Другая сторона

Дафна с Октавией заливались смехом, находясь уже чуть ли не под столом в большом зале. Девушки смотрели на то, как Пэнси приглашала в Хогсмид Грейнджер, та же пятилась и испуганно смотрела на неё, махая руками. Девушки еще не отошли от зельеварения, на котором Миллисента весь урок делала Снейпу комплименты и всячески пыталась обратить на себя внимание. После вопроса о том, каким шампунем он пользуется, он впервые снял со Слизерина баллы, но оно того однозначно стоило. В проходе столпились люди очередная перепалка Драко с Гарри. Октавия уже думала перевести свой взгляд на белую как стену Грейнджер, как заприметила Крэбба и Гойла рядом. Дафна уловила мысли девушки и подхватив ту под руку они пошли к столпотворению людей. Не успели они подойти, как тут же согнулись вновь пополам от смеха.       — Поттер, закрыл бы ты свой рот! — крикнул Драко.       — Свой прекрасный, красивый рот… — продолжил Крэбб.       — Малфой, угомони их!       — Мы в порядке, а твои очки замечательно сочетаются с твоим овалом лица, — пропел Гойл. Блейз плакал от смеха, стоя рядом с Драко, который изо всех сил старался сдерживаться.       — Октавия Поттер, — к ученикам подошла профессор МакГонагалл, смотря на девушку, которая моментально успокоилась. — Пройдемте к директору.       — Профессор МакГонагалл, но я не виновата в том что…       — Я не за этим, — прервала Минерва, не желая знать, что натворили ученики. — Вас вызывают не отчитывать. Пройдемте. МакГонагалл пошла к выходу из большого зала. Октавия бросила взгляд на Тео и прошла за Профессором.       — Лимонные дольки, — произнесла декан гриффиндора, вход открылся. Октавия поднялась по лестнице и зашла в кабинет директора. Там она нашла взглядом знакомую фигуру в черной мантии.       — Здравствуй отец, — кивнула она Криденсу Эйвери. — Директор Дамблдор?       — Октавия, — Криденс встал со стула, обращаясь к дочери. — Нужно выдвигаться в поместье.       — Но разве можно покидать школу? — спросила девушка, обращаясь больше к директору.       — Семейные обстоятельства бывают разные, мы понимаем все нюансы, — улыбнулся Дамблдор, давая понять, что Криденс обо всем договорился.       — Спасибо, директор Дамблдор. До свидания.       — До свидания, — только и успела промолвить Октавия, как её толкнули в камин. Девушка не спеша вышла из камина, сразу за ней появился Мистер Эйвери.       — В чем дело, что случилось такое срочное? — напала с вопросами Октавия на него, находясь в смятение.       — Я бы просто так не отправился за тобой, я знаю, что тебе интересно, но придется потерпеть до ужина, — Криденс посмотрел на часы, висящие на стене выше камина, — Мне пора. Отец ушел, не сказав ничего полезного. Блондинка ошарашенно осмотрела помещение, все было на своих местах. Она прожила в этом поместье полжизни, все было до боли родным. Неожиданно из-за двери, ведущей в сад, выбежала девчушка с белыми волосами, сразу же обнимая Октавию.       —Я так скучала, как у тебя дела? Как… Поттер обняла в ответ сестру. Большие голубые глаза сразу уставились на неё. Эмили, ждала Октавию несколько часов, бездумно слоняясь по дому. В Шармбатоне она сумела простудиться и отправиться лечиться домой на несколько дней, простуда лечится зельем, но Агнесс настояла на том, чтобы ребенок провел время дома.       — Эми, Эми, — прервала поток вопросов девушка. — Я тоже скучала, встретимся у меня в комнате, — Поттер продолжила шепотом, — и я расскажу тебе все тайны Хогвартса.       — Ладно, — с воодушевлением произнесла Эмили, и побежала вверх по лестнице. — Мама в саду, — вдогонку крикнула она. Октавия шла мимо цветущих красных роз, которые росли в саду в огромном количестве. Агнесс любила розы кроваво-красного оттенка, и свою любовь к этим цветам она передала Октавии. Агнесс стояла возле беседки, рассматривая цветущую пассифлору, тянувшуюся по всему вверху сооружения из белого камня. Её такие же, как и у Октавии белые волосы изящно спадали на хрупкие плечи. Она сама старалась ухаживать за садом, это была её слабость. В доме всегда были букеты свежих цветов. Увидев девушку, Миссис Эйвери улыбнулась, отвлекаясь от своего занятия.       — В Дурмстранге форма была лучше, — воскликнула женщина, оценивающее обводя взглядом подошедшую к ней девушку. Октавия опустила взгляд вниз, на ней до сих пор была мантия Слизерина, классическая серая юбка и белая рубашка.       — Со стилем в Хогвартсе бардак, — улыбнулась блондинка, приблизившись к приемной матери. Бесполезно было что-то спрашивать, Октавия и не стала пытаться. По дороге в поместье, она успела рассказать о школе, на что Агнесс удовлетворенно кивала головой.       — Тебе следует переодеться, Лео позовет тебя на ужин, — произнесла Агнесс, скрываясь за дверью библиотеки. Кивнув, девушка прошла в свою комнату. Распахнув дубовую дверь, она улыбнулась, слизеринская спальня ни в какое сравнение не шла с её комнатой. Бежевые стены с прямоугольными вставками серого цвета, мраморный пол покрывал бежевый пушистый ковер, посередине ковра стояла большая двуспальная кровать рядом прикроватная тумбочка с книгами. Справа от кровати были несколько ступенек, которые вели в ванную комнату. Большой шкаф из темного дерева стоял слева от входной двери. Окна выходили в сторону непроглядного леса. Октавия окунулась в такую родную атмосферу, она запрыгнула на кровать, распластавшись по белому постельному белью, вдыхая аромат корицы, который стоял в комнате. Она любила только белое постельное белье и ненавидела шелковое. Взгляд девушки невольно зацепился за пустое место на прикроватной тумбочке. Год назад на прикроватной тумбочке стояла фотография. Лили и Джеймс Поттер тепло улыбались дочери с неё, но Октавия видела в их глазах только сожаление, на то кто она. Не выдержав, она убрала фотографию в ящик стола. Не помогло. Взгляд каждый раз теперь цеплялся за пустое место. Её всегда мучил вопрос, что бы они сказали ей при встрече. Гарри родители гордились бы, он же в тринадцать лет уже нашел философский камень, а в четырнадцать победил Василиска. Но что бы они сказали ей? Были бы они живы, ничего не случилось бы, она не оказалась у семьи Эйвери, которые по доброте приняли сиротку в чистокровную уважаемую семью. Удача или же большая ошибка. Девушке было необходимо переодеться. Открыв шкаф, она не стала долго думать, надевая легкое голубое платье, доходящее до колена с длинными рукавами. Обула она белые туфли на высокой платформе. С детства Агнесс как выпускница Шармбатона, считала своим долгом приучить девушку к стилю в одежде и хождению в туфлях. Никаких балеток и кроссовок. Октавия долго сопротивлялась, обувая в поместье кеды и разгуливая в штанах на размер больше. В её круге общения приоритет всегда занимали представители мужского пола, летать на метле или бегать в лесу рассказывая страшные легенды в юбке было неудобно. Со временем растянутые футболки, в которых всегда спала девушка, пропали и на их место пришли сорочки с халатами пастельных цветов. Кеды заменили дорогими туфлями. Да и увлечения перестали походить на мальчишечьи. Верховая езда заменила догонялки в лесу. Обычный полет на метле заменил квиддич, представляя собой уже профессиональный вид спорта. Манерами девушка действительно стала походить на аристократку, хоть таковой и не являлась. Она не выкрикивала словами в пустоту, отвечала, только когда её спрашивали. Ей было легче найти ответ в книге, тратя больше времени, чем просить помощи. Из неё как из глины вылепили идеального члена семьи Эйвери. Такая чертовски идеальная дочь. И все были довольны результатом, кроме неё. Она была собой в Дурмстранге, где ничего не выходит за пределы школы, но возвращаясь на лето в поместье, чувствовала, словно её заменяли. Здесь жил тот образ, которому она должна следовать, ни спорить, ни чувствовать, ни говорить и желательно дышать чуть по реже. Это была её личная расплата за жизнь. Терять себя на пару месяцев или совсем не иметь ни одного месяца, выбор был очевиден. И снова и снова девушка засовывала подальше свою личность. Нрав и характер передается от родителей, а не вылепляется, словно чаша чужими руками.       — Октавия, — через некоторое время спокойствие девушки нарушила Эми, заглядывая в дверной проем. — Ты не занята? Девочка не заходила в комнату без разрешения и стояла, ожидая ответ.       — Заходи, — девушка похлопала по кровати рукой приглашая присесть рядом. Эмили закрыла за собой дверь, и уже свободнее села на кровать. Октавия любила Эмили. Таскала её с собой по магазинам, проводила с ней время, обучала заклинаниям. Они были сестрами, хоть и не по крови.       — Расскажи мне как это учиться в Хогвартсе. У нас девочки думают там лучше, чем в Шармбатоне. Расскажи мне все… — умоляюще промолвила Эми, не сводя глаз с девушки.       — Я учусь на факультете Слизерин, ты же знаешь историю Хогвартса, — получив утвердительный кивок, она продолжила, — факультеты соревнуются друг с другом, это пожалуй главное отличие от Дурмстранга и Шармбатона.       — А Гарри? Эмили с Гарри были знакомы давно. Он был в поместье пару раз, всегда с дозволением Криденса, по приглашению Октавии. Эмили не могла не покорить его сердце, учтива и умна не по своим годам, она завоевывала сердце каждого, кто переступал порог их поместья.       — С Гарри мы стали ближе, хоть он и учится на другом факультете…       — А мальчики есть красивые?       — Конечно, но не так много, как в Дурмстранге, — улыбнулась Октавия.— У тебя то как дела в школе?       — Мне очень нравится гербология, и у меня явные успехи в изучение магических существ, — Эми вздернула подбородок. — Только вот мне скоро двенадцать, надо определиться с факультетом, на котором я продолжу обучение. Я еще думаю между Метриз, ведь магическое право мне интересно, и Суаном, потому что чувство, будто целительство у меня в душе. Факультеты Шармбатона были известны Октавии, ведь выбор стоял, где ей учиться как раз между Шармбатоном и Дурмстрангом. С девяти лет её хотели отдать на подготовительные курсы в Шармбатон, но Криденс настоял на своей прошлой школе, так с десяти лет она уже поступила в Дурмстранг. Распределение в Дурмстранге, было не похожим ни на одну школу. Там распределяли каждый год в зависимости от успехов в учебе. Э́рстер — золото, самый престижный факультет, роскошные гостиные, отношения преподавателей действительно золотое. Цва́йтер — серебро, второй элитный факультет, он уступал в роскоши Эрстеру, но в целом довольно уютные гостиный и большая факультетская библиотека. Дри́ттер — медь, комфортный факультет, большая часть студентов учились именно там. И наконец Фи́этер — железо, все, что окружает студентов на этом факультете призвано подтолкнуть их желание выбраться отсюда. Первые годы Октавия училась на Цвайтере, из-за квиддича она на весь год смогла опуститься до Дриттера. И лишь взявшись за учебу, она поднялась до Эрстера. Побывав на «золотом» факультете студенты оттуда уходить не хотят, и зарываются в учебу еще глубже, Октавия не была исключением.       — Выбирай то, чему ты хочешь посвятить жизнь, — произнесла Октавия. — Представь, куда бы ты шла с улыбкой в министерство или же в больницу. Ты была бы счастлива, вершить великие дела или же счастлива, дарить людям жизнь? Эмили было открыла рот, чтобы ответить, но девушка перебила поток её мыслей.       — Ответь не мне, а себе. Я и так увижу твой ответ, но каков он будет решать только тебе, никого не слушай, никто не может тебя знать лучше, чем ты знаешь себя. Октавия видела, как поменялось лицо у Эмили, выражая смятение. Родители точно сказали ей идти на направленность магического порядка, она была уверенна в этом. Они желали лучшего для неё, но совершенно не заботились, как она будет себя чувствовать в моменты понимания, что она могла посвятить жизнь любимому делу и возможно преуспеть в этом больше. Хлопок аппарации вывел младшую Эйвери из глубокой задумчивости.       — Хозяйка Агнес просит спуститься на ужин, — домовик резко появился в комнате и так же резко исчез. Делать было нечего, разговор пришлось прервать, переглянувшись, они вышли из комнаты и спустились в обеденный зал. Стол был небольшой, но свободного места на нем не было, все было заставлено закусками, напитками и горячими блюдами. По центру стола стоял привычный большой букет алых роз в прозрачной вазе. Октавия прошла, садясь на свое место напротив Криденса, справа от Эмили. Девушка проголодалась, в тарелке у неё оказалось практически кусок каждого блюда со стола. На ужине сохранялось молчание во время принятия пищи. Спустя время домовики убрали еду со стола, оставляя только напитки и принося горячий заваренный чай. Лео поставил перед девушкой кружку ароматного черного чая с вишней. Октавия прошептала спасибо, и домовик с улыбкой исчез. Она могла выпить литр этого чая залпом, ничем не закусывая. И Лео всегда приносил ей его после ужина.       — Хочу напомнить, что на Рождество мы приняли приглашение Малфоев, отправимся к ним и проведем там пару дней, — ставя бокал с эльфийским вином, произнесла Агнесс.       — С кем ты общаешься в школе, Октавия? — спросил отец, желая услышать знакомые фамилии.       — Тесно я общаюсь лишь с Теодором Ноттом и Дафной Гринграсс. Также много времени провожу с Пэнси Паркинсон, Драко Малфоем и Блейзом Забини, — предвидя следующий вопрос, девушка продолжила, — Факультетская вражда нас с Гарри Поттером не коснулась, мы очень сблизились. Однако его друзей до сих пор тяжело переношу.       — Криденс скажи ей уже, — нетерпеливо воскликнула Агнес, нарушая спокойную атмосферу за столом. В это мгновенье на Октавию будто наложили парализующее. В воздухе возникло напряжение.       — Отец? — Октавия взяла кружку со стола, смочить пересохшее горло.       — Темный лорд хочет, чтобы ты приняла метку летом, завтра ты должна посетить его в поместье Малфоев, он хочет видеть тебя. Завтра. Днем. Кружка с недопитым чаем полетела на пол, разлетевшись на сотни осколков.       — Н-не… нет. *** Октавия лежала на кровати в Хогвартсе. Держа в руках книгу о темных искусствах. Девушка бездумно смотрела на страницы, витая в своих мыслях. Днем она была в поместье, вечером следующего дня сразу отправилась в Хогвартс. Сутки её не было в школе. Что могло произойти за сутки? Что могло случиться такого, что девушка ни с кем не хотела говорить? Лишь Тео знал и был рядом. Октавия больше не спала без зелий. Кошмары становились явью. Люди называют её брата умалишенным, из-за того что тот уверен в возвращение Темного лорда, хотелось засмеяться им в лицо со словами: «Послушай, он действительно вернулся, мы с ним пару часов назад пили чай, общались об этой прекрасной школе, но не переживай я рассказала не все, только самое важное». Забавно, если не считать, что именно этими словами она ответила Нотту на приветствие, после возвращения. Почему-то шутку он не оценил. Девушка ходила на занятия, держала дистанцию со всеми еще пару дней, скорее чтобы было время подумать, как быть дальше. Разумеется, было известно, что это произойдет. Метка была вопросом времени, но Октавия надеялась на очень позднее время. Помочь психу, убить свою родную кровь? Или сбежать, подставляя всю семью Эйвери, которая заботилась и растила её все эти годы. Предать, что бы умер один, но родной человек, или предать, что бы умерли три человека, не менее родных. Выбор был сделан в тот же вечер, когда Криденс после кубка огня созвал семейное совещание. В тот вечер, когда Лорд Волан-Де-Морт созвал самых преданных слуг, наказывая их за свое долгое отсутствие. В тот вечер, когда Лорд предстал перед поместьем Малфоев в своём истинном обличие, выбрав себе пристанище. Тот вечер Октавия не спала, обдумав положение вещей, она сделала свой самый важный выбор в жизни. Казалось, хуже быть не может, но вселенная всегда не согласна с этим утверждением. Розовое недоразумение, называющее себя Амбридж, создала кучу глупых правил и инспекционную дружину, куда входили многие слизеринцы. Сивиллу Трелони она пыталась выгнать из Хогвартса, на глазах у всех студентов. Прорицание студенты не любили, но Трелони никто не ненавидел, всем было её жаль. Без исключения. Октавия сумела полностью прийти в себя, уже через неделю она искренне смеялась от шуток Блейза, который высмеивал Амбридж и инспекционную дружину в целом. С Драко Октавия решила подружиться - это было непросто, но она понимала, что его втянут непроизвольно в эту войну и сторона у них будет одна. Встав с кровати, девушка пошла в большой зал, решив развеяться от мрачных мыслей. От неё не зависело ничего, и загружать себя переживаниями она больше была не намеренна. Пару дней на депрессию и нытье ей хватило, чтобы возненавидеть свою эмоциональность который раз. По дороге в большой зал блондинка увидела брата, который стоял в форме для квиддича, словно ждал кого-то. Через несколько часов состоялся первый матч сезона: Гриффиндор — Слизерин. Из-за того, что Кубок по квиддичу давно не разыгрывался, предстоящую игру ожидали с повышенным интересом и даже волнением. Живо интересовались ею и пуффендуйцы с когтевранцами — и тем и другим, понятно, предстояло сразиться с обеими этими командами. Деканы факультетов, пытаясь сохранять приличествующую им беспристрастность, на самом деле горячо желали победы своих.       — Гарри? — девушка подошла к парню, — Переживаешь?       — Переживал бы, если ловцом была ты, — засмеялся Поттер. Октавия пока отказалась от предложения Драко, но Гарри заметно напрягся, когда сестра сказала, что возможно будет играть против него в следующем сезоне. Девушка хотела попробовать свои силы в следующем году, именно в начале года, чтобы это не выглядело, что будто её пропихнули в команду.       —Ты точно не придешь на следующую тренировку, ну знаешь, — Гарри чуть наклонился к ней, шепча на ухо, — в выручай комнату? Гарри не мог не позвать сестру в отряд Дамблдора, она записалась вместе со всеми в Хогсмиде. Девушка знала заклинания, которые они изучали. Негласно она стала лидером вместе с Гарри, показывая студентам как правильно использовать то или иное заклинание.       — Я не имею патронуса, Гарри, — грустно улыбнулась девушка, тихо продолжая, — не хочу, чтобы об этом знали все. Больная тема. Октавия тренировала вызов патронуса еще в Дурмстранге, из палочки вырывался слабый свет, который мог отпугнуть максимум одного дементора, а телесный патронус был ей не доступен совсем. Счастливые воспоминания. Она думала о первой встрече с Гарри, об их первом рождестве в норе, о каникулах проведенных вместе, о друзьях, о любимой подруге Беатрис, о вечеринках в школе, о своем первом поцелуе, о первой влюбленности. Ничего не работало. Каждое воспоминание было омрачено последствиями. Девушка тренировала патронус и с Гарри, тот же слабый свет вырывался из палочки. Гарри обнял сестру. Октавия прикрыла глаза, обнимая в ответ брата, сжимая его в объятиях, любила ли она его? Можно ли любить человека и предавать его в ту же секунду, размышляла девушка, ведь она чувствовала именно это. Поттер дождался Рона, и они ушли на поле. Октябрь заканчивался в проливных дождях и вое ветра, и с железным холодом пришел ноябрь, с заморозками по утрам и ледяными бурями, обжигавшими лицо и руки. В замке стало достаточно холодно, и между занятиями ученики ходили по коридорам в толстых защитных перчатках из драконьей кожи. Октавия прошла к столу слизеринцев, сев рядом с Дафной она принялась за еду. За столом Драко Малфой уже говорил, как они порвут гриффиндорцев на поле. Это было не интересно, ведь Слизерин слишком много раз проиграл Гриффиндору за последние матчи. Позавтракав, Пэнси утянула девушек на трибуны. Показывая значок, на котором было написано «Уизли — наш король!».       — Малфой, что с ума сошел, с каким пор он боготворит Уизли? — не понимая суть значка, спросила Октавия, сильнее кутаясь в зимнюю мантию.       — Ты все поймешь, как начнется игра, — игриво ответила Паркинсон. Команда Слизерина уже построилась и ждала Гриффиндор — тоже с серебряными значками в виде короны. Позади нового капитана Монтегю стояли Крэбб и Гойл, и тупо щурились на небо, помахивая битами. Малфой стоял сбоку; бледное солнце освещало его белесые волосы. Он поймал взгляд Гарри и, оскалившись, постучал по значку у себя на груди.       — Капитаны, пожмите руки, — приказала судья мадам Трюк. После свистка, все игроки взмыли высоко в небо.       — С мячом Джонсон, Джонсон овладела квоффлом, какой игрок эта девушка, я годами это твержу, а она не хочет со мной встречаться…       — ДЖОРДАН! — крикнула профессор МакГонагалл.       — Биографический факт, профессор, для оживления репортажа… Она уходит от Уоррингтона… Октавия увидела, как Пэнси Паркинсон стояла перед трибунами и дирижировала хором болельщиков, оравшим песню про Уизли, но полностью услышать не давал шум и крики в округе.       — Спиннет обходит Уоррингтона, уклоняется от бладжера — еще бы чуть-чуть, Спиннет… Зрители в восторге, вы только послушайте, что они поют? Песня зазвучала громко и отчетливо над зелено-серебряной секцией слизеринских болельщиков:       Рональд Уизли — наш король,       Рональд Уизли — наш герой,       Перед кольцами дырой       Так всегда и стой!       Квоффл Рон поймать не может,       Победить он нам поможет,       На помойке он родился,       Слизерину пригодился.       — Дафна, что за хрень? — прокричала в ухо подруги Октавия, разобрав слова песни.       — Я понятия не имею. Девушка вряд ли могла назвать Рона другом, но ей стало его жаль. Она сумела разглядеть его, одинокая фигура парила перед тремя кольцами, и пушечным снарядом мчался к ним массивный Уоррингтон. Пение становилось все громче по мере того, как он приближался к Рону.       — С квоффлом Уоррингтон, Уоррингтон приближается к кольцам, он уже недосягаем для бладжеров, перед ним только голкипер… Трибуна. Слизерина загрохотала:       Перед кольцами дырой       Так всегда и стой!       —…это первое испытание для нового голкипера Гриффиндора, брата загонщиков Фреда и Джорджа Уизли, талантливого новичка команды… Держись, Рон! Восторженный рев на трибуне Слизерина: Рон спикировал, растопырив руки, и квоффл пролетел между ними прямо в среднее кольцо.       — Слизерин выходит вперед! — раздался голос Ли среди воплей и свиста болельщиков. — Десять — ноль, ведет Слизерин… Не унывай, Уизли! Слизеринцы запели еще громче. Октавия наблюдала за братом, который был сосредоточен на снитче. Пальцы Гарри схватили маленький, рвущийся на волю снитч, ногти Малфоя запоздало скребанули его по руке, Гарри направил метлу вверх, сжимая в руке непокорный мячик, и болельщики Гриффиндора разразились ликующими криками.       — Гриффиндор победил… Бладжер ударил Поттера точно в крестец, и он свалился с метлы. К счастью, высота была всего пять-шесть футов — Гарри поймал снитч у самой земли, однако упал он на замерзшее поле спиной, и ему сбило дыхание. Октавия моментально расталкивая всех, спустилась с трибуны, за ней пыталась поспеть Дафна.       — Ты цел? Девушка увидела Анджелину, которая подлетела к Гарри.       — Цел, конечно, — проворчал он и взял ее за руку, чтобы она помогла ему подняться.       — Все нормально? — спросила Октавия, как только добежала до брата. — Сильно больно?       — Все в порядке, — уже мягче повторил Поттер, смотря на Слизерин.       — Это Крэбб, — гневно сказала Анджелина, — он запустил в тебя бладжером, когда ты уже поймал снитч. Но мы выиграли, Гарри, выиграли! За спиной у Гарри послышалось сопение, и он обернулся, все еще сжимая в руке снитч: рядом приземлился Драко Малфой. Белый от ярости, с деланной улыбкой на лице.       — Спас Уизли от позора? — сказал он. — Хуже вратаря я не видел… но он же на помойке родился. Тебе понравились мои стишки, Поттер? Гарри не ответил. Он повернулся к своим игрокам: они приземлялись один за другим с ликующими криками, молотили кулаками по воздуху — все, кроме Рона, который слез с метлы возле шестов и в одиночестве поплелся к раздевалке.       — Это мерзко, своим непрофессиональным поведением, ты только доказываешь свою слабость, — воскликнула Октавия. Драко презрительно посмотрел на девушку со злой улыбкой, он продолжал.       — Мы хотели сочинить еще пару строк! — крикнул Малфой, — Но рифм не нашли к «толстой» и «уродине», хотели и про маму его спеть и к «бездарному тупице» — это про его отца… Драко не контролировал, что говорит, его обуревала злость. Неконтролируемая злость. Октавия не видела его таким никогда. Не понятно было одно, это его истинное лицо, или же соперничество с Поттером настолько далеко зашло? Фред и Джордж, пожимая руку Гарри, услышали эти слова и напряглись. Они повернулись к Малфою.       — Бросьте! — сказала Анджелина и схватила Фреда за руку. — Брось, пусть его орет. Злится, что проиграл, ничтожество…       — Но ты ведь любишь эту семейку, а, Поттер? — издевался Малфой. — Каникулы у них проводишь? Как только вонь эту выносишь, не пойму. Хотя, пожив у маглов, небось и помойке рад? Толи дело сестренке повезло жить в роскоши. Малфой даже не смотрел на Октавию, но продолжал вымещать свою злость на Гарри. Девушка же не понимала, почему он переключился на неё, видимо Малфой не гнушаясь ничем, старался задеть своими оскорблениями посильнее Гарри. Чему было удивляться если он, пытаясь задеть Рона оскорблял его родителей? Как же это было мерзко, по мнению Октавии. Гарри вцепился в Джорджа. Анджелина, Алисия и Кэти втроем удерживали Фреда, рвавшегося к Малфою, а тот смеялся им в лицо. Гарри поискал глазами мадам Трюк, но она все еще выговаривала Крэббу за нечестную атаку бладжером.       — А может, ты помнишь, как воняло в доме у твоей матери, пока она не умерла, Поттер, — пятясь, продолжал Малфой, — И в свинарнике Уизли узнаёшь родной запах? Хотя и роскошь сестренки твоей, тоже роскошью назвать тяжело. Сколько человек поимели её в Дурмстранге, раз она дослужилась там до таких успехов, — Малфой бросил взгляд на замершую Октавию, будто вспомнив, что она здесь тоже стоит. — Ты сама-то считала всех кто тебя трахал, милая? Находится у Уизли в помойке легче, чем обслуживать всех кто сует член в твой ротик. Гарри удивленно моргал, когда вместо близнецов, первый человек кто ударил Малфоя по лицу, была его сестра. Гарри и сам не заметил, как отпустил Джорджа; секунду спустя они уже оба мчались к Малфою. Он совершенно забыл, что это происходит на глазах у всех преподавателей; было только одно желание: сделать Малфою как можно больнее. Вынуть волшебную палочку было уже некогда, кулаком, в котором был зажат снитч, он изо всей силы ударил его в живот.       — Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! СТОЙТЕ! ОКТАВИЯ! Дафна оттащила Октавию, когда та ударила Малфоя локтем по лицу еще раз. Гарри слышал крики девочек, вопль Малфоя, пронзительный свисток судьи, рев трибун, но ему было все равно. Пока кто-то рядом не выкрикнул: «Импедимента!» — и его не отбросило назад силой заклятия, он молотил кулаками Малфоя.       — Что вы делаете! — крикнула мадам Трюк. Гарри встал на ноги. Видимо, это она сшибла его заклятием: в одной руке у нее был свисток, в другой волшебная палочка, а метла ее валялась в нескольких шагах. Малфой скорчился на земле, он стонал и хныкал, из носа текла кровь. У Джорджа вспухла губа; Фреда насилу удерживали три охотницы.       — Никогда в жизни не видела такого поведения! Марш в замок, вы трое, и немедленно. Отправляйтесь! Ну! Гарри, Октавия и Джордж молча пошли с поля; оба парня тяжело дышали. Вой и улюлюканье зрителей постепенно затихали позади, и, когда они вошли в вестибюль, было слышно только звук их шагов. Гарри ощутил, что в правой руке у него происходит какое-то копошение; костяшки ее он разбил о челюсть Малфоя. Он посмотрел на руку, серебряные крылышки снитча высовывались между пальцами и трепыхались — мячику хотелось на волю.       — Ты в порядке? — Поттер, обратился к сестре, взяв её лицо в свои ладони. — Что бы он там не сказал, не думай об этом, Малфой не стоит твоего внимания, поняла?       — Да, — зло выплюнула девушка. Поттер стер одинокую слезинку с лица Октавии. Гарри обратил внимание на руки сестры, костяшки которой были тоже в крови.       — Может ты не такая и слизеринка? — усмехнулся Джордж и поморщился от боли в разбитой губе. Октавии было обидно, что Малфой мог сказать такое про неё. Они вместе делали домашнее задание в библиотеке пару раз, она видела, как Малфой смотрел на неё. Это был взгляд восхищения. Она не зря зарылась в книги на долгие два года, она знала этот взгляд. И не верила, что он мог опуститься до таких слов, лишь для того чтобы задеть Гарри. Профессор МакГонагалл нагнала их в коридоре. Указывая на дверь, профессор МакГонагалл пробормотала: «Идите!»       — Ну? С подобным безобразием я еще не сталкивалась. Трое на одного! Объяснитесь! В кабинет зашел профессор Снейп, укоризненный взгляд получил в этот раз не Гарри. Северус смотрел на ученицу своего факультета, из-за которой его и вызвали. Как же они были похожи. Снейп видел её в ней. Узнавал и точно сошел бы с ума, если бы и волосы были как у неё. Долгие годы отрешения, чтобы в одно мгновенье вспомнить все.       — Малфой спровоцировал нас, — выдавил из себя Гарри.       — Спровоцировал? — выкрикнула МакГонагалл и так хватила кулаком по столу, что клетчатая жестянка соскочила с него и высыпала имбирных тритонов на пол.       — Он только что потерпел поражение! Конечно, он хотел вас спровоцировать! Но что такое он мог сказать, чтобы вы…       — Он оскорбил моих родителей… — прорычал Джордж.       — И нашу мать, — зло дополнил Гарри.       — И меня, — глухо отозвалась Октавия, смотря в пол. Взгляд. Северус узнавал этот взгляд. Она смотрела также, когда ему отвесили последнюю в его жизни пощечину. Сожаление, но готовность вступиться за себя. От мыслей его вновь отвлек голос декана Гриффиндора.       — И вместо того чтобы предоставить мадам Трюк разбираться с этим, вы решили потешить публику магловским мордобоем? Да вы представляете себе, что вы…       — Кхе-кхе. Трое учеников разом обернулись. В дверях стояла Долорес Амбридж, закутанная в зеленую твидовую мантию, которая довершала ее сходство с гигантской жабой. На лице у нее была гнусная улыбка, не сулившая ничего, кроме беды.       — Не могу ли я вам помочь, профессор МакГонагалл, — спросила она самым ядовитым и ласковым тоном, — Профессор Снейп? — перевела взгляд она на декана Слизерина.       —Что значит «помочь»? — спросил Снейп ледяным голосом Все с той же мерзкой улыбкой Амбридж вошла в кабинет.       — Я думала, вы с благодарностью примете помощь еще одного представителя руководства.       — Вы неправильно думали. — МакГонагалл повернулась к ней спиной. — А вы трое слушайте внимательно. Мне безразлично, как вас провоцировал Малфой, пусть даже оскорбил каждого члена ваших семей; ваше поведение отвратительно, я на неделю оставляю вас после уроков! И не смотрите на меня так, Поттер, вы это заслужили! И если вы когда-нибудь еще раз…       — Кхе-кхе. Профессор МакГонагалл закрыла глаза, словно моля небо о терпении, и повернулась к Амбридж.       — Да?       — Я думаю, они заслуживают более сурового наказания, — сказала та, и улыбка ее стала еще шире.       — К сожалению, — сказала она, пытаясь ответить ей такой же улыбкой, которая получилась похожей скорее на судорогу, — здесь существенно, что думаю я и профессор Снейп, коль скоро они на наших факультетах, Долорес.       — Вынуждена вас огорчить, Минерва, — просюсюкала Амбридж, — сейчас вы убедитесь, что существенно мое мнение. Где же он? Корнелиус только что прислал… — С фальшивым смешком она порылась в сумке. — Министр прислал… ах, вот… Она вытащила пергамент, развернула, неизвестно зачем откашлялась и начала читать:       — Кхе-кхе. «Декрет об образовании номер двадцать пять…»       — Неужели еще один! — с досадой воскликнула МакГонагалл.       — Да-да, — с улыбкой подтвердила Амбридж. — И в сущности, Минерва, именно вы убедили меня, что мы нуждаемся в дополнении… Я связалась с министром, и он согласился, что генеральный инспектор уполномочена лишать любого ученика привилегий, иначе она — то есть я — будет иметь меньше власти, чем рядовой преподаватель! Теперь вы видите, Минерва, насколько права я была, отказываясь утвердить состав гриффиндорской команды? Чудовищные характеры… Читаю дополнение… «Отныне генеральному инспектору принадлежит решающее слово в определении наказаний, санкций, а также лишении привилегий, данных ученикам Хогвартса, и право изменять таковые наказания, санкции и ограничения привилегий, определенные преподавателями». Подписано: Корнелиус Фадж, министр магии, кавалер ордена Мерлина первой степени и т. д. и т. д. Она свернула пергамент и, не переставая улыбаться, спрятала его в сумку.       — Итак… я полагаю, нам придется навсегда запретить этим двоим играть в квиддич, конечно же ваше наказание Минерва, аннулировать я не стану, — объявила она, глядя поочередно на Гарри и на Джорджа. — А вы милочка, будете отрабатывать наказание лично у меня три дня после уроков и неделю у Профессора Снейпа. Гарри почувствовал, как снитч исступленно забился у него в руке.       — Запретить нам? — он слышал свой голос будто издалека. — Навсегда?       — Да, мистер Поттер, я думаю, пожизненная дисквалификация будет вам наукой. — наблюдая, как он пытается осознать сказанное, она улыбалась во весь рот. — И вам, и мистеру Уизли. И, полагаю, для надежности близнецу этого молодого человека тоже следует запретить. Уверена, если бы товарищи по команде не удержали его, он тоже напал бы на мистера Малфоя. Но я не фанатичка, профессор, — снова обратилась она к МакГонагалл, застывшей как ледяное изваяние. — Остальные члены команды могут продолжать играть. Они не проявили склонности к насилию. — Амбридж перевела взгляд на Октавию, — Вы милочка пройдемте со мной, наказание начинаются с сегодняшнего дня. Ну… всего хорошего. И с чрезвычайно довольным видом Амбридж вышла из кабинета с Октавией, где воцарилась мертвая тишина.