Кошачья Луна

ЭПИЛОГ (ХХХ век) Порыв ветра промчался по лугу, заколыхав траву и еле слышно по-комариному запев в тонких, гибких и упругих стеблях. Солнце пронизывало зеленое великолепие яркими бликами и трепещущими отсветами... — Почему ты такой грустный? — Камилла сорвала травинку и провела ей по лицу Гелиоса, заставив юношу поморщиться и отстранить ее руку. — Не надо. Просто воспоминания напали... — лицо Хранителя сохраняло все то же меланхоличное выражение. — Вот прямо напали и побили? Поэтому ты такой грустный, да? — Юная Леди очень любила цепляться к словам. А уж если их можно было превратить во что-то смешное — то тем более... — Камилла, какой же ты все-таки еще ребенок, — Гелиос с нежностью посмотрел на принцессу. — Просто не представляю себе, что до нашей свадьбы остался один день. Принцесса хихикнула и попыталась скрыть румянец смущения за своими длинными волосами, но Гелиос мягко и властно остановил ее. — Не надо, — тихо произнес он. — Я люблю видеть, как ты смущаешься... Твои глаза тогда так сверкают... — пальцы юноши скользнули по плечу Камиллы, осторожно приспуская бретельку легкого светлого платья и заставляя принцессу пунцово краснеть от возмущения, смешанного с застенчивостью и странным возбуждением от нежных прикосновений. Камилла рванулась и с ловкостью и стремительностью дикого зверька попыталась укусить Хранителя за руку, но не спела, оказавшись в захвате сильных и нежных рук. — Сопротивление бесполезно, — шепнул Гелиос на ухо любимой, — не увернешься... Девушка замерла, прижавшись к Хранителю и тихонечко дрожа от возмущения. — Как... что ты себе позволяешь! — она внезапно рванулась и... поцеловала Гелиоса в губы. Как никогда. Страстно, нежно — и уже совсем не по-детски. Юноша крепко сжал ее в объятиях, наслаждаясь поцелуем и ощущением того, что, казалось, можно было почувствовать каждую косточку в стройном и хрупком девичьем теле. Наконец Камилла оторвалась от губ Гелиоса и посмотрела ему в глаза, чувствуя, как медленно теряется в золотой глубине — янтарь, древняя смола, затягивающая в себя и оставляющая там навеки... А Хранителю казалось, будто Камилла заманивает его куда-то в закатный пурпур своих глаз — туда, где сам воздух ал и насыщен багровыми лучами заходящего солнца, а впереди — только сделай шаг — дверь в ночь, озаренную Луной, где прохладный ветерок охлаждает обнаженную кожу, а на полу лежат серебряные лоскуты света... Влюбленные прижались друг к другу, с трудом разрывая странную связь взглядов. Гелиос скользнул губами по плечу принцессы, потом зарылся лицом в ее шелковистые волосы, перебирая пальцами их пряди, с наслаждением запутываясь в их розовых лучах, подобных лучам рассвета — прозрачно-розовым, но уже подернутым золотым блеском восходящего солнца. Камилла откинула голову, изогнулась, открыв поцелуям нежную шею, запустила пальцы в серебро волос любимого, чувствуя, как теряет власть над собственным телом, а уж над мыслями — и тем более... Девушка осыпала поцелуями лицо Гелиоса, чувствуя, как волна неизбывной, жгучей нежности поднимается со дна души — так щемяще-сладко, почти до слез... — Я люблю тебя, Гелиос... — шепнула она, растворяясь в нежных ласках, впервые перешедших тонкую грань между целомудрием и безумной страстью. — Я люблю тебя, Камилла...