Дача

Свежая прохлада заполняла пространство кухни медленно и неуловимо. Я замерла у распахнутого окна, втягивая носом запах мокрой травы. Сейчас взойдет солнце и родится новый день. В последнее время я часто встречаю рассвет. Какая-то острая тоска будит меня по утрам. Сижу в кресле и жду. Жду, когда над кромкой леса поднимется солнце. Я скажу ему "здравствуй" и налью чай... Вода в чайнике давно остыла. Влажный аромат начал сменяться на сухой и пряный... Зрело утро... За стеной послышался скрип кровати, потом шаги... Валера проснулся. - Доброе утро, - он вошел в кухню, сонный, утренний. - Доброе. Потрогал ладонью чайник на плите, зажег конфорку. - Пойду умоюсь. - Пойди, - я улыбнулась и вытащила сигарету. Через несколько минут, Кип снова появился в кухне. Уже не сонный. Деловито начал лазать по шкафчикам, доставая заварку, печенюшки какие-то... Чайник засвистел на плите. - Ты была сегодня на улице? - Нет еще. Сейчас поеду. - Давай я помогу, - он накрыл чайник полотенцем и взялся за ручки инвалидной коляски. - Спасибо. В эти моменты я остро чувствую свою беспомощность. Меня парализовало год назад. Дурацкая история. Поехали, называется, на природу отдохнуть... Я тогда только познакомилась с группой. Точнее, меня познакомила с ними одна девочка. Но это не важно. И Валера предложил поехать "в одно очень красивое место"... Собрались тремя машинами и поехали. Я до сих пор вспоминаю этот день. Не потому, что после него я стала инвалидом, а потому, что тогда я была с Валерой... Полноценная девушка, готовая любить и быть любимой... Мы стояли над тем злополучным обрывом, и он держал меня за руку. Разве он мог знать, что земля под моими ногами поедет так быстро. Я ухнула вниз, не успев зацепиться ни за одну ветку, встретившуюся по пути... Дальше была острая вспышка белой боли. А в следующий раз я открыла глаза уже на больничной койке. Перелом позвоночника. У меня даже мысли не было в чем-то обвинять Кипелова. Он первый начал. А когда узнал, что ходить я больше не буду, то совсем с ума сошел. Я узнала об этом раньше и долго скрывала... Потому что он и без этого больно сильно депрессировал. Но сказать пришлось... Было такое чувство, как будто я ему сообщала, что это ОН не будет ходить. А потом еще утешала его... "Валер... ну ладно... чего ты... ты не виноват... может еще пойду когда-нибудь..." Само собой, на всех отношениях с ним, о которых я даже не успела толком помечтать, я поставила большой и жирный крест. Он таскал меня по больницам, по каким-то врачам... Но никто чуда не сотворил. Я уехала домой. Инвалидность. I группа. Родители у меня совсем взбеленились, отец запил еще сильнее, чем прежде, мать орала ежедневно, что я иждивенец, лишний рот. Она меня и раньше не очень любила, а после того, как узнала, что меня придется полностью содержать... Валера приезжал ко мне как мог часто. Получалось редко. При нем родители вели себя хорошо. Потому что он привозил денег мне на лекарства, витамины и т. д. Мама даже готовила обед... Я не жаловалась. Стыдно было. За родителей и за беспомощную и бесполезную себя. А как-то раз он приехал без предупреждения... Первое, что он услышал, подойдя к нашей двери, это ор матери: "Сука! Как ты меня заебала!!! Мне похуй, чего у тебя болит!!! Заткнись!!! Нет денег!!!" Отец пускал пьяные слюни на диване, а я ревела на полу около кровати. У меня очень болели руки. Врачи объясняли, из-за чего это, но я не поняла. Нужно было пройти курс лечения. Который бы я и прошла, если бы мне покупали выписанный препарат, а не платили за телефон и квартиру привезенными Валерой деньгами, потому что "по миру нас пустила, тварь"... Валера сразу все понял. Поднял меня с пола, отнес в машину, вернулся за коляской. И увез меня в Москву. Родители особо не возражали. Возражала я. Но он не слушал. Меня поселили на даче. Мне, как оказалось, необходим свежий воздух! Дом был большой, с отоплением, водопроводом и небольшим садом. В пятидесяти километрах от Москвы. Постепенно я привыкла, что у меня новая жизнь, что обо мне заботятся, можно даже сказать, любят... как дочь. Через какое-то время я даже перестала плакать по ночам о несостоявшемся в моей жизни... - Хочешь сегодня съездить в Москву? - спросил Валера, разворачивая меня от солнца и присаживаясь напротив на лавочку. - Не хочу. Он помолчал, разглядывая мои руки. - Не болят? - Нет, - я мотнула головой, - Дай сигарету, пожалуйста. Он протянул мне мой вечный "альянс" и поднес зажигалку. - Лен, скажи, что с тобой происходит? - Все хорошо. - Может, тебе чего-то хочется? - он так заботливо заглядывал в глаза... Но я-то знаю, что это... "Доченька моя..." - Валер, у меня все отлично, - я отвернулась и выдохнула дым, - У меня ничего не болит, мне ничего не нужно, у меня все есть. - Завтра Галя приедет... О, Господи! Только не Галя! Пусть это будет Жаннка, Сашка... кто угодно, только не Галя! Я не знаю, как Кип объяснил своей жене, что на их даче будет жить девушка-инвалид - как акт доброй воли или пиар-ход продюсера, но смотрела она на меня с великим подозрением. Его жена приезжала нечасто. Может, раз в месяц или даже реже. Но день или два, когда она находилась на даче, превращались для меня в настоящую пытку. Галина словно что-то знала, догадывалась о моих мыслях... Мне было стыдно. Я пряталась от нее, а она словно специально стремилась всегда быть в поле моего зрения. Как немой укор. Иногда мне хотелось заорать, что я не люблю больше ее мужа, что у нас никогда и ничего не было с ним, а за мои желания я, на всю жизнь прикованная к инвалидной коляске, уже сполна расплатилась! И, что я не хотела ехать сюда, не хотела вообще ничего получать от Кипелова... Что он сам вменил себе в вину то, что со мной случилось. Но я не знала версию произошедшего прошлым летом, которую Валера рассказал своей жене, поэтому молчала в тряпочку. - Во сколько? - С утра. Я ее часов в 10 привезу. Она хочет что-то в саду посадить... "...и меня поизводить своими немыми взглядами и покачиваниями головой, пока я типа не вижу..." - ...а вечером домой поедем. Домой. Ну, конечно же, он с ней поедет домой. Естественно, его дом там, где его жена. Это не дача с девочкой-инвалидом... И это уже даже не ревность, а ноющее сожаление... не хочу показаться сентиментальной... о том, чего уже никогда не будет. Если бы не этот проклятый паралич! Да чего уж... - Пожалуйста, - я хотела еще добавить что-то типа "я здесь никто, так что делайте чего хотите", но решила не мутить воду почем зря. Какая разница... - Вы с ней не ладите, да? - Валер... хватит, а? У нас с твоей женой все в порядке, - я начала нервничать. А он знает, что это значит. Это значит, что я вру. - Ленок, я не хочу, чтобы ты себя как-то неловко чувствовала. Я поговорю с Галей... - Вот не надо ни с кем говорить! - поспешно оборвала я его, - Не надо! Да, она смотрит на меня, как будто я у нее мужа увела и не признаюсь! Ну и что? Я знаю, что это не так! Моя совесть чиста. Я ни о чем не просила, ни на что даже не намекала. Ты сам меня сюда привез. Я ни перед кем не виновата. Единственное, что ты можешь ей сказать, так это то, что у нас ничего не было, нет и быть не может! - я высказалась и развернула коляску к дому, - Дождь начинается. Помоги мне заехать на террасу... Крупные капли барабанили по беседке, по кронам вишен, подпрыгивали на булыжниках, которыми была вымощена тропинка к дому. Вдалеке над полем сверкнула молния, а через несколько секунд прогремело. С переходами, тяжело, словно огромные камни перестукиваются, скатываясь вниз с обрыва. Гроза... Запах озона и звук падающих капель. Шум дождя. Дробь по земле, листьям, по черепице на крыше... Как мне хочется забраться на темный, пыльный чердак... Расчистить место у смотрового окошка, кинуть на него соломенный матрас, и выпить бутылку красного вина на двоих, вдыхая запах грозы... Я зажмурилась, сдерживая слезы. Я знаю, что я никогда не смогу ходить. И со временем я, наверное, забуду, как это делается... Но сейчас я помню... Конечно, я могу попросить Валеру отнести меня на чердак, притащить вина и сидеть там со мной, пока не кончится дождь, но это все не то... Он исполнит любое желание инвалида. Из жалости, сострадания и чувства вины. Я не хочу так. - У меня гастроли начинаются, - тихо и будто виновато напомнил Валера. - Я знаю, - мне не хотелось говорить. Мне хотелось слушать дождь. - Ты только не ругайся... Я насторожилась. Что еще он придумал? - ...я попросил Галю пожить тут с тобой, пока меня не будет... - Что?! - я схватилась за подлокотники, по привычке желая вскочить с места... Беспомощно откинувшись на спинку, опустила голову. Гнев и возмущение сняло как рукой, - Не надо. Я все могу сама. Если Саше не трудно, пусть привезет в следующие выходные продукты, как обычно. - Лена, - Валера подошел ко мне и присел перед коляской, - Я не могу тебя тут оставить одну. А если что-то случится? Ему на спину падали капельки с крыши, а он словно не замечал их. Мне хотелось сказать, что все, что могло случиться плохого, со мной уже случилось. - Со мной все будет хорошо, - я выдавила улыбку и сдержалась, чтобы не погладить его по голове. - Ты не боишься оставаться тут одна?.. Это он вспомнил несколько первых ночей, проведенных мной в этом доме. Я часто просыпалась ночью и звала его. Не потому что хотела как-то сыграть на своей беспомощности, а потому что мне было отчего-то жутко. Он прибегал на мой крик, доставал меня из угла кровати, в который я забивалась, брал на руки, укутывал одеялом безвольно болтающиеся ноги, и качал, как маленькую, тихонько напевая строчки из "Потерянного рая"... - Не боюсь. Давно уже. Можешь спокойно уезжать. Я справлюсь. - Здравствуй, Лена, - Галя без стука вошла в мою комнату. Я лежала на кровати, намереваясь пролежать так весь день, пока они не уедут. - Здравствуйте. - Как ты себя чувствуешь? - Нормально. - Тебе что-то нужно? - Нет, спасибо. - Лен, давай поговорим, пожалуйста... Ну почему она не понимает, что я не хочу? Не хочу разговаривать, видеть ее, знать, что она где-то рядом. Не потому что ненавижу. Потому что просто не хочу. - О чём? - я открыла глаза и, оперевшись на руки, приняла сидячее положение. - Валера сказал, что ты не хочешь, чтобы я жила тут с тобой, пока его не будет. Когда она произносит его имя, меня почему-то передергивает... Будто у меня отбирают что-то жизненно важное... Будто только я имею право называть это имя... - Да, - я кивнула, не совсем понимая, что она от меня хочет, - Я вполне справлюсь сама. - Ты может быть думаешь, что я как-то плохо к тебе отношусь? - она скорбно поджала губы и, не дожидаясь ответа, продолжила, - Это не так. Если бы это было так, то тебя бы здесь не было. Что это? Она подчеркивает свое превосходство? Я в нем не сомневаюсь. Что за глупость? - Что Вы хотите от меня? - я намерено обращалась к ней на "Вы", сохраняя дистанцию, которую установила с первого дня знакомства. Хотя это и знакомством-то нельзя было назвать. Она приехала в первый же день моего заселения. Ну, конечно, а как еще Валера объяснил бы несколько ночей, проведенных вне дома? Я очень плохо себя чувствовала, руки болели почти нестерпимо... Она только пару раз зашла ко мне в комнату, да пришла ночью, когда я кричала. Валера тогда, кутая меня в одеяло, махнул ей, чтобы она шла обратно... - Я хочу понять, что тут происходит, - она присела на край кровати, - Почему мой муж привез тебя сюда? У тебя ведь есть дом, родители? - Да, - я кивнула и почувствовала, как холодок пробежал до середины спины. Он ушел ниже, но я этого уже не чувствовала. Мысленно я заорала, как в первую ночь, когда мне казалось, что ко мне из всех темных углов лезут чудовища. "ВААААААААААЛЕЕЕЕЕРААААААААААА!!!!!!" - Галь, ну ты будешь распаковывать свои саженцы? - он пришел, словно услышал мой крик. - Сейчас иду, - она вздрогнула и повернулась к мужу, - Мы тут разговариваем... - У меня руки немеют... - прошептала я осипшим от навалившегося страха голосом. Меня не услышали. - Я спрашивала, почему она не хочет, чтобы я ухаживала за ней... - Валера... у меня руки немеют... - немного громче повторила я, ошалело глядя на свои конечности, - Я их не чувствую... - Лена! - Кип бросился ко мне, начал растирать кисти и предплечья, - Не чувствуешь?.. Не чувствуешь?!.. Господи! Нет, пожалуйста! Я не хочу быть овощем! Не парализуй меня! Пожалуйста! Я отрицательно замотала головой. - Валера, помоги... Я не хочу... - зашептала я, чувствуя, как теряю сознание. Резкий запах нашатыря врезался в нос и заставил открыть глаза. Я потерла ладонью лицо и заплакала, поняв, что чувствую обе руки. - Леночка, ну... успокойся... все хорошо... - Валера собрал меня в охапку. - Я думала, меня всю парализует... - всхлипывала я, прижавшись к нему, - Что со мной? Что со мной, Валер? Если честно, я ненавидела себя. Моя слабость взяла верх. Я испугалась... - Врач сказал, спазм какой-то... Понервничала... Но, говорит, ничего страшного. Просто тебе нельзя волноваться... О чем вы говорили с Галей? - он поймал мой взгляд. - Она хотела выяснить, что тут происходит... - я спрятала глаза и дала понять, что хочу лечь, - А я сама не знаю, что тут происходит... Я посмотрела в окно. Темно. Сколько времени?.. Неужели я провалялась весь день?.. - Тебе вкололи снотворное и лекарство, которое я еще не выучил, - Валера угадал мои мысли, - Ты спала весь день. Я отвез Галю и вернулся... - Я не хочу, чтоб она была тут... со мной... Отвези меня к родителям, пожалуйста! Я лучше там... - я схватила его за руку и болезненно заглянула в лицо. - Успокойся... успокойся! - Кип погладил меня по голове, - Тебе нельзя волноваться! Я не поеду никуда. Гастроли отменили... Какие-то там проблемы с организаторами... Я с тобой останусь. На самом деле он врал. Первый раз врал мне. Ничего не отменили. Просто он еще не придумал, что делать. А меня нужно было срочно успокоить. Врач из "скорой" сказал, что еще один приступ, и меня парализует полностью. Что-то с защемлением нерва и ЦНР, Валера не понял. Он понял, что мне ни в коем случае нельзя волноваться. У него в кармане уже лежали сильные транквилизаторы, которые я должна принимать ежедневно. - Хорошо... Валер... Меня в сон что-то клонит... - Ложись, - он поправил мне подушку, - Хочешь, я останусь с тобой? Проснешься ночью, а я тут? - он улыбнулся. Я кивнула. Мне действительно не хотелось оставаться одной. Он улегся рядом, в одежде, поверх одеяла. Я замерла, улавливая его дыхание и чувствуя какой-то приближающийся и растущий фатализм всего. - Спокойной ночи, Валер... - Спокойной ночи, милая... Он первый и последний раз назвал меня "милой". Первый и последний раз он поцеловал меня по-настоящему. Я лежала с колотящимся сердцем, каждой здоровой клеточкой тела чувствуя его прикосновения, и понимала, что рано отрекалась от своих чувств... Когда я проснулась, Кипа уже не было. С кухни слышался грохот посуды. Значит, Валера готовит завтрак. Я улыбнулась, потянулась, подкатила кресло к кровати... Мы вели себя как ни в чем не бывало. Он встретил меня улыбкой и тут же сунул мне в руку таблетку. - Тебе нужно это пить каждый день. Три раза, - он положил большую оранжевую упаковку на стол. - Как скажешь, - я закинула пилюлю в рот и запила водой, - Что на завтрак?.. - Ленок, - Валера выкатил меня в сад, - Я должен уехать дня на три... - Гастроли же отменили? - встрепенулась я. - Отменили... - неуверенно повторил он, - Но у меня дела по работе, нужно в Питер... Я понимала, что что-то не так... Но в голове начали появляться какие-то пустота и спокойствие... Ну в Питер, так в Питер... Три дня - это фигня. - Когда уезжаешь? - Сегодня вечером. Я буду звонить. - Хорошо. - Я сказал Гале, чтоб не приезжала, но если ты передумала... - Я не передумала! - перебила я. - Не забывай про таблетки, хорошо? - Угу... В вечерней предгрозовой тишине я долго слушала удаляющийся шум мотора валериной машины. Когда он стих, поднялся ветер. Я заехала на веранду, поближе к дверям и приготовилась слушать грозу. Вокруг потемнело, ветер рвал листья с деревьев, гнул их к земле... Дразнящее чувство тревоги колыхнулось в груди и снова затихло. Небо прорвало разом. Косой ливень застлал все вокруг. Не было видно вишен в саду, беседки, в которой мы сидели... За крыльцом сразу начинался дождь. Серебряная пелена. Я дышала оглушающей свежестью и не могла надышаться. Пискнул мобильник в кармане. "Вот это ливень! Тебе нравится?" Я улыбнулась. "Конечно, нравится. Так пахнет... Я на веранде". "Я люблю тебя, моя хорошая!" Слезы текли и текли. Я не очень понимала, почему. То ли от навалившегося внезапно счастья, то ли от непонятного страха, пришедшего следом за счастьем. В правой ноге что-то кольнуло. Я выпучила глаза и замерла. Медленно протянула руку, потрогала коленку, опустилась ниже. Кольнуло в левой ноге. Судорожно схватилась за нее обеими руками, принялась мять, щипать, колотить кулаками... Ревела, как безумная, ощущая отдаленную боль от собственных ударов. Неужели чудо?! Неужели?! Я развернула коляску, чуть не опрокинувшись. Влетела в дом, на кухне нашла бутылку красного вина, штопор. Разбила один бокал, схватила другой. Меня охватило безумное чувство приближающейся свободы. Подкатила коляску к лестнице. Я никогда не была на чердаке... Но сейчас мы это исправим! Запихала бутылку и штопор в правый карман ветровки, бокал в левый. Потерла голени, ощущая теплые волны приливами. Отстегнула подножку, поставила ноги на пол. Взявшись за подлокотники, я вздохнула и напрягла руки. В падении не успела схватиться за перила и рухнула на пол. Ноги не слушались. Но я чувствовала их!!! Дождь лупил по крыше сильнее и сильнее, молнии сверкали, озаряя на несколько секунд темноту комнаты, вырисовывая на полу перекладины окон. Крутые ступеньки не давали мне ни единого шанса. Тяжело дыша, я в очередной раз скатилась вниз и замерла, расслабив гудящие от напряжения руки. Нет, ничего не получится... Нужно забраться в кресло и вернуться на веранду... Мне нельзя волноваться... - Сань, привет! - Привет, пап. Как дела? - Нормально... Саш, слушай, можешь приехать на дачу? - А что случилось? - Я в Питер уезжаю сегодня... Потом в Екатеринбург... Присмотри за Ленкой, а? Я ей сказал, что меня три дня только не будет. - Пап, я сегодня никак не могу. Если только завтра. - Ну давай хоть завтра. Сань, ей таблетки нужно пить три раза в день, успокоительное... - Я знаю... - Мать рассказала уже?.. - Рассказала. Ладно, пап, я завтра с утра приеду. Сколько тебя не будет? - Дней десять, не больше. - Хорошо. - Спасибо, Сань. Позвони, как приедешь. - Спокойно. Успокойся, - я тихо уговаривала себя, лежа на полу, выравнивая дыхание и стараясь думать о хорошем, - Черт с ним, с чердаком, успеешь еще! Ослепительно сверкнуло. В кухне раздался какой-то треск, а в коридоре заморгал свет. Я попыталась поднять руки, чтобы, схватившись за подлокотники, влезть в кресло. У меня не получилось. Свет моргнул еще раз и погас. Я не могла пошевелиться. Ни ногами, ни руками, ни даже головой... Я ревела одними глазами, не в состоянии издать ни единого звука. "Господи, не надо!!!" - орала я мысленно. Снова треск, как ломающиеся сухие ветки... Замыкание... С розетки огонь перекинулся на засохший букет цветов, который я давно хотела выкинуть, но постоянно забывала, с него на занавеску, разгораясь сильнее и сильнее, занимаясь на обоях, подбираясь к газовому баллону... Я чувствовала запах гари, слышала, как трещит деревянный карниз, как со свистом исчезает клейкая пленка со стены и как лопаются плитки. Еще одна попытка вывести тело из ступора. Нет... Мне показалось, что я услышала громкий хлопок прежде, чем все погрузилось в темноту. - Папа!.. - Привет, Саш. Как там у вас дела? У Лены чего-то телефон не отвечает. Опять зарядить забыла?.. - Пап... Дом сгорел...