи до приюта. Время к закату и дождь почти прекратился. Сейчас нет приюта, только поле, с осколками пожара и частицей воспоминаний. За парнем тает солнце в очередной летний вторник и его зовут Сехун, он пахнет холодным лесом. Назвался другом Чондэ и его коллегой по приключениям, которых было, кажется, слишком много. Они не сидели на месте, не пытались заработать или обзавестись семьей, а просто проводили молодость вместе, время от времени перемещаясь по городам и дальше. Бэкхен завидовал. Они сели на траву рядом с обрывом, и Бэкхен попросил Сехуна отвернуться, начиная читать потрепанный лист. "Привет, Бэкхен, это Чондэ, я надеюсь, что мой друг передаст тебе это письмо и ты узнаешь немного о моей жизни. Сегодня едем в Пусан, хотя у нас ни гроша в кармане, но за последние 5 лет мы научились пользоваться своей нищетой. Кажется, мы побывали уже во всех уголках Кореи, но разве это нас останавливает? Мне нравится так путешествовать, не зная цели и просто следуя за возможностями. Надеюсь, ты тоже сможешь испытать такое. Хочу объясниться за 1997. Я не ожидал того, что случилось. Это все вышло так спонтанно и незапланированно, что я не выдержал порыва свободы и не смог больше вернуться. Прости, что оставил тебя тогда, но и пойми меня тоже. Сейчас моя жизнь намного лучше приютской, хотя тебя вечно недостает. Ты скучаешь? Надеюсь, что нет. Я знаю, что сейчас у тебя жена и ребенок, и я безумно этому рад. Дочурка похожа на тебя глазами и излишней худобой, поэтому побольше за ней ухаживай. Прости, я не знаю, что обычно пишут в таких письмах. Ты очень красив в классическом костюме, я даже завидую, потому что так и не примерил его. Через несколько минут наш поезд в Пусан, поэтому все подходит к концу. Мне еще много за что стоило бы извиниться, но просто скажу, что сожалею за то, что когда-то привил тебя к себе. Я скучаю. ㅤㅤ　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　ㅤㅤТвой лучший друг ㅤㅤ　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　ㅤㅤㅤㅤㅤпо приюту ㅤㅤ　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　　ㅤㅤㅤКим Чондэ; 2007" - Чондэ умер несколькими месяцами раннее от инфекции на берегу моря. Я просто не хотел приносить это письмо раньше, - Сехун закуривает сигарету, так и не повернувшись на лохматого парня со слезами на глазах, - он был счастливым, когда отдавал мне его, так что будь тоже. Не теряй о нем память, - и ушел. А Бэкхен просто улыбался, проводя рукой по взъерошенным волосам.