- flashback -
Когда родители заявили ему, что институтская пора самая лучшая, Чонгук скривился и едва подавил желание съязвить. Жить в стенах учебного заведения, страдать от недосыпа, не иметь времени даже в туалет сходить - это самая лучшая пора? Невозможность свободно общаться с друзьями, вечная раздражительность и вылизывание задниц преподавателей - это самая лучшая пора? Прозябание в четырёх стенах, растрачивание лучших лет своей жизни, своей молодости, на то, чтобы зубрить бесконечные конспекты - это самая лучшая пора? - По крайней мере, у тебя есть я, - заявил Югём, широко улыбаясь, и привычно повис на плечах чертыхающегося друга. Что ж, в этом есть своя правда, как и свои плюсы. Югём был лучшим другом ещё со школы, и так вышло, что поступать они с Чонгуком решили вместе. Нет ничего хуже, чем сотни новых незнакомых лиц, и нет ничего лучше, чем родное тепло под боком. Югём был не только лучшим другом, соулмейтом, жилеткой для слёз и занозой в заднице, но ещё и альфой, а это для Чонгука было огромным плюсом. Благодаря Югёму к нему не лезли однокурсники-альфы, так же друг в случае чего помогал разруливать конфликтные ситуации, и из-за этого Чону жилось легко, очень легко. Разумеется, случались разные казусы, но в целом студенческая жизнь омеги была тихой и спокойной. По крайней мере, до тех пор, пока... - Хосок-хён! Можно сесть к вам? Чонгук и не заметил, что Югём тащит его не к свободному столику у окна, а совершенно в противоположную сторону. Моргнув пару раз, омега вынырнул из своих мыслей и оглядел компанию, восседающую за столом, к которому его притащил друг. Альфа Хосок, добродушно улыбающийся и пожимающий Югёму руку, ещё один альфа Минхёк, с которым Чонгук виделся пару раз, когда дожидался Югёма с его танцевальных тренировок, омега Сохён, являющаяся парой Хосока, и... - А это Мин Юнги, - говорит Югём, - он... Голос друга отходит куда-то на второй план, когда Чонгук встречается взглядом с Юнги. Омега едва заметно улыбается, приподнимая кошачьи уголки губ, и протягивает руку для рукопожатия. Чонгук смотрит растерянно на протянутую ладонь, переводит взгляд на Юнги и чувствует, как краснеет. Мин вскидывает брови, начинает убирать руку, и лишь в последний момент Чонгук отмирает и хватает его за пальцы, чуть сжимая и лепеча «приятно познакомиться». Он и не замечает, как на них пялятся все остальные, не замечает хихиканья Сохён. Для него ничего не имеет значения, кроме красивого аккуратного лица, тёмных глаз и чуть порозовевших щёк. Юнги явно смутился из-за такой реакции на себя и тут же дёрнул рукой, которую Чонгуку пришлось отпустить. - Ну вот и познакомились, - нарушил повисшее молчание Хосок и широко улыбнулся. - Кстати, Югём, я забыл тебе сказать... Завязавшийся разговор о предстоящих соревнованиях Чонгука не волновал. Всё его внимание занимал омега, сидящий напротив и кидающий на него косые, но заинтересованные взгляды. Юнги рассматривал его, стараясь делать вид, что на самом деле копается в мобильнике, а сам Чонгук неумело делал вид, что как никогда поглощён своим обедом, хотя едва ли притронулся к тарелке. Между ними разве что искры не летали, но никто этого даже не заметил. Никто не заметил зарождения чего-то странного, непривычного и даже, может быть, отталкивающего, но всё равно невероятно чувственного, красивого и прекрасного. «Я влюбился в омегу». Эта мысль в голове Чонгука мелькнула пару-тройку раз и пропала. Не было метаний, не было страха или отвращения к самому себе, как не было и грандиозных планов, надежд и попыток дать понять о своих чувствах. Чонгук просто наслаждался тем, что смог сблизиться с Юнги, наслаждался их общением, переписками и редкими созвонами. Не сразу, но через какое-то время они смогли называть друг друга друзьями. Чонгук неохотно подпускал к себе новых людей, Юнги точно так же неохотно открывался новым лицам в своей жизни, но они сошлись без проблем, совпали, как два кусочка пазла, предназначенных друг для друга, и пусть оба скрывали это, но в глубине души были чертовски счастливы. - Ты вечно таскаешься где-то с Юнги, а про меня совсем забыл. Мне стоит тебя ревновать, неверный лучший друг? - ныл Югём, распластавшись поверх омеги и ноя о своей нелёгкой доле брошенного друга. - Отстань, придурок, ничего я не забыл о тебе, - пыхтел в ответ Чонгук, брыкаясь и тщетно пытаясь стряхнуть с себя тяжеленного альфу. Воспоминание о нытье друга тесно связано с воспоминаниями о лете. О жарком, душном, солнечном лете, пропитанном запахом пота, карамели, скошенной травы, подсыхающей на солнце, и холодного кофе. Юнги в то лето носил свободные футболки, в которых ещё два человека при желании поместятся, и короткие джинсовые шорты. Чонгук честно старался не пялиться, но ничего не мог с собой поделать. Это было на самом деле немного странно, ведь ничего особенного в острых коленках и обгоревших на солнце плечах не было, но Юнги всё равно казался самым красивым, самым невероятным в мире. Чонгук помнит каждую улыбку, помнит искрящийся восторгом взгляд при виде огромной порции мороженого с разными вкусами, помнит, как старший омега смутился вручённому ему шарику в виде головы Минни Маус. Чонгук помнит дождь. Ливень обрушился на их головы совершенно неожиданно, возникая буквально из ниоткуда. Они неслись по парку, громко смеясь и пихая друг друга, пытались найти укрытие, но вокруг были лишь кроны деревьев, не способные укрыть от разыгравшейся непогоды, и стремительно пустеющие аллеи. Тёмное небо давало понять, что солнца в этот день больше не предвидится, мокрая одежда неприятно липла к телу, и Юнги предложил добраться до него, чтобы переждать и высушиться. Чонгук помнит захлестнувший его восторг от осознания, что наконец-то побывает в гостях у старшего, помнит, как схватил его за запястье и потащил куда-то вперёд, сообщая о том, что можно будет посмотреть какой-нибудь фильм и заказать пиццу, и что Юнги угощает, потому что просто обязан показать себя радушным хозяином. Мин послушно шёл следом, изредка посмеиваясь с чрезмерной реакции младшего, и Чонгук совсем не видел, увлечённый своими чувствами, нежной улыбки, адресованной ему. Наперекосяк всё пошло резко и стремительно. Чонгук помнит, как они добрались до чужой квартиры, находящейся всего в паре кварталов от парка, помнит, как обходил каждую комнату в доме, удивляясь найденной запертой двери, помнит, как Юнги немного нервно посмотрел на часы, висящие в гостиной. Тогда парень не придал этому значения, тогда он был слишком поглощён происходящим, позволил чувствам накрыть с головой. Возможно, ничего бы и не произошло, если бы Юнги не отобрал полотенце, чтобы самолично вытереть Чонгуку волосы. Возможно, ничего бы и не произошло, если бы Чонгук не перехватил его руки за запястья, не заглянул бы в глаза и... - Хён... Научи меня целоваться? Просьба вырвалась сама собой, спонтанно, но Чонгук даже покраснеть не успел, не успел начать лепетать оправдания, потому что его губ коснулись чужие. Юнги целовал мягко и осторожно, хотя нет, не целовал даже, а просто прижимался своими губами, но у Чонгука уже только от этого снесло крышу, и бабочки заполонили живот, щекоча изнутри ощущением лёгкости и безразмерного счастья. Губы Юнги мягкие и тёплые, ладони, опустившиеся на щёки, чуть подрагивающие и влажные от волнения, но Чонгуку не противно, Чонгук смело подаётся вперёд и чуть размыкает губы, давая понять, что не против зайти дальше. Юнги издаёт невнятный звук, не то довольное урчание, не то жалобный стон, и Чонгук чувствует скользнувший по губам влажный кончик языка, чувствует оседающее на губах жаркое дыхание, краснеет и начинает задыхаться, когда чужие ладони соскальзывают с лица на шею, оплетая, притягивая к себе. Неловко, немного стыдно и даже страшно, но бесконечно приятно. Не думая ни о чём, Чонгук начал повторять чужие движения, осторожно облизнул нижнюю губу обнимающего его омеги, обхватил её своими губами и оттянул вниз, после вновь проходясь языком по упругой плоти и почти задыхаясь, когда кончик языка столкнулся с чужим. Сладко, бесконечно сладко, и щёки горят, а глаза зажмурены до боли. - Чонгук... Тихий неуверенный шёпот в припухшие от поцелуев губы. Чонгук боится открыть глаза, но не может продолжать «прятаться», когда Юнги вновь обхватывает его лицо ладонями и принимается мягко поглаживать большими пальцами щёки. Взгляды омег встречаются, и Чонгук чувствует, как его немного отпускает, когда видит в глазах напротив те же эмоции, что переполняют его изнутри. Смущение, робость, испуг из-за происходящего, лёгкий стыд и... Желание продолжить? Юнги неуверенно улыбается и вновь ведёт пальцами по щекам. Чонгук зеркалит улыбку и только хочет податься вперёд, как... - Воу, воу, воу. Вот это зрелище. Удивлённый и вместе с тем чуть насмешливый голос за спиной как ведро ледяной воды на голову. Чонгук дёргается и резко отстраняется от Юнги. Чувствуя себя пойманным на месте преступления вором, омега разворачивается, готовясь сгореть от стыда, но все мысли разом покидают голову, когда Чонгук встречается взглядом с... Юнги? За спиной слышится обречённый вздох, в голове Чонгука крайне медленно складывается пазл реальности, а стоящий на входе в гостиную альфа усмехается и делает шаг вперёд. - Приятно познакомиться, что ли. Меня зовут Мин Минки, и я, как ты уже понял, близнец Юнги. И вроде бы всё действительно просто и понятно, но Чонгук не понимает, совершенно ничего не понимает.- end flashback -
Скользнувшие по животу широкие ладони вырывают из мыслей, заставляя обратить внимание на действительность. Чонгук улыбается, чувствуя ненавязчивую ласку, подаётся назад, желая получить полноценные объятия, а после чувствует чужой запах и резко выпрямляется, вспоминая обо всём, что произошло несколько минут назад. Рядом с ним не Юнги. Скинув ладони Минки со своего живота, Чонгук спешно доделывает чай и впихивает кружку в руки альфы, после удаляясь в гостиную и привычно устраиваясь в самом углу, выстраивая вокруг себя баррикаду из подушек. Зашедший следом альфа лишь закатил глаза на его поведение и фыркнул. - Сколько драмы. Серьёзно, вам ещё не надоело? - А тебе? - привычно огрызается Чонгук и одаривает альфу горящим взглядом. - Тебе не надоело? Прошло уже столько времени, а ты всё никак не можешь усмирить своё задетое эго! - Причём здесь моё эго? - почти натурально изобразил удивление Минки. - Ты носишь моего ребёнка, и я имею право с ним видеться. - Ну так и будешь, когда он родится. Сейчас ты зачем сюда постоянно шляешься? Сейчас ты зачем действуешь мне и Юнги на нервы? Снова довёл его, снова вывел из себя. Однажды я перестану его сдерживать, и он набьёт тебе морду. Кажется, раньше у него это неплохо получалось! - Юнги, Юнги, Юнги! Вечно говоришь только о нём, как же бесит! - Да потому что я люблю его! Чонгук рявкает так громко, что наверняка услышали соседи, но ему плевать, на всё плевать. На то, что нервничать врач запретил, на то, что соседи шушукаться ещё больше будут, на то, что малыш наверняка почувствует его злость и испугается, хотя вряд ли то, что сейчас в его животе, уже можно назвать полноценным малышом, ведь срок совсем маленький, на то, что лицо Минки застыло маской. Особенно на последнее Чонгуку плевать. Окинув альфу яростным взглядом, Чонгук нервно сжал в ладони схваченный со столика телефон, разрываясь между желанием швырнуть его в голову альфы и позвонить Юнги, чтобы узнать, где тот находится. Вдох-выдох. Вдох-выдох. - Уходи, - почти спокойный тон, хотя голос всё ещё дрожит от вспышки эмоций. - Уходи, Минки. Прямо сейчас поднимайся, уходи и постарайся не показываться ни мне, ни Юнги в ближайшее время на глаза. Если что-то случится, я дам тебе знать, а до этого времени... - Ты не можешь так со мной поступить, - так же играя в спокойствие, говорит альфа и пронзает тяжёлым взглядом. - Не можешь. - Могу, Минки. Могу и поступлю. Этот ребёнок мой и Юнги, и так было всегда, с самого начала. Ты сам согласился на это, ты знал, что так будет, что ничего не изменится между нами. Знал и согласился. И если ты не прекратишь вести себя, как капризный избалованный ребёнок, истерящий из-за отказа на своё очередное «хочу», я сделаю всё, чтобы ты никогда ребёнка не увидел. Ни ребёнка, ни меня, ни Юнги. И поверь, я наплюю на всё и встречусь с Соён, я расскажу ей правду, если это потребуется для того, чтобы ты оставил нас в покое. При упоминании Соён на лице альфы в который раз начинают играть желваки, но в этот раз Чонгук не боится. Устал, от всего устал. Омега просто хочет тишины и покоя, хочет сюсюкаться со своим животом и раз за разом читать малышу любимую Дженни Ниммо, хочет чувствовать тепло объятий и дышать запахом родного и любимого человека, хочет чувствовать поцелуи Юнги на своей шее и ощущать тепло ладоней, покоящихся поверх округлого живота. - Уходи, - повторяет Чонгук и устало откидывается на спинку дивана, прикрывая глаза. Через пару минут за Минки закрывается входная дверь.***
На улице жарко и душно, несмотря на скрывшееся за тучами солнце и поднявшийся ветер. Юнги скользит по небу рассеянным взглядом и думает о том, что скоро пойдёт дождь, а ещё о том, что не нужно было срываться и уходить, оставляя Чонгука наедине с братом. Конечно, он доверяет Чонгуку, всегда доверял и всегда будет, но вот брату-близнецу в последнее время Юнги не доверяет от слова «совсем». С Минки вообще-то никогда не было проблем, с детства все «проблемы близнецов» обходили альфу и омегу стороной. Почему-то среди людей бытует мнение, что близнецы либо слишком похожи, из-за чего по жизни не разлей вода, либо слишком разные, настолько, что почти не общаются. Юнги мог с уверенностью сказать, что они с Минки разные, но это никогда не мешало близости между ними. Альфа защищал и поддерживал, покрывал и брал на себя чужие проблемы. Омега дарил утешение, вытирал редкие скупые слёзы и был тем, кто никогда не ударит в спину, тем, кто всегда будет на стороне брата, поддержит его в любой ситуации и, если придётся, даже в драку полезет, лишь бы защитить. Они росли душа в душу, вместе проходили переходный период, вместе открывали для себя прелести поцелуев, тренируясь друг на друге, и Минки единственный не говорил Юнги «ты же омега, что ты с собой сделал?», когда младший из близнецов покрасил волосы в мятный и набил временную татуировку на тыльной стороне руки в виде бабочки. - И что, что ты омега? - любил повторять Минки, при этом морщась так, будто лимон съел. - Из-за этого тебя теперь дома запереть или что? Не понимаю я родителей в этом плане. Я вот альфа, чего ж они мне не запрещают розовые свитера носить, это же такой омежий цвет, разве он меня, как альфу, не позорит? Утешения у брата, конечно, были те ещё, но Юнги каждый раз становилось легче дышать после его слов. Никто не понимал его, как Минки, никто не принимал его со всеми его застёбами, закрывая на них глаза. И уж точно никому другому Юнги не смог бы рассказать о том, что омеги привлекают его намного больше альф. Минки, конечно, был в культурном шоке, но осуждать не стал, сказал лишь, что в любом случае поддержит, и что жизнь Юнги принадлежит только ему. - Тебе её проживать, тебе и решать, что с ней делать, - сказал тогда альфа и крепко обнял. Кажется, это было в последнем классе старшей школы, и вообще-то Юнги в глубине души думал о том, что переболеет, что это всё остатки его подросткового бунта, и омега даже в это почти поверил, а потом с ним случился институт, Хосок и через него - Чонгук. Первые капли дождя, приносящего с собой прохладу, оседают на щеках, и Юнги закрывает глаза, улыбаясь. Он помнит всё. Помнит первую встречу и залипшего на него новенького. Чонгук был таким хорошеньким омегой, совсем ещё мальчишкой, начавшим свой первый курс. Взъерошенный воробушек, волосы пушатся и магнитятся, щёки по-детски пухлые и общая неуклюжесть. Парень был явно смущён новым обществом, а ещё постоянно косился на Юнги, и Юнги не мог не коситься в ответ, потому что было в Чонгуке что-то цепляющее, что-то притягивающее взгляд, завораживающее. Возможно, всё дело в его невинной мордашке, а может, и в чём-то другом. Юнги на тот момент понятия не имел, просто хотел сблизиться и подружиться. И чёрт знает, когда всё пошло не так. Возможно, с первой же секунды, возможно, чуть позже, но в какой-то момент Юнги осознал, что в присутствии Чонгука сердце начинает биться быстрее, а ещё не получается контролировать улыбку и собственные руки, постоянно тянущиеся то к волосам младшего в попытке взъерошить, то к его плечам в попытке приобнять или слегка пихнуть. - Признавайся, Юнги-я, кто украл сердечко моего братишки? - сладко ворковал Минки, развалившись на нём всем своим немалым весом, и Юнги мог лишь кряхтеть в попытках спихнуть с себя этого буйвола. Ладно, возможно, он немного преувеличивал и заодно прибеднялся, ведь они с Минки не особо-то в разные стороны в своём телосложении ушли, разве что Минки как альфа был крепче и выносливее, но в целом они оба были худощавые чуть костлявые доски. В любом случае, ныть о том, что брат чёртов комод, мешающий нормально дышать, было намного занятнее, чем пытаться открыть ему душу. Минки прекрасно видел, что Юнги увиливает, и бесился из-за этого, ведь брат для него всегда был как на ладони. Юнги же в свою очередь пытался разобраться в себе и избавиться от беспочвенного страха, возникшего из ниоткуда. «Он мой брат, и я могу ему доверять», - крутилось пластинкой на повторе, а пальцы нервно комкали край домашней футболки, превращая ткань в подобие половой тряпки. Но как бы парень себя ни убеждал, какие бы доводы самому себе ни приводил, природа брата вдруг резко встала перед ним, приобретая масштаб немаленькой такой проблемы. Минки - альфа. Красивый, харизматичный, обаятельный, немного нахальный альфа. За Минки разве что толпами не бегают, его шкафчик на день Святого Валентина полон шоколада и открыток, а ещё Юнги частенько видел брата в компании разных омег. Их было не так уж и много, конечно, но за один месяц перецеловаться с пятью разными пассиями, как на взгляд Юнги, было немного чересчур. - Ну что я могу поделать, Юнги? Вот такой красавчик достался тебе в близнецы, - шутливо кланялся Минки, сверкая шкодливыми глазами. Юнги на это лишь закатывал глаза и говорил о том, что красавчик красавчиком, а узнают поближе и сбегают, но про себя изрядно нервничал. Чонгук ведь омега, верно? Красивый, нежный, податливый, ласковый омега. Что будет, если когда-нибудь Чонгук познакомится с Минки? А если он влюбится в альфу? А если альфа влюбится в Чонгука и начнёт его добиваться? Юнги было больно даже думать об этом, ведь он в Чонгука с головой, сердцем и чёртовыми бабочками в животе влип, вот только никаких гарантий нет. - Юнги, ты не подумай, что я на что-то намекаю, но я намекаю, - хлопнул по плечу Хосок и подмигнул, улыбаясь. - Тебе не кажется, что наш младшенький влип в тебя по самые уши? Ходит за тобой хвостиком, залипает на твою улыбку, постоянно краснеет, если кто-то ловит его на том, что он на тебя пялится. Я уже не говорю о том, что он постоянно балует тебя чем-то вкусным, пытается угождать твоим капризам, а ещё постоянно ненавязчиво тебя касается. Ты не подумай, что я человек с предрассудками, окей? Просто мне кажется, ты этого совсем не видишь. Чисто для информации. Юнги не раз после благодарил Хосока за это «чисто для информации», ведь за своими метаниями парень действительно умудрился проглядеть то, что находилось у него под носом. Чонгук действительно был «по самые уши», как выразился Хосок, и Юнги понятия не имел, что с этим делать. Сначала он, разумеется, порадовался, возможность взаимности подарила невидимые крылья за спиной. После омега всё обдумал и решил, что у чувств Чонгука может быть другая природа, что он им просто восхищается, потому что посвящает всего себя фотографии, а Юнги этим занимается профессионально и просто бог в глазах младшего. Вот только мысли эти испарились одним прекрасным летним днём, когда Юнги ел мороженое и в какой-то момент поймал взгляд Чонгука на своих раскрасневшихся от холодной сладости губах. Так не смотрят на друзей или объекты восхищения. Окончательным подтверждением чужих чувств стали румяные щёки, мягко обхватившие за запястья ладони и смущённый бегающий взгляд. - Хён... Научи меня целоваться? Говорят, первый поцелуй навсегда отпечатывается в памяти, и это правда. У кого-то поцелуй неловкий, у кого-то слюнявый, у кого-то жадный или наоборот настолько никакой, что и помнить не хочется. Юнги уверен, у него был самый лучший первый поцелуй. И пусть до этого он учился целоваться со своим братом, это ведь совсем другое. Одно дело - обычный урок, и совсем другое - тёплые щёки под ладонями, сбитое дыхание, мягкость и нежность чужих губ, дурманящий рассудок аромат любимого человека. Юнги помнит, как думал, что ослышался, помнит свой испуг и желание свести всё в шутку, помнит, как всё же решился и подался вперёд, не желая терять шанс. Влюблённость Чонгука для него на тот момент была очевидна, и омега верил, Чонгук тоже прекрасно видит ответную симпатию. Это ли не причина откинуть в сторону все дурные мысли и просто позволить чувствам взять верх? - Воу, воу, воу. Вот это зрелище. Юнги ждал этого дня с содроганием, пытался подготовить себя, пытался внушить себе мысли о том, что ничего не изменится. Вот только взгляд Минки, стоящего на пороге, сразу дал понять, что ничего не будет, как прежде. Немного успокаивало смущение Чонгука и его растерянность. Он не знал о том, что у Юнги есть брат, да ещё и альфа, да ещё и близнец, потому что сам Мин не хотел ему говорить об этом. Почему? Кто знает, но одной из причин были мысли о том, что рядом с Минки Чонгук задумается о том, как ненормально всё то, что между ним и Юнги, и решит разорвать их только-только наладившуюся связь, ещё совсем тонкую, хрупкую, нежную, но стремительно набирающую силу. Ещё сильнее Юнги пугали мысли о том, что свою симпатию к нему Чонгук перенесёт на Минки из-за их внешнего сходства, и омеге придётся наблюдать за тем, как уже его брат целует Чонгука, обнимает его, касается. - Тише, тише, что с тобой? Юнги! Юнги тогда и не заметил, как начал задыхаться из-за своих мыслей. Минки среагировал быстрее Чонгука, в мгновение ока оказался рядом, сгрёб в охапку и начал покачивать, как маленького, нашёптывая успокаивающие слова, целовал в макушку и в ставшие белыми и холодными щёки, растирал трясущиеся влажные ладони. Чонгук по его указке на скорую руку приготовил чай и налил в него щедрую порцию успокоительного, после заставляя проглотить всё до последней капли. Кажется, Юнги тогда отключился, а когда проснулся, Чонгука рядом уже не было. Часы показывали начало одиннадцатого вечера. - Я отправил его домой, заверив, что позабочусь о тебе. Юнги, мать твою, что это было? Минки выговаривал, отчитывал и требовал рассказать правду. Альфа был напуган состоянием брата, был зол из-за невозможности ничем помочь, а Юнги лишь наблюдал за его метаниями по комнате и прикидывал для себя примерное время, через которое всё начнёт рушиться. Хотя есть ли вообще, чему рушиться? Их с Чонгуком почти ничего не связывает. Минки же в какой-то момент устал распыляться понапрасну и плюхнулся рядом, растирая лицо ладонями и смотря на притихшего брата с укором. - Чёрт возьми, серьёзно, Юнги. Ты напугал меня до трясучки. Повезло ещё, что этот твой Чонгук панику не поднял, а то два невменяемых омеги на одну мою несчастную голову это уже перебор. Кстати, это его ты от меня скрывал всё это время? Не понимаю, кстати, почему? Он довольно миленький для парня-омеги, разве нет? - Он понравился тебе? Юнги честно пытался спросить без излишних эмоций, но не получилось. Голос дрогнул и сорвался, пальцы слишком сильно впились в уголок подушки. Минки, заметив это, хотел отпустить очередную шуточку, но застыл. Взгляд его, направленный на Юнги, начал наполняться осознанием, и под конец альфа разве что и мог, так это открывать и закрывать рот, не в силах вымолвить ни слова. - Ты идиот? - вот и всё, на что его хватило. Юнги неопределённо пожал плечами и пожалел, что не может просто испариться. Брат смотрел с неверием, которое начало сменяться недоумением, осознанием и зарождающимся раздражением. Вскочив на ноги, альфа ткнул в него пальцем, явно собираясь обрушить на голову непутёвого брата наполненную матом речь, но вновь не смог выдавить ни слова. Юнги смотрел на него так, будто заранее сдался, и это просто выбивало из колеи. А ещё заставляло пробуждаться внутри неясную обиду. - Не думал, что ты такого обо мне мнения, - в итоге выдавил из себя Минки, скрещивая руки на груди и отводя взгляд в сторону. - Конечно, я никогда не был примером в отношениях, и омег у меня было довольно много, но ты... Юнги, я понятия не имею, как тебе это вообще в голову пришло, но... Блять, ты всё это время не желал знакомить меня с Чонгуком из-за того, что боялся, что я его уведу у тебя? Серьёзно? Пиздец. Минки не собирался выслушивать оправданий, дверь его комнаты захлопнулась с таким грохотом, что люстра покачнулась. Но Юнги и не собирался оправдываться. Проснувшаяся в нём неуверенность не давала спокойно жить, мысли о том, что его отношения с Чонгуком неправильные, разъедали изнутри. Чонгук действительно красивый, милый, ласковый, нежный, добрый, отзывчивый. Разве альфы не любят таких омег? Не будь рядом с Чонгуком сторожа в виде Югёма, парня бы со всех сторон начали обрабатывать в институте. Что Юнги мог дать ему? Ничего, совершенно ничего, кроме своей любви. Но хватило бы этого? - Молодой человек, с вами всё в порядке? Чужой взволнованный голос вырывает из мыслей, и дождь перестаёт бить по лицу. Юнги распахивает глаза и видит склонившуюся над собой обеспокоенную аджуму, сжимающую в одной руке ручку от зонтика, а в другой пакет с продуктами. Осознав, что с парнем всё в порядке, женщина отступила и посмотрела уже с укором. - Заболеете ведь, юноша, если будете сидеть здесь под проливным дождём. - Да, вы правы. Юнги не знает, что ещё нужно сказать, но аджума и не требует, говорит лишь «поспешите домой» и удаляется дальше по аллее. Откинув с лица мокрую чёлку, парень поднялся и побрёл в сторону дома, поводя замёрзшими плечами и растирая ледяные ладони.***
Смотря на телефон Юнги, валяющийся на полу возле дивана, Чонгук чувствует затапливающую его злость и старается концентрироваться на этом чувстве, чтобы по приходу парня домой высказать ему всё, что думает. Вот только чем сильнее дождь за окном, тем сильнее Чонгук начинает переживать, кусая губы и жалея, что не может сорваться искать старшего, ведь куда тот пошёл неизвестно, а заболеть в положении совсем не хочется. Сидя в углу дивана, обложившись подушками, Чонгук невольно снова погружается в прошлое, такое запутанное, сложное, непонятное. Начиналось всё действительно хорошо, и Чонгук чувствовал себя самым счастливым омегой на свете, когда Юнги поцеловал его, давая таким образом понять, что чувства взаимны. В тот момент казалось, что море стало по колено, казалось, что за спиной развернулись невидимые крылья, способные помочь телу взлететь. Чонгук думал, что прекрасное настоящее станет не менее прекрасным будущим, но идеальная картинка пошла трещинами, стоило только в истории появиться ещё одному персонажу. Мин Минки, старший альфа-близнец Юнги, и он... Не вызывал у Чонгука никаких чувств, помимо смущения и скованности. Близнецы жили вместе в одной квартире, в своё время съехав от родителей, и, разумеется, альфа никуда волшебным образом не испарился, всё так же проживая в своей комнате, делая набеги на холодильник и отвратительно завывая в душе. Отношения у них были... Нейтральные, если можно так сказать. Чонгук, не имея возможности приводить Юнги в свою комнату в общежитии, был частым гостем в квартире близнецов, и Минки честно старался по мере своих сил не мешать новоявленной парочке проводить время наедине, если находился дома. Вот только его присутствие всё равно... Нервировало. Чонгук чертовски стеснялся брата Юнги, из-за этого вёл себя по-дурацки и странно реагировал на разные ситуации. Например, когда они с Юнги валялись на диване в гостиной, смотря телек, Чонгук всегда обнимал старшего, в процессе просмотра воруя с его губ поцелуи и широко улыбаясь на беззлобные ворчания. Он ловил с этого небывалый кайф, всё никак не мог поверить, что может вот так просто обнимать Юнги, целовать его и шептать на ухо о своих чувствах, не боясь быть отвергнутым, но стоило только Минки появиться дома, как омега сразу переставал чувствовать себя комфортно и отстранялся. Минки обычно лишь здоровался или привычно улюлюкал, сюсюкая и неся всякий бред про сладкую парочку, обменивался неприличными жестами с Юнги, подмигивал красному от смущения Чонгуку и скрывался в своей комнате. И вроде бы всё на этом, но иногда Минки как-то странно смотрел, порой задерживал на них свой взгляд, направляясь на кухню, чтобы разогреть себе поесть, и это заставляло нервничать. - Если хочешь, мы можем просто перебраться в мою комнату, - предложил Юнги, когда Чонгук в очередной раз увернулся от его поцелуя и отсел в другой угол дивана. Юнги тогда фразу договорить не успел, а Чонгук уже припечатал своё слишком громкое «я согласен» и схватил его за запястье, чтобы утащить в комнату, за закрытой дверью которой можно будет не опасаться чужих взглядов и не стесняться брать Юнги за руку. И вроде бы снова всё хорошо, вроде бы затишье, но из-за отсутствия привычного общения Минки начал звать их на перекус или присоединялся к ним во время кофепития. И пусть Юнги дал понять, что брата можно послать лесом с его заскоками, Чонгук считал, что это невежливо. Юнги на это лишь закатывал глаза, Минки, как-то раз случайно ставший свидетелем короткой перепалки, лишь посмеялся и сказал, что скучает по общению с братом, с которым они раньше почти всё свободное время проводили вместе, а Чонгук постепенно смирился с третьим лицом в их с Юнги паре и даже смог подружиться с Минки, приоткрываясь ему и переставая шарахаться по углам. Наверное, это было ошибкой? Не сразу, но Чонгук заметил, что Юнги начал от него отстраняться. Это чертовски напугало парня, он не знал, в чём дело, и, разумеется, предположил, что всё дело в природе. Они с Юнги оба омеги, возможно старший просто наигрался и понял, что хватит? Или же всё дело в Минки? Чонгук прекрасно знал, мало в каких семьях родители и братья с сёстрами вот так просто принимают заскоки своих детей. Что, если когда Чонгук уходит домой, Минки начинает промывать Юнги мозги, просит его одуматься и завести нормальные отношения? Может, поэтому Юнги от него и отстраняется? Может, поэтому и избегает прикосновений, взглядов? - Пойдём сегодня ко мне? Юнги тормозит на крыльце института и смотрит непонимающе. - В общагу? Это, наверное, не совсем удобно, разве нет? Югём же... - Югёма я попросил побыть сегодня у Хосока. Мне... Мне нужно поговорить с тобой, и чтобы за дверью не было лишних ушей. Почему-то на всех людей фраза «нужно поговорить» действует одинаковым образом, и Чонгук нисколько не удивился тому, что Юнги нахмурился и принялся сверлить его взглядом из-под ресниц. Это младшему было только на руку, ведь то, что он собирался сделать, требовало от него изрядной доли мужества, а откинуть извечное смущение и робость было не так-то просто в компании Юнги, пусть они и были вместе достаточно долгое время. Если бы Юнги вёл себя привычно уверенно и непоколебимо, омега просто не смог бы собраться. Впрочем, он всё равно сдался, не начав толком бороться. До входа в общежитие Чонгук ещё держался молодцом, но на подходе к комнате начал сдавать. Голову заполонили глупые мысли, руки, теребящие ключи, начали подрагивать, и вообще вся идея показалась глупой, идиотской и слишком... - Эй, да что с тобой? Юнги забирает ключи и сам отпирает дверь, первым заходя внутрь и с любопытством осматриваясь. Вот только Чонгук не даёт ему много времени, ведь вопрос приводит в чувство, и вот уже омега рывком разворачивает парня к себе лицом и целует. Из-за неожиданности они сталкиваются носами, и Юнги шипит, когда о его зубы ударяются чужие, но Чонгуку плевать. Обняв старшего за шею, зарывшись пальцами в его волосы, Чонгук целовал так, будто завтрашний день не наступит, будто оставшиеся часы до заката - всё, что есть у них с Юнги. Оторвался он лишь тогда, когда Мин что-то невнятно промычал и дёрнул его за волосы, сверкая потемневшими глазами и облизывая распухшие истерзанные губы. - Чонгук, что ты... - Я люблю тебя, - выпалил Чонгук и вцепился пальцами в чужие плечи до послышавшегося болезненного шипения. - Люблю, слышишь? И я хочу встречаться с тобой, хочу обнимать тебя, целовать и брать за руку. Хочу валяться с тобой на кровати или на полу или на чёртовой траве в парке, и плевать на всех, кто на нас косо смотрит. Хочу, чтобы ты улыбался мне, как раньше, чтобы светился при виде меня, чтобы громко смеялся над моими нелепыми шутками и упрекал за то, что я пялюсь. Хочу, чтобы ты вновь был открытым и откровенным со мной, хочу... Чёрт, я так много хочу. - Но я тоже люблю тебя, Чонгук, - мягко произнёс Юнги, обхватывая лицо находящегося едва ли не на грани истерики младшего ладонями и заглядывая в наполненные тоской глаза. - Я очень сильно люблю тебя, едва ли не с нашей первой встречи. И я тоже хочу встречаться с тобой, обнимать тебя, целовать и брать за руку. Эй, разве мы этим всем не занимаемся? И ты мой парень, Чонгук, если твоя память тебя подводит. - Не подводит, но ты... Ты отстраняешься, - жалко протянул Чонгук и неуверенно взглянул на опешившего старшего. - Думаешь, я не заметил? Когда мы в институте, всё по-прежнему, но стоит нам остаться наедине у тебя дома... Ты... Хён, скажи честно, ты стесняешься меня? Ты не хочешь, чтобы Минки видел нас вместе? Сначала предложил мне перебраться в твою комнату, потом даже там перестал позволять обнимать тебя из-за того, что Минки может заглянуть в любой момент. Он... Я ведь ему не нравлюсь, да? Он иногда так смотрит, что мне сбежать хочется. Он говорит тебе, что мы не пара? Говорит, что это неправильно? Знаю, мнение семьи очень важно, но я ведь люблю тебя, так поч... Чонгук не договаривает, просто давится своими словами, когда Юнги подаётся вперёд и целует его. И этот поцелуй едва ли уступает тому, каким Чонгук одарил его самого в начале разговора. Не поцелуй даже, а попытка заклеймить, и Чонгук тихо стонет, когда его роняют на постель, вспыхивает, когда руки за запястья придавливают по обе стороны от головы. Юнги не позволяет двигаться, накрывает собой и целует, целует, целует, притираясь всем телом. У Чонгука голова кругом и лёгкие забиты обострившимся запахом омеги, в животе печёт и ноет в паху, о который Юнги трётся своим, терзая его шею. - Скажи, что любишь меня, Чонгук. Скажи, - почти рычит Юнги в ухо, кусая за хрящик, и Чонгук как никогда чувствует заложенное в себе природой желание подчиняться. - Люблю. Так сильно люблю тебя... Юнги! Болезненный укус в шею, и будь Мин альфой, там бы уже красовалась метка от клыков. Но нет, Юнги лишь омега, и это бесит его до дрожи во всём теле. Впрочем, трясёт его и от возбуждения. Чонгук под ним жаркий, жадный до прикосновений, ластящийся и только его. Мин-то думал, Чонгук хочет поговорить о том, чтобы расстаться, ведь в последнее время они действительно отстранились друг от друга, боялся, что его самые страшные опасения подтвердятся, и Чонгук скажет, что влюбился в его брата, но всё оказалось совсем не так. Чонгук любит, Чонгук скучает, Чонгук тоскует, Чонгук... Хочет. И надо бы остановиться, надо бы остудить голову, но Юнги не хочет, да и Чонгук совершенно не против. Они целуются и кусаются, царапаются и глушат стоны, вжимаясь друг в друга до боли. В какой-то момент Юнги чувствует, как Чонгук расстёгивает его ширинку, чувствует касание влажной ладони там, где больше всего нужно, и срывается на громкий стон. Чонгук скулит в ответ, шепчет жалобное «пожалуйста, хён», и Юнги не может отказать. Дыхание мешается со стонами, оседая жаркими выдохами на покрытой испариной коже, касания становятся всё более жадными, а поцелуи всё более болезненными и напористыми. Чонгук срывается первым, прогибается в пояснице и жадно хватает распахнутым ртом кажущийся раскалённым воздух. Юнги отстаёт совсем чуть-чуть, кончает на несколько прикосновений позже и растекается сверху, умудряясь обнять одной рукой, а вторую вытереть о край чужой футболки. - Это было... - Да... Чонгук улыбается немного безумно, а после вдруг вспыхивает и толкает Юнги, заставляя лечь на бок и пряча красное лицо у него на груди. Запоздало навалились стыд и смущение. Всё-таки это был их первый недораз. Посмеиваясь, Мин обнимает льнущего к нему парня и мягко целует его во влажную макушку. Пусть и таким странным образом, но они разобрались со всеми своими проблемами, и ни о чём больше думать в этот момент, если честно, совершенно не хочется. Скрежет дверного замка вырывает из воспоминаний, и Чонгук дёргается, резко выпрямляясь и оборачиваясь к входу в гостиную. Из прихожей слышится приглушённая ругань, невнятные шорохи, а после на пороге появляется Юнги в насквозь промокшей одежде. Омега выглядит жалко, а ещё смотрит полными вины глазами, и Чонгук просто не может заставить себя проигнорировать возвращение парня, не может разразиться гневной тирадой, не может подняться и демонстративно уйти. Вместо этого Чонгук поднимается с дивана, скидывая половину подушек на пол, и подходит к Юнги, крепко его обнимая. Юнги говорит «эй, промокнешь же», говорит «Чонгук, отпусти», говорит «пожалуйста, дай мне переодеться», но Чонгук игнорирует. Почему он должен считаться с желаниями Юнги, если тот с его не считается? - Надеюсь, ты заболеешь, - фыркает омега куда-то во влажную кожу шеи, и Юнги обнимает его крепче, утыкаясь носом в висок и вдыхая родной запах. - Заболеешь и не сможешь даже до туалета ходить из-за головной боли и температуры. Вот тогда-то я на тебе отыграюсь, Мин Юнги, вот тогда-то ты у меня запоёшь, когда будешь давиться горькими лекарствами и моими не менее горькими упрёками, потому что мне всё это надоело. Надоело, что ты постоянно сбегаешь, надоело, что ты отворачиваешься, закрываешься от меня, надоело, что в нашем доме спокойствие длится ровно столько же, сколько в бесчестной войне перемирие. Мне надоело твоё недоверие, мне надоело, что только я борюсь за наши отношения. Ты всегда будешь оставаться в стороне, когда между нами будет вставать Минки? Всегда будешь сбегать, поджав хвост? Как раньше его боялся, так и теперь будешь бояться? А я? Ты обо мне подумал? Каково мне приходится в этой ситуации? Твой брат забил свою голову каким-то дерьмом и крутится рядом, играя на моих нервах, а ты, вместо того, чтобы быть моей поддержкой и опорой, просто исчезаешь каждый раз, когда нужен мне. Отстранившись от старшего, Чонгук растёр покрасневшие глаза и решительно встретил чужой взгляд, полный вины. - Я забрал ключи у Минки и приказал не попадаться мне на глаза и прекратить нас с тобой третировать, иначе я расскажу о том, что происходит, Соён. Это должен был сделать ты, Юнги. Должен был ещё в самом начале. А теперь я предупреждаю ещё и тебя. Ещё раз такая ситуация повторится, и я уйду. - Ч-что? - Что слышал. Мне надоели ваши с братом игры. Он думает, что раз пару раз присунул в мою задницу свой член, то я сразу воспылаю к нему неземной любовью, ты сам будто только это и ждёшь. Знаешь, это немного задевает. Совсем немного. По крайне мере, не сравнится с тем, что из-за тебя я чувствую себя какой-то шлюхой, не способной думать ни о чём, кроме члена альфы. Так вот, Мин Юнги, чтоб ты знал, у меня голова на плечах имеется, и в ней есть мозги. Мне надоело жить в этом пиздеце. И либо ты берёшь себя в руки, либо я уеду в Пусан. Вырастить ребёнка, особенно любимого и желанного, особого ума не надо, да и родители мне с радостью помогут. Оставив ошарашенного и раздавленного поставленным ультиматумом Юнги в коридоре, Чонгук направился на кухню, чтобы разогреть ужин. Есть из-за чёртовой нервотрёпки совершенно не хотелось, но малыша нельзя морить голодом, как нельзя мучить и свой организм. Раскладывая по тарелкам рис и мясо, доставая овощи для салата, Чонгук всё никак не мог понять, когда и что в их с Юнги отношениях пошло не так, и всегда ли между ними стоял лишь Минки. Может, дело вовсе и не в альфе, а в неспособности Юнги поверить, что его можно любить, что ему, такому «неправильному», можно ответить взаимностью? Чонгук теряется, не знает ответа на этот вопрос. - Прости... Юнги появляется на пороге бесшумно и не спешит подходить ближе. Он явно не принял горячий душ, просто переоделся в сухую одежду, и Чонгук точно знает, у кого завтра будет слабость в организме и сопли до колен. Смерив мнущегося парня безэмоциональным взглядом с ног до головы, омега вернулся к нарезке овощей. Юнги тем временем всё же осмелился приблизиться, обнял со спины и робко коснулся выпирающего живота, зная, как Чонгук любит такую их позу, и надеясь, что это немного разжалобит младшего. Сработало. Разумеется, сработало, как срабатывало всегда, и Чонгук даже не думал корить себя за слабость. Вспомнив, как с лёгким отвращением выбирался здесь же из нежеланных объятий Минки, омега с лёгким сердцем откинулся на чужую грудь, наполняя лёгкие родным запахом, смешанным сейчас с нотками продолжающего бушевать за окном дождя. - За что тебя простить, Юнги? За что из всего того, что ты натворил? - За всё. Голос Юнги приглушён из-за того, что он уткнулся лицом в плечо омеги, и Чонгук с трудом давит в себе улыбку. Его моментально затапливает нежность по отношению к ластящемуся, притирающемуся виноватым котом Юнги, но так же Чон знает, что если поддастся слабости, то всё вновь рано или поздно повторится. - За то, что постоянно боюсь потерять тебя, - негромко продолжил Юнги. - За то, что боюсь того, что ты можешь разлюбить меня и уйти к Минки. За то, что тебя оставляю с ним наедине из-за своей боязни. Я не считаю тебя шлюхой, Чонгук, и не думаю о тебе как о легкомысленном омеге, которому плевать, с кем быть. Я просто боюсь, что рано или поздно ты поймёшь, что я и то, что между нами, не для тебя. Даже несмотря на то, что ты носишь ребёнка, ты ведь... - Нашего ребёнка, - автоматически исправил Чонгук и посмотрел на отстранившегося старшего через плечо, недовольно поджимая губы. - Нашего, Юнги. Он - только наш, мой и твой. Твой брат к нему никакого отношения не имел, не имеет и иметь не будет. - Но он его. Чонгук медленно вдыхает и медленно выдыхает. Откладывает на всякий случай нож подальше и разворачивается к отступившему Юнги целиком, скрещивая руки на груди. - Мне сделать аборт? - Что?! - Ты прекрасно слышал. Этот ребёнок - ребёнок твоего брата, и тебя это грызёт, несмотря на то, что именно ты был тем, кто предложил его кандидатуру для зачатия нашего ребёнка, ведь сперма какого-то левого альфы тебя не устраивала, а Минки - твой близнец, значит, ребёнок будет похож на тебя и на меня. Ради тебя я нажрался и позволил ему трахать меня во время моей течки, ради тебя я терпел его руки на своём теле, ради тебя сдерживал слёзы и рвотные позывы, потому что мне было мерзко от осознания того, что меня трахает чужой человек. Я пошёл на это ради тебя, ради нас, потому что ты хотел настоящую семью, потому что заразил меня мыслями о бегающем по дому маленьком карапузе, и что теперь? Что я получаю взамен, Юнги? Одни лишь упрёки и заевшей пластинкой «это не мой ребёнок, это ребёнок Минки». Так давай я сделаю аборт, и у нас не будет никакого ребёнка, в чём проблема? Если этот малыш тебе так отвратителен, если тебя блевать тянет лишь от мысли о том, что он не твой, а твоего брата, так давай... - Замолчи! Наверное, Юнги хотел ударить, но в последнюю секунду сдержался, лишь падая перед ним на колени и впиваясь пальцами в бёдра до боли, прижимаясь лбом к выпирающему животу, в котором будущее, в котором жизнь. Лучше бы ударил. Чонгуку мерзко. Мерзко вспоминать свою течку в компании Минки, о которой они с Юнги поклялись никогда больше не заговаривать и по возможности не вспоминать, мерзко слушать самого себя, говорящего такие отвратительные вещи о бултыхающемся в животе малыше. Чонгук ведь любит его, ещё не до конца сформировавшегося и нерождённого, и плевать, мальчик будет или девочка, омежка или альфочка. Чонгук этого ребёнка любым примет, потому что любит уже сейчас без памяти, но Юнги всё портит, Юнги раз за разом ворошит прошлое, и это убивает даже сильнее, чем приставания Минки, вбившего себе в голову, что общий ребёнок что-то значит. Вспоминая прошлое, Чонгук с радостью бы вернулся туда и всё изменил, если бы это подарило ему покой, если бы это вернуло ему любящего счастливого открытого Юнги. Идея о детях не пришла спонтанно, Мин всегда хотел малыша, а Чонгук пусть и не думал об этом, но в груди теплело от одной только мысли, что у них с Юнги будет маленькое чудо, носящееся по дому и с любовью лопочущее «папочки, я люблю вас». К тому моменту они уже закончили учиться и оба работали, к тому моменту их отношения казались достаточно крепкими, а любовь достаточно сильной для принятия столь ответственного решения. Чонгук был тем, кто завёл разговор на эту тему, Юнги был тем, кто предложил кандидатуру Минки. - Он мой брат, мой близнец, и я доверяю ему, как никому другому. Я знаю, он не сделает тебе больно, просто не посмеет. К тому же, ты ведь знаешь, он встречается с этой строптивой альфой Соён, которая из него верёвки вьёт. Её отец не одобряет их отношения, но она любит Минки, действительно любит, и он пропал в любви к ней с головой. В последнее время всё чаще и чаще заговаривает о том, где планирует сделать ей предложение. Если он согласится, это будет идеальным вариантом. Чонгук до сих пор не понимает, как согласился на это, но он это сделал. Наверное, по глупости и от большой любви. Любовь ведь даже умнейших отупляет. Повезло, что Соён вместе с родителями должна была улететь на две недели в Италию, повезло, что с этим временем совпала течка Чонгука, повезло, что Юнги каким-то неведомым образом смог уговорить Минки на этот шаг. Это было... Неловко, смущающе, чертовски стыдно и в какой-то степени отвратительно. Чонгуку пришлось выпить почти целую бутылку вина, чтобы хоть немного расслабиться и позволить себя коснуться. И пусть это помогло, пусть течка сделала своё дело, и тело послушно отзывалось на ласки Минки, который, к слову, не позволял себе ничего лишнего, сердце Чонгука в тот вечер едва не превратилось в кровавое месиво. Когда всё закончилось, Минки заботливо укрыл обнажённое тело одеялом и даже попытался пошутить, касаясь чужой руки своей в попытке не то утешить, не то поддержать. - Если тебе станет легче, я впервые в жизни не получил от секса никакого удовольствия. Чёрт возьми, чувствую себя хирургом после особо сложной операции по пересадке сердца или типа того. Что ж, он пытался, но Чонгуку было слишком плохо. Тело всё ещё желало альфу, разум вопил о том, что это предательство, что Чонгук предал Юнги, переспав с его братом, а сердце болело, ныло и кровоточило. - Позови его... Позови Юнги... Наверное, он выглядел как никогда жалко, потому что Минки без лишних слов кивнул, спешно оделся и покинул комнату. Вошедший через пару минут Юнги выглядел не особо лучше Чонгука. На футболке капли от красного вина, остатки которого омега допивал залпом, желая хоть как-то притупить ноющую боль в груди, волосы всклокочены, будто их дёргали до боли в разные стороны. Стоны Чонгука, надрывные, негромкие, явно нежеланные и сдерживаемые, рвали его душу и сердце на части, но он не мог уйти, не смел сбежать тогда, когда Чонгуку было намного сложнее и тяжелее. Пришлось дожидаться конца и из последних сил держать себя в руках, когда из спальни показался растрёпанный раскрасневшийся близнец. Распахнув окна, чтобы выветрить терпкий запах секса, Мин улёгся на краю почти не разворошенной постели и крепко обнял тянущего к нему руки Чонгука. - Я люблю тебя, Юнги, - вот и всё, что прошептал ему омега перед тем, как отключиться. И Юнги поверил, потому что ради нелюбимых на подобное не идут. Наперекосяк всё пошло совсем недавно. Изначально всё было отлично, просто замечательно, и Чонгук с Юнги жили в своём счастливом мирке, в котором лишь они вдвоём и справка, говорящая о том, что всё прошло успешно, и вскоре в животе Чонгука появится их маленькое чудо. И оно появилось. Когда в больнице Юнги с помощью специального аппарата услышал биение сердечка малыша в животе Чонгука, он не сдержался и расплакался. Когда его ладони впервые любовно огладили округлившийся живот, расплакался уже Чонгук. А вот когда парни сообщили обо всём Минки, и тот примчался с букетом цветов и упал перед Чонгуком на колени, глядя на его живот с восторгом, обоим стало не по себе уже не от неудержимой радости. Минки стал буквально одержим ребёнком и... Чонгуком. Сначала это проявлялось только в отношении малыша. Альфа постоянно звонил и писал, спрашивал, что и как, будто за два или три дня могло что-то измениться, чем изрядно нервировал Чонгука. Тому было приятно внимание, оказываемое Юнги, забота же его близнеца казалась чужой, нелепой и ненужной. Впрочем, Минки это не волновало, он начал постоянно околачиваться рядом, совал нос не в своё дело, начал раздавать советы и пытаться ограждать в каких-то моментах. Чонгука это бесило до трясучки, Юнги же был в ужасе, запоздало понимая с предельной ясностью, что натворил. Минки - альфа, и малыш в животе Чонгука - его первенец. Каждый альфа привязан к своему первому ребёнку сильнее, чем к последующим, и маниакальное желание быть рядом с омегой, носящим его ребёнка, оберегать и опекать было не более чем естественным проявлением природы альфы. Это пугало, нервировало и порой раздражало, но хуже стало, когда Юнги заметил, что Минки начал Чонгука обхаживать. Вот это уже не было повадками альфы, направленными на оберегание омеги. Минки делал подарки и оказывал знаки внимания, Минки откровенно заигрывал и делал комплименты, порой двусмысленные. Юнги понятия не имел, что ему делать в такой ситуации. Он знал, Чонгук любит его и не поведётся на его брата, но вместе с тем проснулся застарелый страх потерять любимого человека. Минки альфа, а в животе Чонгука - его ребёнок. Вдруг Чонгук одумается, вдруг передумает, вдруг уйдёт? Юнги даже хотел поговорить с ним на эту тему, и, возможно, поговорил бы, разрушая к чертям их отношения, если бы не случайно подслушанный разговор. - Нет, Минки, я запрещаю, - припечатал Чонгук, стоя у окна и разговаривая по мобильному. - И оставь меня наконец-то в покое. То, что я ношу твоего ребёнка, ничего не значит. Тем более, он твой лишь по факту своего существования, ведь ты сам подписал бумаги на отказ от него, и они уже сто лет как заверены нотариусом. Этот ребёнок принадлежит мне и Юнги, и я тоже принадлежу только Юнги и никому больше. Так что прекрати позориться и заставлять меня думать о тебе ещё хуже, чем уже есть. У тебя вообще-то Соён есть, или ты уже забыл? Ещё месяц назад ты готов был землю лизать, по которой она ходит, а теперь что? С появлением ребёнка ничего не изменилось, Минки, как не изменится и с его рождением. Ты для меня чужой человек, и я бы вообще предпочёл тебя никогда больше в своей жизни не видеть, но это, к сожалению, невозможно. Так что будь добр, огради меня и мою семью от себя сам, иначе мне придётся самому взяться за исправление ситуации. Тогда Юнги был слишком зол из-за всего этого дерьма, творящегося вокруг, чтобы понять, что имел в виду Чонгук, заявляя о том, что разберётся с проблемой своим способом, но теперь Мин понял. Его омега, нежный, добрый, любящий омега был готов разрушить чужую семью ради того, чтобы спасти свою. Минки ведь сделал Соён предложение, и у них через несколько месяцев свадьба. Они оба знают, Минки любит девушку до дрожи в коленях, до мультяшных сердечек в глазах и до самых идиотских поступков, и лишь природа Минки и желание его внутреннего альфы находиться рядом с носящим под сердцем его ребёнка омегой портят им всем жизнь. Это просто инстинкты, и Юнги наконец-то это понял, как понял и давным-давно Чонгук, но сам факт того, что Чонгук был готов рассказать правду Соён, удивляла, шокировала и даже пугала. «Он действительно готов на всё ради тебя, готов уничтожить всё и всех на своём пути, чтобы быть рядом с тобой. Он добивался твоего внимания, он сделал первый шаг в ваших отношениях, он доказал тебе свою любовь, доказал, что плевать ему на всех вокруг, даже на альфу, имеющего твоё лицо и схожий запах. Он любит тебя и ради тебя, ради воплощения твоей мечты, решился лечь под нелюбимого человека. А теперь он носит в себе ребёнка, маленького кроху, которому нужны любовь, внимание, тепло и забота. Так чего тебе нужно, Мин Юнги? Чего тебе, блять, ещё надо от этой грёбаной жизни?». Внутренний голос не просто ехидно нашёптывает, он вопит изнутри в самое ухо, заставляя морщиться от фантомной головной боли. У Юнги нет оправданий, нет логичных доводов и весомых причин. Он просто трус, влюблённый трус, желающий получить всё и даже больше, но не способный за это бороться. Трус, который любит до боли, до помутнения рассудка, до трясущихся губ, прямо сейчас покрывающих поцелуями округлый живот самого дорогого и любимого человека на всей земле. - Я люблю вас, - шепчет Юнги и поднимает взгляд на Чонгука, погрязшего в своих мыслях и даже не заметившего, как его пальцы зарылись в волосы льнущего к нему старшего. - Люблю. Тебя люблю и нашего малыша люблю тоже. Нашего, слышишь? Я не считаю его чужим и тебя тоже не считаю. Вы - лучшее, что есть в моей жизни, вы сами - моя жизнь, и мне слов не хватит, чтобы сказать тебе о том, как я сожалею. Обо всём. Мне стоило быть смелее, мне стоило бороться, мне стоило верить в тебя и в твою любовь. Если бы я с самого начала послал к чёрту все сомнения, ничего этого сейчас не было бы, и я просто... - Тссс... Тёплая ладонь опускается на губы, заставляя замолчать, а сам Чонгук опускается на колени и заглядывает в глаза, устало, но так привычно тепло и мягко улыбаясь. - Бессмысленно извиняться за то, что уже произошло, Юнги, и за то, что уже не исправить. Я лишь хочу, чтобы ты пообещал мне, что прошлое останется в прошлом, а в настоящем и будущем ты меня не оставишь. Если ты можешь пообещать мне это, то мы прямо сейчас, в эту самую минуту забудем всё и начнём заново. Если же нет, то... - Обещаю. Я обещаю, Чонгук, - шепчет Юнги и тянется вперёд, крепко обнимая. - Я буду рядом с тобой и с нашим малышом. Всегда. Чонгук больше ничего не говорит, лишь льнёт ближе и в какой-то момент обхватывает лицо старшего ладонями и целует. Он услышал то, что хочет, он почувствовал чужую искренность сердцем, а большего ему и не надо.- вместо постскриптума -
Пляжи Пусана нечто совершенно невероятное, и Юнги понятия не имеет, как раньше жил без горячего песка под ногами, солёного морского ветра, бьющего в лицо, и запахов сладостей из палаток, пробуждающих аппетит. По-летнему жгучее солнце припекает макушку, привычно обгорели плечи и нос, а ещё нестерпимо хочется пить, но омега не смеет и на секунду оторваться от самого прекрасного зрелища, которое только может быть. У самой кромки воды сидит мокрый с ног до головы Чонгук, помогающий маленькой девочке в огромной панамке строить песчаный замок. Получается у них, к слову, не очень, потому что девочке куда больше нравится разрушать, чем строить, но какое это имеет значение, если на лице ребёнка счастливая улыбка, и звонкий смех такой громкий, что долетает до шезлонга Юнги? Жалея, что под рукой нет профессиональной камеры, Юнги нашаривает ладонью телефон и включает обычную, настраивая объектив на играющуюся парочку. Три, два... - Чонгук! Чонгук резко оборачивается и что-то кричит, размахивая руками и улыбаясь. Малышка рядом с ним вскакивает на ноги и начинает размахивать панамкой. Юнги слышит чуть корявое «папочка, иди к нам!» и нажимает на кнопку съёма. На экране отпечатывается яркая живая фотография, навсегда запечатлевшая улыбки и счастье в глазах родных людей, и Юнги хватает бутылку с водой и поднимается с нагретого места, чтобы уже через пару секунд подхватить на руки верещащую дочь и принять благодарный поцелуй от Чонгука в щёку, забравшего из его рук прохладную бутылку. - Ты опять весь обгорел, - подмечает Чон и качает головой, а после морщит нос и тянет ехидное «неженка». Юнги привычно закатывает глаза, а после окидывает загорелого с ног до головы Чонгука таким жадным взглядом, что тот давится водой и краснеет. - Не всем же быть ходящими на двух ногах шоколадинами, - фыркает Мин, а после провокационно облизывает губы. - Хотя от одной конкретной я бы откусил кусочек. Чонгук по прошествии стольких лет всё ещё продолжает смущаться таких вот разговорчиков, и Юнги, если честно, про себя бьётся с этого в экстазе, потому что его омега как был невероятно милым и в какой-то степени невинным, так таким и остался. Его омега, только его. Улыбнувшись своим мыслям, Юнги потянулся к губам парня, чтобы украсть с них поцелуй, но напоролся губами на румяную пухлую щёчку дочери, которая влезла между ними, сверкая игривыми глазёнками. Маленькая чертовка, жадная до внимания. - Будешь вредничать, пирожочек, я тебя съем, - шепчет Мин на ухо довольной девочки и кусает её за маленькое ушко. Девчушка смеётся, взвизгивает и сильнее обнимает за шею, довольная полученным вниманием. Чонгук посмеивается с привычной перепалки и подаётся вперёд, обнимая Юнги и зажимая меж телами льнущую к обоим родителям дочь. - Мне кажется, нам пора домой, мы и так здесь едва ли не целый день провели. - Да, я тоже так думаю. Соберёшь вещи? - Конечно. Чонгук удаляется, чтобы собрать их вещи в сумку, а Юнги подкидывает на руках дочь и в который раз целует её в маленький нос кнопкой, на что девочка совершенно по-чонгуковски его морщит и тут же широко улыбается. «Заслужил ли я всё это?» - размышляет Юнги, наблюдая за суетящимся Чонгуком и чувствуя обнимающие его за шею детские ручки. Наверное, заслужил. Да, точно, заслужил, раз Чонгук всё ещё с ним и у них есть дочь. Заслужил, раз они решили оставить прошлое в прошлом и сбежали в Пусан. Заслужил, раз Чонгук был инициатором и заявил, что Минки их в покое никогда не оставит, и не нужно альфе постоянно крутиться рядом. С рождения дочери прошло уже три года, она росла бойкой целеустремлённой маленькой альфой, любящей внимание и своих родителей, и если честно Юнги втайне думает, что это передалось ей от Минки, но ни о чём не жалеет. Она золото, их с Чонгуком чудо, и пусть только кто-то попробует сделать ей больно, Юнги в асфальт закатает, а Чонгук только поможет. Минки, конечно, был в ярости, когда узнал постфактум, что они уехали. Юнги с Чонгуком по желанию второго просто собрали вещи и рванули в Пусан, благо там Чонгука ещё со времён школы дожидалась пустующая квартира, доставшаяся в наследство от бабушки с дедушкой, и только после приземления Юнги написал брату, что они вряд ли когда-то увидятся. По крайней мере, не в ближайшее время уж точно. Минки пытался дозвониться, но Юнги просто не брал трубку, Минки писал гневные сообщения и даже угрожал, грозился из-под земли достать, но омег это не волновало. Оба понимали, альфа просто запутался в себе и своей природе, и подобный шаг был лучшим решением. Минки был не согласен, разумеется, но его мнение и не учитывалось, а спустя несколько месяцев альфа остыл и попросил хотя бы присылать фотографии дочери, и Юнги не смог отказать. После и сами омеги начали получать фотографии от альфы, на которых он сам и счастливая Соён с кольцом на пальце, официальным званием жены и довольно-таки большим для пятого месяца животом, тонко намекающим, что малыш в ней точно не один. - Я всё собрал, пошли? Голос Чонгука вырывает из мыслей, и Юнги кивает, передавая дочь на руки младшему и забирая у того сумку. Чонгук поудобнее пристраивает дочь на груди, зная, что она вскоре уснёт, и дарит Юнги обворожительную улыбку, которую тот тут же сцеловывает с пухлых губ. - Юнги, держи себя в руках, - со смешком просит омега, а после кивает на дорожку, ведущую к выходу с пляжа. - Кстати, ты хотел со мной о чём-то серьёзно поговорить. - Точно, - кивает Юнги и направляется вслед за омегой, закидывая сумку за плечо. - Я хочу в очередной раз попросить тебя перестать читать нашей дочери эти жуткие книжки твоей обожаемой Ниммо. Она порой заводит чертовски странные разговоры, и меня это напрягает. - Эй, это детские истории, - возмущается Чонгук, готовясь отстаивать любимую серию книг до самого конца, и Юнги закатывает глаза. - Серьёзно? В твоих «детских историях» полоумная тётка сшила маленькому племяннику светящийся в темноте плащ, чтобы оборотень смог отыскать его в руинах и сожрать. Ты уверен, что это нормально для детских историй? - Мин Юнги, ты ничего не понимаешь! В этой книге... Чонгук, сверкая глазами, начинает привычно пылко защищать «невероятную, интересную, захватывающую историю о настоящей дружбе», и Юнги, если честно, перестаёт слушать уже через пару минут. Он и сам не понял, зачем в очередной раз поднял эту тему, зная, что опять проиграет омеге. Да и к чему слушать в который раз одно и то же, если можно любоваться раскрасневшимся Чонгуком, которого от размахивания руками и обвинительных тычков удерживает лишь задремавшая в этих самых руках дочь? Ни к чему. Поэтому Юнги просто наслаждается взглядом сверкающих глаз и раскрасневшимся лицом, а после в какой-то момент дёргает Чонгука на себя и втягивает его в поцелуй, прерывая пошедшую по второму кругу защитную речь. - Люблю тебя, Чон Чонгук, и ты можешь читать нашей дочери всё, что угодно, но будь готов к тому, что и на дурацкие и порой жутковатые вопросы отвечать теперь придётся тоже тебе. А теперь пошли скорее домой, я чертовски голоден. Прошептал всё это в губы притихшего и заворожено смотрящего ему в глаза «поплывшего» от окутавшего со всех сторон любимого запаха Чонгука, Юнги коротко ткнулся носом в его щёку, вдыхая сладковатый аромат омеги, и отстранился, одаривая вспыхнувшего парня широкой улыбкой. - Что такое, Куки, растерял все слова? - Мин Юнги, ты невозможен! Юнги смеётся и пожимает плечами, вновь возобновляя шаг. Чонгук догоняет его почти сразу и берёт за руку, переплетая пальцы, второй рукой прижимая дочь покрепче к себе. При взгляде на привычную картину Юнги чувствует, как изнутри топит нежность, грозясь накрыть с головой, и омега совсем не боится этого чувства. Юнги счастлив, Чонгук рядом с ним тоже весь светится, и это самое главное.|End|