“ Все пути пересечены ”
Пройдя вглубь таверны, Какаши не медля осмотрелся. Низкий потолок, казалось, можно было достать пальцами, стоит только встать на носки; пол, поверженный временем, тихо поскрипывал, а меж толстых и крепких балок под потолком гулял ветер. Узкие оконца были плотно забиты досками, сквозь щели меж деревом скопилась пыль и мелкие камешки. Тусклый желтоватый свет ложился грязными пятнами на доски, поблескивал меж бутылок на полке за стойкой, играючи подсвечивая темные жидкости. В помещении царил грязный сумрак, но его глаза быстро привыкли, пускай никакого уюта, даже далекого подобия, он не почувствовал. Пара посетителей, засевших у противоположной стены, кинули хмурые взгляды в сторону Какаши, только заслышав шорох открывающейся тяжелой двери. Внутрь проскользнул холодный воздух, и те резво хмыкнули, и без того мрачный вид стал только суровее. Сквозняк пропал, шиноби захлопнул дверь, но и без скользнувшего внутрь ветра в таверне было холодно и сыро. В ответ мужчина одарил их твердым взглядом и прошел дальше, занимая скрытый и темный угол. Старая лампа у стойки мигала от бушующего за крепкими стенами ветра — горный уступ обдувался со всех сторон и ни капельки не внушал спокойствия. Один его вид нагонял настороженность; приземистое, деревянное здание и того подавно, но выбирать было не из чего — он спешил домой. Кроткое сложное задание точно втиснулось меж завалов — надо было кое-что проверить, пока в деревне проходил экзамен на чуунина. И пускай он не чувствовал уверенности, отбыв, но приказ есть приказ — Какаши кивнул Хокаге и покинул деревню. «Сладкая лань» доверия не внушала. Но взволнованность за свою команду никак не покидала его и, хотя Какаши был опытным шиноби, истратив всю чакру, он пришел в место, где легко мог бы быть атакован теми же завсегдатаями заведения. И все же, ему требовался более-менее хороший отдых — завтрашний день обещал быть долгим, минимум остановок — и он дома. Шиноби подумал, что это стоит того. В конце концов, решил он, внимательно смотря на объятую плащом фигуру у барной стойки, проблем можно избегать. Незнакомец ответил ему вниманием. Белая маска, с пересекающими поверхность, словно тигровая шкура, полосами, скрыла лицо. Сквозь единственное отверстие для глаза ничего не было видно, но его горячий взгляд Какаши ощущал на себе. Фигура напряглась, и шиноби легко отметил, как содрогнулись плечи, кисть, обтянутая перчаткой, сжалась в кулак. И когда незнакомец резко качнул головой в бок, отворачиваясь и продолжая тихий разговор с барменом, Какаши знал — он все еще смотрел в его сторону. На него.***
В Конохе было жарко. Шиноби медленно вздохнул и посмотрел вдоль улицы, все еще усеянной нитями траура по Сандайме. Он не мог сказать точно, когда они отпустят деревню, но его смерть принесла большой удар — правил он деревней не один год и это делало свое. Большинство шиноби, что заступали на службу при нем, были сильно разбиты — утрата верности человеку, чьи приказы они выполняли так долго просто-напросто надломила их, а гражданские, видевшие в нем опору и четкое понимание своей защиты, поникли, как только лишились этого щита. Какаши и сам чувствовал, как все сжималось тоской внутри, и не мог осуждать других за печаль. Прошло слишком мало времени, Саске запаздывал, Какаши не мог занять себя осматриванием зданий — вот уныние и загорелось внутри, но, не прошло и пары минут, как он оторвал взгляд от часов и тяжело вздохнул, как чувства разом обострились — ощущение опасности, угрозы, таящейся в закоулках и теряющихся меж улиц. Откуда — непонятно. Разом сошедшее спокойствие и пробивающуюся тоску сменила настороженность. Он бегло мазнул взглядом по ближним домам, но так ничего и не заметил. Замер, но чувство никуда не делось — оно исходило со спины, но момент был испорчен появлением ученика. Как только Саске появился перед ним, то ощущение пристального внимания к нему разом схлынуло. Какаши обернулся назад — под низкой крышей закусочной никого не было, но в противовес его мыслям на столе, что стоял в нескольких метрах от шиноби, дымился горячий чай. Раздался тихий звон колокольчиков, и Какаши напрягся. Кто-то был. И он нес угрозу. Но кому?