Карамельная фабрика

- Боже..Как хо-о-олодно… - тихо протягивает тощий паренек, всё больше кутаясь в таслановую ткань. Зубы уже начали отбивать барабанную дробь, пальцы деревенеют, а глаза от холода начинают слезиться. На дворе поздняя осень, а он лишь в растянутых черных джинсах, какой-то уж слишком легкой толстовке, грязных черных кроссовках и в какой-то куртке, которая, естественно, не спасала от вечернего холода. На лице красуется лиловый синяк, полдюжины ссадин и красные дорожки от слез. В еле держащемся на последних нитках рюкзаке только футболка, зарядник, какое-то старое печенье и кошелек, денег в котором едва ли хватит на неделю. Бён Бекхён, юноша двадцати одного года от роду, жил с родителями и был тем или иным персонажем для разных людей. Для преподавателей и соседских тётушек - милый молодой человек да и просто паинька; для институтских ребят - чмошник, объект косых взглядов и первый претендент на неравную стрелку за гаражами; для друга - тот самый соседский ребенок, в первый же день предложивший ему свою руку, дружбу и грузовичок; для «предков» - ошибка молодости, неблагодарная скотина, комнатный Рембо и необузданная пони. Бён точно не помнил, в какой момент его отношения чуть ли не со всем миром стали таковыми. Отец часто пропадал на работе, и потому матушка растила себе и мужа, и сына, который бы, как истинный благовоспитанный мальчик, кушал овсянку по утрам, слушался во всем мамочку, получал только "отлично" и играл полечку на скрипке. Только своего отца он не знает от слова совсем, поэтому и не может применить к нему такое привычное для всех «папочка». Единственное, что он усвоил - какой тяжелой бывает его рука в гневе. Бек - дикий гуманитарий, и поэтому, по желанию родителей поступил в спецкласс с техническим уклоном, а потом и на инженера, совсем запустил образование. Картину дополняли его вечнотрясущиеся руки, взгляд в никуда, совершенное отсутствие физической подготовки и резкие вспышки гиперактивности, во время которых даже его единственный друг Чондэ отодвигался от него на метр и пытался сделать вид, будто он совсем не знает Бекхёна. Зато для многих это было весомой причиной изо дня в день лезть к «ущербному», «напоминать, где его место» и вгонять в ещё большую апатию. Единственное, чем по-настоящему гордился Бек – его внешность. Он явно не был уродом, а даже красивым, с какой-то стороны. Это ему помогало и льстило одновременно. В какой-то момент юноша связался не с теми людьми и не в то время. Пытаясь выпасть из реальности, убежать от проблем, пробуя разные вещества, растворяясь в других людях, он все больше погрязал в том грязном, но таком чарующе-запретном омуте. Типичный сценарий для типичного наркомана. В конечном итоге, он теряет большую часть того, что у него было. Вылетев отовсюду, он, как побитая собачонка убегает на совершенно другой конец города, засунув все свои страхи и психологические проблемы глубоко в задницу. Он тешит единственную надежду на помощь друга, и потому медленно, но верно ползет к нему. Вскоре его тело, ослабевшее от ударов, долгой ходьбы и ломки, свалилось на ближайшую скамью, и Бека как будто вырубило из реальности. * * * * Утро Бён Бекхёна начинается не с кофе. В добрых семь часов какой-то дворник больно стукнул его палкой по спине и грозился выкинуть за шкирку, если тот сейчас же не поднимется со скамейки. - Ух, пьянь, развалился тут понимаешь ли! Полиции на вас не хватает! Тьфу! - мужичок, кряхтя, выкрикивал все своё недовольство, бурно размахивая метлой, поэтому спросонья пришлось ретироваться и искать более спокойную локацию для сна. Спорить со столь важным господином не хотелось, и даже если раньше бы Бекхён, услышав столь колоритные ругательства от дядечки с довольно пышными усами, готового испинать его сию же секунду, катался бы уже с хохотом по газону, то сейчас совершенно не тот случай. К слову, заснуть ему так и не удалось. Утренний Сеул пустынен и холоден, только редкие проезжающие машины портят всю идиллию. Все, что делает сейчас Бён – дышит морозным воздухом и бродит уже где-то часа два с половиной. Но, как бы сейчас не было хорошо, Бек теперь бездомный, а кушать и жить где-то надо. Достав кошелек и осмотрев его содержимое, он выпалил из себя разочарованный вздох. «Пиздец», - проносится в его голове, - «даже меньше 50494 вон*…» Первое, о чем ему надо позаботиться – еда. Второе – сим-карта (свою прошлую он разломал и торжественно выкинул в мусорный бак). Третье – крыша. Первая, и к тому же просроченная, проблема лежит в рюкзаке, вторая нашла свое решение на ближайшей торговой улице, а вот третью ещё нужно как-то уговорить. Он набирает номер и подносит телефон к уху, буквально молится, чтобы номер оказался верным. Слышит стук сердца. Гудок. - Еб твою... Это кто вообще? - звучит с динамика, и парень облегченно выдыхает, расплываясь в улыбке. Все-таки попал на нужную линию. Главное вести себя естественно… - Олло, это Чондэ? - кривляясь, выпаливает Бекхен. - Бек, иди нахуй, заебал, дай поспать, - недовольно бурчит на конце провода друг. - Да погоди, помощь нужна, - юноша сглатывает, - причем срочно. - Чего тебе надо, собака? - Твой альтруизм и человеколюбие, - отвечает Бён, положив руку на сердце, - а ещё твоя квартира и еда. - Один вопрос: ты охуел? Что у тебя опять, ключи потерял? Нехуй нюхать тогда что попало. И вообще, прицепись к кому-нибудь другому, я сыт по горло твоими проблемами, которые ты сам себе создаешь, и ещё… – тут он вынужденно прерывается, заслышав, как Бек давится то ли слезами, то ли слюнями в динамик. Знает, чем зацепить, засранец. В какой-то момент Бекхен не может выдавить из себя ни один аргумент в свое оправдание и, согнувшись, падает на колени, пачкая то ли штаны, то ли асфальт. Повисает недолгое молчание, и вот Бён уже было отчаялся, как из трубки, предварительно плюнув и прошипев какое-то ругательство, раздается голос Чондэ: - Айщ, черт с тобой, собирай свои манатки и вали сюда, пока я добрый. И чтобы это было в последний раз, понял? - Угу, - отвечает Бекхен, кажется, не веря своему счастью. Видимо, его молитвы впервые были услышаны. В дверь тарабанить не приходится - Чен уже ждет его с недовольной рожей, но завидев состояние его лица и пошатывающуюся походку, оценивает масштабы происшествия и весь последующий час неустанно обхаживает и носится с Бэком, как курица с яйцом. * * * * - Как так-то, Бек? – Чен заглядывает в затуманенные карие глаза друга, - как ты мог докатиться до такого? Бекхён лишь вяло пожимает плечами. Все-таки он, Ким Чондэ, Ченни, его единственный друг, знал его от и до. Иногда даже казалось, что больше самого Бекхёна, но даже он не мог понять, что случилось с этим мальчишкой за последний год. Оба сидят в уборной, кто в наполненной водой ванной, а кто на стиральной машинке. Чондэ смотрит на исхудалое тело его товарища, покрытое синяками и царапинами, задаваясь вопросами, первыми из которых были «как» и «ради чего». А Бекхен лишь покачивался взад-вперед как неваляшка, выталкивая из себя очередную порцию слез. Кажется, сегодня его точно прорвало. - Я устал, - проговаривает Бён. - От чего? Лицо Бека кривится, и он, уродливо плача, буквально наматывая сопли на кулак, растягивает: - От всего… Я просто хочу когда-нибудь затянуться в последний раз и не видеть уже никогда всего этого пиздеца, что творится с моей жизнью…Я что, многого прошу?! - Ты огромный кусок дебила, Бекхён, - констатирует Чондэ, - вместо того, чтобы искать способы вернуться в жизнь, ты пытаешься сгноить себя полностью. Бля, Бек, соберись, нормально все будет, не ссы, - он одобряюще хлопает того по плечу, чуть двинувшись вперед, - поживешь пока у меня, поищем тебе работу, можем даже в один бар устроиться, я там в ночную смену подрабатываю, хочешь? Не кисни только, на твою опухшую рожу мне смотреть противнее, - ободряюще сказал Чен, расплывшись в кошачьей улыбке. Странно, но почему-то подколы друга Бекхёна никак не задевали, а даже наоборот, заставляли выдавить парня тихий смешок. Если говорить о Чондэ, то он всегда был именно тем видом людей, которые будут цитировать Гёте наизусть и общаться только на литературном языке на публике, а в более-менее комфортной компании, без каких либо зазрений совести и культуры, цитировать реплики из хентайной манги 90х годов, обязательно пополнив твой матерный запас как минимум слов на двадцать. А вот так, наедине, Чен становился мягким, чарующе нежным по-своему, готовым чуть что подуть на ранку или принести горячее молоко. И нечестно было бы со стороны Бекхёна проигнорировать всю ту заботу, которой сейчас его окружил Чондэ, отказавшись пытаться сделать хоть что-то. Пусть даже не так давно оный посылал его на всем известный адрес. - Ну так что, Бэк? Голос друга выводит Бёна из раздумий, и тот, скривив губы в подобие улыбки, чуть оживленно пробормотал: - Хорошо, - по крайней мере, стоит попытаться.