Дорогой сквозь миры

Владимир Горцев. Советский лётчик-доброволец Окрестности города Ханькоу. 1937. 12 сентября. Воскресенье. Над аэродромом повисло напряженное молчание. Все ждали, когда в воздух поднимется красная ракета — сигнал на старт. По данным внутренней разведки, сегодня должна была пройти через линию фронта группа японских бомбардировщиков, в количестве 36 машин, под прикрытием большой группы истребителей. — Тимбо! Тимбо! — Откуда-то слева прокричали китайцы — Тревога! Тревога! «Подлетное время 30-40 минут» — вспоминал я, бросившись к своей машине. Спустя две минуты, я уже медленно подруливал ко взлётной полосе. В небе взвилась красная ракета. Пора. Медленно сдвинув ручку селектора тяги, я повёл машину вперед, оставляя за собой клубы пыли. Немного взяв на себя штурвал, я почувствовал, как колёса нехотя отрываются от земли. Спрятав шасси, я повёл машину влево, кружа над аэродромом и ожидая подъема второй группы, при этом, пытаясь высмотреть направление большой полотняной стрелки, примерно указывающей направление на противника. Между тем, вторая группа «Ишачков» уже оторвалась от земли и медленно набирала скорость. Собравшись в одну группу, мы продолжаем набор высоты, постоянно оглядываясь по сторонам, разыскивая вторую группу истребителей И-15 («чижи»), которая, согласно плану, должна занять место в километре над нами. Ожидание длилось недолго, и наконец, из-за очередной горы, показался строй «чижей». Приветственно качнув крыльями, мы выстраиваемся «этажеркой». Погода в горах стояла на удивление прекрасная, в отличие от всей прошедшей недели, когда «боги гор» проявляли к нам свою немилость. От того сейчас на земле было весьма душновато, что не способствовало началу активной деятельности техсостава. Спустя ещё несколько минут, далеко в небе, можно было с трудом различить летевшую армаду бомбардировщиков, рядом с которой роились истребители противника. «Чижи» подошли к цели немного раньше нас. И их атака была полной неожиданностью для японцев и два чадящих смрадным дымом бомбовоза, потянули вниз. Но почти тройное численное превосходство сыграло свою роль, и места двух сбитых, тут же заняли новые, ещё плотнее сбившиеся в кучу и огрызавшиеся по нам изо всех пулеметов. Уйдя от ленты трассеров, я спикировал сверху на один из бомбардировщиков, выжимая гашетку. Горящий «японец» устремился к земле. Ловко влетев в зазор между бомбовозами, я заметил как за мной увязались какие-то диковинные, пестрые самолёты. Едва увернувшись от огненных линий трассеров, я закрутил самолёт в вираже, стараясь зайти им в хвост. Две машины повторили мой маневр, пытаясь поймать меня в сетку прицела. С облегчением я заметил, как мой ведомый, увидев моё положение, бросился на идущих по пятам «японцам». Ударив во фланг одному из них, он тут же отправил противника к земле. Второй же ловко извернувшись вышел из боя, скрывшись за группой бомбардировщиков. Остался лишь один враг, которого я немедля отправил к праотцам. Благодарно качнув крыльями, я бросил свою машину на один из бомбовозов. Пули выбивали из «японца» снопы искр, но не наносили хоть какого-то видимого урона, самолёт продолжал идти к цели. Пройдя над армадой бомбардировщиков, я поймал в сетку прицела свою следующую жертву, как вдруг услышал удары пуль по своей машине. Уйдя в вираж, замечаю пропущенный мной ранее истребитель, который успел скрыться за строем бомбовозов. Закручивая машину во все более сложных фигурах, едва успеваю уворачиваться от очередей севшего мне на хвост «японца». Стряхнуть настырного противника с хвоста не получалось, а пули все чаще попадали по мне, заставляя совершать все более сложные манёвры. Что ни говори, а враг мне попался опытный, хорошо знавший свое дело. Но от этого мне никак ни становилось легче, поэтому я пошёл на отчаянный шаг, однажды услышанный от Григория Кравченко, на прошлой неделе прибывшего к нам на аэродром. Однажды в одной из схваток, он заметил одного странно размалёванного японца. На носу его машины были нарисованы акульи челюсти. Этим японцем оказался один из известнейших асов японской империи, и в одном из боев, когда Кравченко плотно сел ему на хвост, тот после очередного обстрела своей машины задымил и камнем бросился к земле. Тот не стал его догонять, так как считал, что тот сбит, но у самой земли он выровнялся, прекратил пускать дым и ушёл на свой аэродром. Именно такой трюк я и задумал провернуть. Пусть мой самолёт не имел дымов, но если противник менее опытный, чем кажется, то этот трюк может сработать. Поэтому, когда по фюзеляжу вновь застучало, я сбросил обороты двигателя и направил свою машину вниз. Но упрямый «японец» все ещё продолжал преследовать меня, плюясь свинцом. И вдруг, совершенно неожиданно для меня, из двигателя и вправду повалил дым, попытаться выровнять машину было слишком опасно, на такой скорости её просто разорвет от перегрузки. Попытавшись открыть фонарь кабины, я с ужасом обнаружил, что его заклинило. К черту перегрузки, я рванул штурвал на себя, пытаясь вывести машину из пикирования, но тщетно: тросы руля высоты были оборванны. Видимо их вывело из строя одним из попаданий. Я с ужасом взирал на приближающуюся землю. Достав из кобуры пистолет, я выстрелил в стекло фонаря, и не боясь порезов, начал покидать свою родную машину, внезапно превратившуюся для меня в могилу. Расстояние до земли стремительно сокращалось. Наконец мне удалось покинуть некогда столь уютную кабину. Ветер ударил мне в лицо, не давая распахнуть глаз, я судорожно рванул кольцо парашюта, спустя пару секунд я запаниковал, рывка, сопровождающего открытие парашюта не было. Парашют был неисправен. Лихорадочно выискивая кольцо запасного, я с ужасом наблюдал за все приближающейся землей. Я понял что уже ничего не успеваю, но все продолжал выискивать треклятое кольцо. Тьма. Абсолютная тьма поглотила весь окружающий мир, растворив его в себе. Я не чувствовал своего тела, витая в пустом пространстве. «Я умер?» — эта мысль разнеслась по округе, немного заполнив окружающую пустоту. Но неожиданно передо мной загорелась надпись, затмевая своим светом окружающую тьму.

Добро пожаловать в систему!

— Ч-что?