Электронные сны

      Видят ли медузы сны? Даже дедушка не знал ответа. Я его спрашивал об этом ещё очень давно, а он так и сказал: не знаю. Это было странно — дедушка всегда всё знал. Каждый день я узнавал от него что-то новое и становился умнее. А сейчас я никаким не становлюсь — будто притих и остановился на дороге. Мимо меня ходят разные люди, мчатся автомобили и велосипеды. Хм... Наверное, я действительно встал посреди улицы.       Да, так и есть. На меня очень странно смотрят... Ой! Они сталкиваются со мной! Я опять что-то делаю не так... Но что? Я забыл. Я поглупел! О нет! Дедушка говорил, что если я поглупею, то стану злым — я не хочу этого! Мои братья злые, и о медузах они точно ничего не знают. Даже если бы они что-то знали, я бы их не спросил, потому что они злые. Мне самому придётся узнать, видят ли медузы сны. Только как? Может, я могу найти кого-то, у кого смогу спросить?       Когда я рассказывал дедушке о моих снах, он очень удивлялся. А когда он мне рассказывал о своих снах, я не сильно удивлялся, хотя у него сны были страннее, чем у меня. Хм... Почему "были"? А вдруг он и сейчас видит сны? Интересно, снюсь ли ему я? Он мне снился много раз с тех пор. Жалко, что он не может мне сниться всегда, даже если я о нём усиленно думаю перед сном. Но ведь это не честно! Сны — злые! Вот поэтому они зачастую такие глупые.       Мне, между прочим, страшно спать. Если я не проснусь, я буду всегда видеть глупые сны и не факт, что в них будет дедушка. Или я вообще ничего не буду видеть. Страшно!       Ах, я такой трус! Прости меня, дедушка!       Надо бы найти место побезлюднее, а то я совсем потерялся и никак не могу вспомнить, что именно я сейчас делаю не правильно. Сверну-ка я во-о-он сюда!       Когда я впервые увидел сон, я не знал, что это такое, и спросил дедушку. Помню, как он смотрел на меня тогда! Кажется, он был напуган. Он смотрел на меня очень странно! Он ещё сказал, что я "не так уж и прост", и только потом объяснил, что я видел сон — ожившие мысли. Когда тело слегка умирает, мысли становятся живее, так что дедушка видит сейчас очень яркие сны. Точно! Он точно видит сны — теперь я в этом уверен.       Я действительно не так уж и прост. Я снаружи не простой, а внутри я ещё сложнее. И все люди такие же, но я отличаюсь от них. То есть, люди одинаково сложны, и я такой же сложный, но другой. Будь я проще людей, я бы не видел сны — наверное, это имел ввиду дедушка. Но медузы невероятно просты — они почти одна вода! А я не только из воды состою. Однако то, что медузы имеют форму, могут двигаться и жалить — очень сложно. Может, благодаря этому они всё-таки могут видеть сны? Что же им снится? О чём они думают? Или они тоже боятся, как и я, спать? Они такие жидкие — наверняка они боятся раствориться в океане.       Жарко стало. Шея совсем горячая, а голова, стало быть, ещё горячее — ещё чуть-чуть и волосы начнут тлеть. Я устал... Все мысли вычёркиваются... Если я сейчас усну, я не увижу никаких снов. Я должен лечь... Нет, я должен собраться с силами...       Я...       Должен...       Как темно... Где я нахожусь? Я ничего не слышу. Это странно, было очень шумно. Что-то окутывает меня — из-за этого я не могу шевельнуться. Вода? Это вода! Странно, вода обычно не такая тяжёлая. Меня будто бы придавило! Я стараюсь двигаться всем свои существом, но тело не слушается.       "Помогите!" — крикнул я, но совсем этого не услышал. Не может быть! В воде же всё громче, или... Кажется, я всё забыл.       Всё.       Я плыву. Я просто плыву, а это уже хорошо.       Зачем мне нужны ноги? Они как-то странно тянут вниз. Какой же я странный. Я ужасно странный! Надеюсь, местные жители не заметят моих ног, как в тот раз. Как они на меня смотрели! Их глаза становились больше и круглее, чем обычно. Мне было очень стыдно! У всех одна нога, а у меня какой-то кошмар. С таким как я, ни одна рыба не захочет плыть рядом. Хорошо, что медузы посоветовали мне носить что-то длинное, и говорить всем, что это ядовитый плавник — так никто не захочет искать мои недостатки, даже если возникнут подозрения. Вот бы кто-нибудь спрятал мои недостатки от меня самого! Я всё время чувствую себя ущербным. Это чувство преследует меня в любом месте, в любое время суток.       Даже в одном моём сне было, будто у меня странное лицо. И я до мурашек боялся его потрогать, чтоб ни дай бог не нащупать эти странности. Лицо я там тоже как-то прятал, но я уже этого не помню. Сны очень чудные, в них ты... Сам не свой, что ли. Во снах всё другое. Другое сознание, даже другие воспоминания — другая жизнь. И чем нелепей сон, тем хуже он запоминается. Может остаться в памяти только тот, в котором есть воспоминания из жизни наяву. Я это уже давно понял, но мне хочется знать об этом больше — как о людях. Интересно, люди видят сны?       Медузы! Я спрошу их об этом! Они плывут как раз ко мне — хотят поздороваться. Жаль, я до сих пор не знаю их имён, а ведь мы уже давно знакомы и очень хорошо ладим. Только... Я всегда хочу к ним прикоснуться, а они этого не любят. Это вообще мало кому нравится, но что-то меня вечно побуждает к тактильному контакту при встрече. Хорошо, что вон тот малыш никогда не против. Я к нему подплываю и глажу по прозрачному лбу, а он в ответ бодается в мою ладонь. Как здорово! Наше приветствие может быть очень долгим и перетекать в забавную игру. Все медузы начинают толпиться вокруг нас, и всё пространство становится белёсым. Одна вредная медуза может меня ужалить исподтишка. Но не сильно, а значит, не со зла. И сейчас!       Ой!       — Ай! Он током бьётся!       Я проснулся от того, что меня ужалила медуза в руку. Стоп, что? Где я?.. А! Сообразил!       В голове до сих пор жарко, но теперь чувствуется лёгкость. Я слишком много думал, вот и отрубился, наверное. Это нехорошо. И засыпать просто так на улице у стены дома — не безопасно. Меня снова коснулось что-то, но уже без неприятных ощущений. Это были дети — их движения и тонкие голоса ни с чьими больше не спутаешь. Я зашевелилился, чтобы сесть попрямее, и их от меня как взрывом отбросило.       — Он живой! — вскричали они.       С чего бы мне не быть живым?       Меня обступили трое ребят — два мальчика в странных костюмах и девочка, которая смотрела на меня так, словно хочет ударить! Как мне быть сейчас? Надо поздороваться!       — Здравствуйте! — сказал я, кивнув детишками.       Они на меня смотрели сверху вниз как на открытый канализационный люк и вдруг ошарашенно вскрикнули.       — Он разговаривает!       — Он знает человечий!       — Да, я знаю человечий. — Какое хорошее слово — мне нравится!       — Но ты явно откуда-то прилетел! — заявил один из мальчишек, наставив на меня указательный палец. — Говори, какова твоя цель!       Я опешил. Он сказал это так, будто отдал приказ, но он не мой хозяин. Следовательно, отвечать я ему не обязан.       — Простите, но я не могу ответить на Ваш вопрос.       — Ты хранишь государственную тайну? — продолжил разговор мальчишка.       Но тут подключился второй, с виду младше первого:       — Его цель — всех нас уничтожить! Так всегда происходит!       — Интересно, — пробормотал я, хотя сам не хотел, чтобы мои мысли как-то всплывали на поверхность.       Эти дети явно что-то знают или подозревают. Особенно, младший мальчик. Когда хозяин меня звал, он много повторял "уничтожить", "уничтожь". Видно, это была цель моего хозяина. Но цель моего хозяина — это моя цель, потому что я обязан содействовать ему во всём. Тогда малыш прав. Однако, я думаю, мне не стоит в этом признаваться.       — Что ты сказал? — переспросил меня старший мальчик, не расслышав моего "интересно".       — Ничего.       Девочка недоверчиво хмыкнула.       — Не думаю, что он пришелец, — небрежно проронила она.       — Ну тебя! — возразил младший. — А как ты думаешь, зачем ему эта штука на голове?       — Да чёрт его знает! — заявила девочка, сложив руки на груди.       — Он не может дышать нашим воздухом! — хором ответили ей мальчишки.       Они говорили про мой противогаз. И когда они о нём упомянули, я рефлекторно схватился за него, будто проверяя, остаётся ли он на месте. Конечно же на месте! Я это прекрасно вижу и чувствую. Только непонятный испуг пробежался по мне.       — А ну сними его! — скомандовала девчонка, и её маленькая ручка устремилась мне в голову.       Настоящая паника прошибла меня.       — Не могу — нельзя! — пролепетал я, и вцепился в противогаз ещё сильнее.       Ребята приблизились ко мне на один шаг, напуская на меня тень и страх. Неужели они хотят снять с меня маску! Нет! Никто не должен видеть моего лица! Если они хотя бы попробуют это сделать, я убегу. Убегу и уже точно не слезу с крыш!       — Ты человек? — серьёзно спросил старший. — Если ты не человек, то сваливай с нашей планеты!       Это вопрос меня ввёл в замешательство, однако, недолго думая, я ответил:       — Я человек. — И меня переполнило стыдом и гордостью одновременно!       Я не человек, но "сваливать с планеты" мне категорически не хотелось, поэтому я соврал. Очень плохо, когда люди задают такие узкие неразвёрнутые вопросы. Конечно, на них легко отвечать — всего лишь надо выбрать одно из двух. И в то же время на них можно неверно ответить.       — Тогда снимай противогаз!       О нет! Лучше бы я свалил с планеты!       Я изо всех сил помотал головой, да так, что противогаз чуть сам с меня не слетел. Дети подошли ещё ближе и нагнулись ко мне.       — Вы чего! — взволнованно обратился я к ним, выставив руки перед собой.       Их лица оказались очень близко. Каждый с неподдельным любопытством пытался разглядеть меня через очковый узел, и я понял, что уже пора ретироваться. Но я только успел опереться на руки чтоб привстать, когда кто-то из них ткнул пальцем в стекло левого очкового узла. Это было неожиданно и почти так же неприятно, как если бы мне ткнули в сам глаз. Я оторвал руки от земли, чтоб отмахнуться, но это так неуклюже получилось, что я чуть не завалился, и пытаясь сохранить равновесие, жёстко вмялся в стену.       Дети залились смехом.       Глядеть мне на их веселье пришлось через жирный отпечаток пальца на стекле.       — Ну вот, теперь я буду смотреть на мир с грязным пятном.       — Ты и так на него смотришь как рыба этими круглыми глазищами!       Дети свернули пальцы кольцами и приставили их к глазам.       Меня как будто снова ужалило током:       — Рыба... Как рыба...       — Он какой-то странный, — сказал младший мальчик. — Зря мы вообще с ним связались. — Его голос стал пластмассовым, как во время страха и недоумения.       — Я уверена, что он псих, но он точно не маньяк! — твёрдо заявила девочка.       Не правда! Я не псих! С моей головой всё в порядке! За моё недолгое пребывание здесь она оказалась не первой и не единственной, кто меня так обозвал. В подобный случаях я всегда возражал, но сейчас я почему-то растерялся от возмущения и только замотал головой.       — А вдруг, — заговорил старший, — он из тех, кто заводит за угол и предлагает конфеты?       — О! У меня есть конфеты! — незамедлительно ответил я и начал рыться в карманах.       — Бежим!       Я не успел. Их пятки заблестели в самом прямом смысле, и пыль поднялась клубом. Я попытался их окликнуть, но они меня будто не слышали. Очень жалко!       Я встал, отряхнулся и потёр стекло. Пятно пропало не сразу, сначало оно размазалось, окутывая мир перед моим левым глазом мутной пеленой. Потом пелена исчезла, и стало лучше. Вместе с чёткостью зрения ко мне вернулась чёткость моих воспоминаний. По правде, я мало что вспомнили, зато полностью осознал, что видел сон.       Только, о чём он был — мне уже не узнать. Я помню лишь... Электричество. Оно меня разбудило, и во мне осталась уверенность, что весь мой сон был об электричестве. Я "плавал" в нём, был им, пропускал его через себя. Я отчётливо помню рыб и медуз. О, медузы! Но, кажется, не в них было дело.       Электричество! Вот что заряжало мой сон. Энергия! Жизнь! Силы покинули меня, но мои мысли зарядились — стали живыми. Или попросту электронными. Электронику же не называют живой, верно? Верно...       Я должен был спать и всё-таки уснул. Очень глупо получилось. Дедушка был бы мной не доволен. Он говорил, что когда он уснёт навсегда, то и мне нужно заснуть. Я так и сделал, но голос хозяина меня разбудил, и я этому очень рад — явь такая светлая, а жизнь моя обрела истинный смысл. Если бы не хозяин, я бы мог проспать вечность... До того, как я лёг, эта мысль не пугала меня так, как сейчас. Наверное, без дедушки мне было просто всё равно. Когда ты спишь, ты спокоен и реальность не волнует, потому что во снах своя реальность и своё прошлое. А зачем мне другая реальность, когда мне дорога именно эта? Меня печалит, что дедушки больше нет, но только здесь я о нём точно помню. Не важно, что мне грозит опасность — вечный сон в разы страшнее! Я не сразу решился заснуть даже тогда. Я смог это сделать не по одному дедушкиному приказу — я почувствовал себя одиноким, и это буквально свалило мне. Сейчас я не одинок — со мной мои мысли и хозяин, который разбудил меня. Как-нибудь я спрошу у него про медуз. Я с ним ещё толком не разговаривал, я его встретил лишь вчера и он был в беспамятстве. А теперь я снова возвращаюсь к нему — это так волнительно! Вряд ли я сегодня найду в себе решимость заговорить с ним, особенно о медузах. Я просто посторожу его.