Сизый дым

«Как часто вы страдаете бессонницей? Я, наверное, уже давным-давно. И мысли идут за околицу И становится в голове так легко. Сизый дым попадает в глотку. И я задыхаюсь от его смрада. Да, дайте мне виски, я щас глотну И обморок мне будет наградой. Но ожидания не оправдываются, Мне все также легко И обещания забываются Ты падаешь в омут, что темный давно. Многие спрашивают ты укуренный? Ты в ответ промолчишь. Как же мог быть таким бесчувственным? Хотя да, ты же не спишь.» Слова никак не хотят складываться в строчки. Рифма совершенно теряется. Усталый парень трет ладонью лицо. У него очередная бессонная ночь, очередная смерть на работе и очередная наполовину скуренная сигарета. Сколько еще будет всего этого: ночей, смертей и сигарет? «Я так обанкрочусь лишь на одних сигаретах» - с грустной улыбкой произносит парень в тишину ночи и желает стереть эту неудавшуюся шутку не только из памяти, но и из всей вселенной, что, как кажется юноше, слышала весь разговор с самим собой. О чем он думал, выбирая профессию врача? Наверное, о том, как будет приятно видеть счастливые лица людей, что вылечатся и будут жить дальше, уходя из больницы с улыбкой. Но не учел, что кроме счастья мир подкидывает и отрицательные моменты. Надо было понимать, что пациент может и умереть, не дождавшись помощи. Или дождавшись, но такой, которая не поможет. «Хах, помощь, которая не поможет – забавно звучит» - проносится в голове и парень негромко хохочет, будто услышав смешную шутку. Но тут же затыкается и, сжавшись в комок, укладывает лицо на колени. Плечи ходят ходуном, пальцы на ногах судорожно сжимаются и разжимаются, а сам парень сотрясается беззвучными рыданиями. Истерика на грани самоубийства аккуратно подбирается к парню, высасывая из него все силы и жизнь. Но тот вскидывается и трясет головой, пытаясь выбить из нее мысли о смерти. И о своей и о пациента. Однако истерика не собирается уходить так просто. Парень вскакивает и, немного шатаясь, идет к окну. Потом, словно что-то вспомнив, резко отшатывается, падая на пол. И вновь безумный смех, что испугал бы даже Костлявую. Но в небольшой квартирке парень один и никто кроме него не может испугаться. Но смерть очередного пациента выбила из него весь страх. Ему лет двадцать, этому пареньку, что лежал перед ним на операционном столе. Хрупкое телосложение. Овальная голова на тонкой шее. Красивые кудрявые волосы цвета топленого шоколада. Прямой нос с незаметной родинкой справа. И глаза. Пустые и мертвые. Никто не сможет выжить, если ему проломит грудь стальная балка. И хотя это не его вина, Макс приписывает эту смерть на свой счет. Не успел. Не смог. Не захотел успеть и помочь. Смех обрывается и парень смотрит в потолок глазами, так похожими на глаза его первого трупа. У них даже цвет одинаковый – карий. Парень пытается встать медленно, но получается слишком резко, словно у робота. Да он и сам сейчас как робот с неисправной системой, которую закоротило на одном – смерть. Смерть. Смерть. Смерть. Сме-.. Девушка. Огромные голубые глаза. Пухлые губы. Длинные блондинистые волосы, перевязанные лентой, что была белой. Была. Теперь она красная из-за крови, что вытекла из черепа, куда угодила шальная пуля. Жертва очередного теракта. А ведь могла бы стать прекрасной женой. Наверное. Если бы не рак четвертой стадии дыхательных путей. Скорее всего, сама бросилась под пулю, чтобы не мучиться. -..рть. Смерть. Смерть. Парень идет на кухню. По пути запинается о бутылку дешевого пойла, что купил по пути с работы. Усмехается и пинает ее под кровать. Не до бутылки сейчас. А голова кружится и грозит лопнуть от эмоций, тщательно сдерживаемых ранее. Маленький мальчик. Авария. Передавлены все внутренние органы. Привезли уже мертвым. Но он все равно пополняет коллекцию смертей Макса. Все, что запомнилось – приоткрытый в удивлении рот и глаза. На этот раз зеленые. На кухне запинается о стул и падает рядом с небольшим холодильником. Вставать не хочется. Хочется сдохнуть и никогда не видеть смерти. Ни своей, ни чужой. А в голове кружатся воспоминания о пациентах, которых не удалось спасти. Точнее,о их глазах. Число смертей увеличивалось, большинство информации стиралось, и только глаза врезались в память слишком четко. Черные, янтарные, зеленые, серые, голубые. Закрытые и открытые. Большие и маленькие. Такие разные, но объединенные тем, что все они мертвые. Женщина в сером брючном костюме. Слишком широкие для слабого пола плечи, слишком узкие бедра - со спины можно принять за парня. Сходство придавала и короткая прическа – редкие пряди доставали до плечей. Или может это из-за того, что у женщины неестественно повернута и полностью лежит на ее плече? Так или иначе, женщина умерла от столкновения со столбом, перед этим побывав в аварии – на встречу со столбом ее кинула именно машина. Водителя авто потом вызовут на суд, может быть, даже осудят. Возможно, его даже посадят. Но мертвой уже не помочь. Глаза последней пациентки Макса ярко желтые, слишком хищные для женщины. Первые несколько секунд их даже можно принять заживые – настолько выразителен взгляд. Даже застывший, он словно просил раскаяться во всех грехах. Наверно, именно поэтому Макс и сорвался. Быстро забежав в магазин и испугав девушку, что там работает, купил самого дешевого пойла из всех стоявших на новенькой витрине. Расплатившись не глядя, кажется, даже накинув сверху ненужную мелочь, вылетел из магазина и на всех парах отправился к дому, иногда запинаясь о камни и бордюр. Прибежав домой, Макс, не снимая обуви, прошел к себе в комнату и открыл бутылку. Расплывчатым взглядом посмотрев на жидкость, плещущуюся внутри, резким движением окидывает ее в себя. И тут же заходится кашлем. Макс никогда не умел пить. Но ничего, это – дело наживное. С такой работой главное, чтобы на наркоту не подсел. Как в руках оказывается ручка и лист из какой-то тетради парень не помнит. Просто пытается выложить все, что бушует сейчас в душе. Изредка прихлебывает пойло, что стоит рядом. На третьей строчке отрывается и достает из-под кровати коробку – не слишком большую – и достает оттуда сигареты. Кто ж знал, что подарок друзей – блок сигарет – станет для него чуть ли не спасением. Парень, лежащий на полу возле холодильника, медленно встал и, подойдя к окну и распахнув его, свесил ноги через подоконник и замер. Весь город словно был в дыму. В сизом дыму. Все казалось настолько нереальным, можно было подумать, что упав с такой высоты, останешься целым и с полным набором костей. Но это была лишь иллюзия, что завлекает пьяниц-самоубийц на полет из окна. Можно даже сказать, иллюзия-убийца, манящая забыться в ее красоте и уродстве одновременно. Ощутить воздух под, над, вокруг себя. Страх перед проносящимися перед глазами метрами до земли. И отрезвление от долгого дурмана, что заволок весь мозг, отключая примитивный инстинкт самосохранения. А потом боль от удара о землю и темнота вперемешку с безмолвием… На последней мысли парень вздрагивает, в который раз, и кубарем летит с подоконника. Остервенело помотав головой, аккуратно встает и, дойдя до кровати, валится на нее, подобно мешку с картошкой. Голова, наполненная образами глаз покойников, мгновенно отключается, стоит лишь прикрыть глаза. Медленно, но неудержимо просыпающееся солнце не помеха сну парня, что сейчас походит на мертвого своей белизной кожи и отсутствием движений, даже дыхание не так хорошо просматривается, ведь парень лежит на животе. Многие люди вылезают из своих постелей, встают на работу и пытаются прожить свой день как можно радостней, ярче. Но юноше, разбито лежащему на старой скрипучей кровати, было плевать на всех этих людей, радость от хорошо прошедшего дня и прочее. Ему было плевать на все. Он больше не видел радости ни в чем. «Такое равнодушие может ощущать разве что мертвец» - сказал бы сторонний наблюдатель, но оказался бы не прав. Очень часто равнодушие испытывают именно люди, но никак не мертвецы. Умершим просто нечем ответить на то, что они лежат в гробу. А человеку, не желающему и не умеющему реагировать на весь мир, очень часто бывает просто наплевать на все. И тогда остается лишь тупой, вбитый родителями и обществом в мозг, инстинкт – существовать. «Очень странно ощущать равнодушие Оно душит лучше канатной веревки И ты, человек, как скотина бездушная, Терпишь постоянно издевки. И невдомек той противной судьбе, Что, летая на крыльях веселого счастья Или катаясь с подругой на белом коне Можешь вдруг вздрогнуть от нечайной напасти. И покажутся пухом колючие тернии, В подземелье кажется было свежо. Но ты, при всем своем милочердии, Окажешься в городе, будто чужом. И станет тревожно, что захочется выть, Бросаться на стены, кричать и скулить. Морали здесь нет. Вы ее не ищите. Потеряна в ворохе слов и эмоций. Спокойную жизнь вы свою волочите, Забудьте про стихоплета-уродца.»