Другая сторона

Вместе с февралем пришли и проливные холодные дожди, из-за которых приходилось часто отменять тренировки по квиддичу. Шестикурсники загибались от количества домашних заданий и дополнительных кружков. Октавия сидела на уроке защиты от темных искусств. Девушка заняла последнюю парту, рядом с ней восседал Драко, положив одну руку на её колено, а другой, записывая все, что говорил Снейп. У неё из головы не выходило собрание. Именно тогда Октавия поняла, насколько Драко был умен. Его не наказали за проваленные попытки и до сих пор невыполненное задание, он с точностью описал свои дальнейшие действия, Волан-Де-Морт был снисходителен к нему в тот вечер. Оставшиеся дни каникул девушка провела в Мэноре, там была обширная библиотека, ей удалось найти информацию о невербальных заклятиях. Драко помогал, у него с этим проблем не возникало, а у неё были первые успехи. Октавия практически переселилась в комнату Драко. Эти чувства были не во время, но ничего с этим сделать уже не получалось. Гарри Поттер до сих пор ни о чем не подозревал, что не могло ни радовать девушку. Они часто разговаривали после отбоя. Октавия знала все, что происходило в его жизни, она старалась защитить свой разум от влияния на собрание. И у неё получилось, она смогла соврать Лорду, смогла убедить его, что Гарри не ищет крестражи, а что он учится окклюменции и боевой магии. После каждого разговора с братом, девушка корила себя, она не могла позволить, чтобы его убили с её помощью. Они стали гораздо ближе, после её перевода в Хогвартс, их родственные узы, которые Октавия не чувствовала до этого, теперь били больно по душе. Темный Лорд передумал, теперь Октавия должна была остаться в школе, после ухода Драко. Она была обязана быть рядом с Гарри и докладывать все, что он делает Лорду. Это очень сильно усложняло задачу. Девушка думала, что она может сделать. Рассказать Гарри обо всем и предать свою семью? Он ей не поверит и откажется от неё, Эйвери убьют и Октавию вместе с ними. Помогать Гарри и врать Лорду? Темный Лорд раскроет её ложь, быстрее, чем она сможет помочь брату. Октавия долго думала над этим и пока решила врать и тем, и другим. Она больше не собиралась раскрывать карты Гарри Волан-Де-Морту. Она поверила. Дамблдор мог научить Гарри всему, что знал сам, требовалось найти все крестражи. Однако чтобы научиться, у Гарри было не так много времени. Темный лорд был предельно лаконичен, в июне Дамблдор должен быть мертв. Урок подходил к концу, слизеринцы уже складывали пергаменты в сумки.       — Ты сегодня опять засядешь в выручай-комнате? — спросила Поттер, обернувшись на Малфоя.       — Я нашел решение, осталось его реализовать, — произнес Драко, — Ты можешь составить мне компанию… С этими словами Драко резко подался вперед, сократив между ними расстояние, и коротко чмокнул девушку в губы. Октавия сразу отпрянула, но оглянувшись, она еще раз удостоверилась, что на уроке были одни слизеринцы выходящие из класса, до них дела никому не было.       — Я подумаю…       — Мистер Малфой останьтесь, — прогремел голос профессора Снейпа.       — Не жди меня, — произнес он, получая положительный кивок головы. Когда Драко подошел к столу профессора, ученики уже все вышли из класса.       — Что ты делаешь, Драко? — недовольно спросил Снейп.       — Учусь, — как можно холоднее ответил Малфой, складывая руки на груди.       — Не в твоём положение обзаводиться связями, которые потянут тебя на дно. Драко усмехнулся. Снейп был проницателен, и конечно же заметил между ним и Октавией не просто дружбу. Малфой был счастлив в какой-то степени, впервые он был не один. Она была с ним, с его страхами, с его мыслями, он посвящал её во все. Она не тянет его на дно, а протягивает веревку, чтобы он выбрался из дна.       — На дно, говоришь? — ухмыльнулся блондин, — Я до сих пор на дне, Северус, только теперь я тут не один. Снейп устало потер глаза пальцами, его кольцо на руке блестело от зимнего солнца, лучи которого пробивались сквозь окно класса.       — У вас совершенно разные судьбы, ты просто не можешь или не хочешь понять…       — Я понимаю, — кивнул Драко, перебивая своего крестного, — Но мне это нужно, я…       — Ты убил человека, Драко, ради неё, и ты говоришь, что она делает тебя лучше? — крикнул Снейп, — Мисс Поттер ведет свою игру, а тебе… тебе нужно думать о задание, только о нем, я обещал твоей…       — Ты не веришь что я смогу, — вспылил блондин, делая шаг вперед, — Мне плевать, что ты дал непреложный обет, он не будет нарушен, я справлюсь сам. Драко схватил свои вещи с парты и покинул кабинет, до того как Снейп успел что-то сказать. В него никто не верил, это злило Малфоя. Да, пока он был не готов убить Дамблдора, но он сможет сделать это летом, должен. Он пойдет на все, чтобы не тронули самого дорогого человека в его жизни. Его мать. Драко не пошел на обед, его путь напрямую лежал в выручай-комнату. Северус был прав только в одном, задание надо было закончить. Малфой потерял и так слишком много времени. В это время Октавия сидела в большом зале, наслаждаясь любимым десертом. Пэнси сидевшая рядом скучающе слушала Монтегю, она последовала совету, и все думали, что они встречаются. Её родители были в восторге, как и его, это нравилось всем, кроме их самих. Но все же Пэнси можно было увидеть счастливой, в отличие от Гринграсс. Дафна старательно делала вид, что ей все равно, но случайно брошенные взгляды на темноволосого парня, говорили сами за себя. Октавия порывалась изменить это, но в последний момент поняла, все должно случиться само. Если это судьба, они сами должны разобраться, она не станет им мешать. После еды, Октавия захотела прогуляться по окрестностям школы, у неё было еще немного времени до наступления комендантского часа. Неожиданно девушка заприметила такую знакомую каштановую голову, её обладатель весело шел по направлению к ней.       — Решил погулять?       — Иду к Хагриду на похороны, — весело отозвался Гарри, но замечая, как расширились глаза у сестры, тут же поправил, — Его паук, который пытался сожрать меня и Рона умер, надо помянуть. Октавия задумалась, вспоминая о ком, говорит Гарри, в памяти промелькнуло, как он рассказывал ей о втором курсе в Хогвартсе…       — На юбилей смерти Василиска ты тоже ходишь? — саркастично заметила девушка. Гарри не обиделся, вместо этого он задумался на мгновенье и улыбнувшись своим мыслям, схватил девушку за руку.       — Пойдем со мной. Октавия плелась за веселым братом. Она сама не понимала почему, но что-то ей подсказывало, что она должна идти с ним. При выходе из замка, Гарри накинул на них обоих мантию невидимку.       — Филч забыл запереть дверь? — удивленно спросила девушка.       — Повезло, — улыбнулся Гарри. Как только они подошли к огородам, они заметили Слизнорта и удаляющуюся от него фигуру профессора Стебль. Полный энтузиазма Гарри начал скидывать мантию невидимку.       — Ты что с ума… — Октавия старалась не дать ему это сделать, но Поттер без труда скинул мантию. Тогда как Октавия запуталась в ней. — Добрый вечер, профессор, — произнесла девушка, уже ожидая наказания, в этот момент она готова была первая убить Гарри Поттера. Гарри тоже поприветствовал профессора, улыбка не сходила с его лица.       — Клянусь бородой Мерлина, до чего ж вы меня напугали! — сказал Слизнорт, опасливо замерев на месте. — Как вам удалось выбраться из замка?       — По-моему, Филч забыл запереть двери, — бодро сообщил Гарри и с удовольствием увидел, как помрачнел Слизнорт.       — Я на него жалобу подам. Этот господин, если хотите знать мое мнение, больше интересуется мусором, чем нашей безопасностью… Однако что вы-то здесь делаете, оба? Октавия замерла, она переводила взгляд на брата, который словно только и ждал этого вопроса.       — Видите ли, сэр, тут такая история с Хагридом, — ответил Гарри, решив ничего не скрывать, — Он страшно расстроен. Но только, профессор, вы никому не скажете? Я не хочу навлекать на него неприятности. В Слизнорте явно проснулось любопытство.       — Ну, обещать я ничего не могу, — грубовато ответил он. — Но мне известно, что Дамблдор полностью доверяет Хагриду, и потому уверен, что ничего страшного он совершить не может.       — Так вот, у него был гигантский паук, Хагрид держал его много лет в Лесу. Паук умел разговаривать и так далее…       — До меня доходили слухи, что в Лесу водятся Акромантулы, — негромко сказал Слизнорт, оглядываясь на черную стену деревьев. — Выходит, это правда?       — Да, — подтвердил Гарри. — Но только этот паук, Арагог, — первый, какого Хагриду удалось приручить — прошлой ночью умер. Хагрид так горюет. Он хочет, чтобы кто-нибудь поприсутствовал на похоронах, вот мы с сестрой и пообещали прийти. Октавия точно помнила, что никаких обещаний приходить на похороны к паукам она не давала. Зачем только девушка пошла за Гарри, она не понимала, интерес ввязаться в новую авантюру? Определенно, да.       — Трогательно, трогательно, — задумчиво произнес Слизнорт, его печальные глаза теперь неотрывно смотрели на далекий свет, горевший в хижине лесничего. — Между прочим, яд Акромантула очень ценен, особенно если это животное только что умерло и еще не иссохло… Конечно, я не стал бы вести себя бестактно, тем более что Хагрид расстроен, но если бы можно было раздобыть немного… Видите ли, добыть яд из живого Акромантула практически невозможно… — казалось, Слизнорт разговаривает теперь больше с собой, чем с Гарри. — Будет ужасно, если он так и пропадет, никому не доставшись. За пинту можно сто галеонов выручить, а жалованье мое, если честно, не так уж и велико…       — Вообще-то… — сказал он, весьма убедительно изображая нерешительность, — если бы вы согласились пойти с нами, профессор, Хагрид, наверное, был бы очень доволен. И Арагог получил бы настоящие проводы, понимаете?       — Конечно, — согласился Слизнорт, в глазах которого уже вспыхнуло неподдельное воодушевление. — Знаете что, давайте прямо там и встретимся. Я прихвачу пару бутылочек, выпьем за здоровье бедного животного… ну, то есть не за здоровье, разумеется… Во всяком случае, проводим его, как следует, помянем после похорон. Ну и потом, мне надо бы галстук переменить, этот для такого случая слишком цветист. Он поспешил в замок, а Гарри, очень довольный собой, тянул Октавию за собой к Хагриду. Девушка покорно шла, либо Поттер был очень убедителен, либо она, как и он сошла с ума.       — Входите, — прохрипел Хагрид, открыв дверь и увидев, как прямо перед ним появляется сбрасывающий мантию-невидимку Гарри с Октавией.       — Рон с Гермионой прийти не смогли, — сказал Гарри, — но они тебе очень сочувствуют.       — Не… не важно… он был бы так тронут твоим приходом, Гарри… жаль, он так и не знавал тебя Октавия… Не сказать, что блондинке было так уж жаль, но Хагрид громко зарыдал. Он сделал себе траурную повязку, сильно походившую на пропитанную сапожной ваксой тряпицу, покрасневшие глаза его отекли и припухли. Гарри в знак утешения погладил Хагрида по локтю — достать выше ему все равно не удалось бы.       — Где мы его похороним? — спросил он. — В Лесу?       — Ну, уж нет, — ответил Хагрид, утирая слезы полой рубашки. — После его смерти другие пауки меня к своим паутинам близко не подпустят. Оказывается, они меня только потому и не слопали, что он не велел! Представляешь, Гарри? В лице Гарри читалось слово «да», он то уж точно представлял.       — Да, скажу я тебе, не легкая была работка — вытащить оттуда тело Арагога, они ж обычно покойников своих, того, съедают. Но только я хотел, чтоб у него были хорошие похороны, поминки чин по чину. Он опять зарыдал, и Гарри опять принялся гладить его по локтю, Октавия вообще не понимала, что она тут делает.       — По дороге сюда мы повстречали профессора Слизнорта, Хагрид, — сказал Гарри.       — Так вы еще и неприятности нажили? — подняв на них озабоченный взгляд, спросил Хагрид. — Вам же не положено из замка по вечерам выходить, я знаю. Эх, моя вина…       — Нет-нет, он как услышал, куда мы идем, сказал, что хотел бы тоже прийти, принести Арагогу последнюю дань уважения, — ответил Гарри. — По-моему он пошел переодеться во что-нибудь более подходящее, ну и прихватить несколько бутылок вина, что­бы мы могли выпить в память Арагога.       — Да что ты? — Хагрид явно был и изумлен, и тронут.       — Какой он хороший человек, опять же, и вас не выдал. Я раньше с Горацием Слизнортом особых дел не имел… Значит, решил проститься со стариком Арагогом? Да, ему бы это понравилось, Арагогу то есть… Гарри подумал про себя, что Арагогу больше всего понравилось бы в Слизнорте обилие съедобной плоти, но говорить он этого не стал, а просто отошел к заднему окну хижины, из которого открывался довольно устрашающий вид: огромный мертвый паук лежал на спине, ножищи искривились, переплелись. Все складывалось как нельзя лучше.       — Значит, мы его здесь похороним, Хагрид, в твоем огороде?       — Прям за тыквенными грядками, так я надумал, — сдавленным голосом ответил Хагрид. — Я уж и эту выкопал, как ее, могилку. Думал, скажем, над ней несколько слов… счастливые воспоминания, ну, сам понимаешь… — голос его дрогнул и надломился. В дверь постучали, Хагрид повернулся, открыл ее, одновременно сморкаясь в огромный носовой платок. Через порог торопливо переступил Слизнорт — несколько бутылок в руках, уместно безрадостный черный шейный платок.       — Хагрид, — похоронным голосом произнес он, — примите мои глубочайшие соболезнования по случаю вашей утраты.       — Как это любезно с вашей стороны, — сказал Хагрид. — Премного вам благодарен. И что Гарри с Октавией под арест не посадили, тоже спасибо.       — Мне бы такое и в голову не пришло, — заверил его Слизнорт. — Печальная ночь, печальная… А где же несчастное создание?       — Вон там, — дрогнувшим голосом ответил Хагрид. — Ну, так, начнем что ли? Все четверо вышли в разбитый за хижиной огород. Бледная луна поблескивала в ветвях деревьев, ее свет, смешиваясь со светом из окошка хижины, озарял тело Арагога, лежавшее на краю огромной ямы рядом с холмом сырой земли высотой футов десять.       — Величественное зрелище, — заметил Слизнорт, подступая к голове паука. Восемь пустых молочно-белых глаз таращились в небо, два огромных неподвижных жвала тускло блестели в лунном свете. Когда Слизнорт склонился над ними, желая, видимо, получше рассмотреть гигантскую волосатую голову. Октавия еще раз порадовалась, что ей не удалось познакомиться с Арагогом, пока тот был жив.       — Не всякий может оценить их красоту, — сказал в спину Слизнорту Хагрид; он морщился, из уголков глаз капали слезы. — Вот уж не знал, что вам интересны существа вроде Арагога, Гораций.       — Интересны? Хагрид, дорогой, я просто преклоняюсь перед ними, — отступая от тела, сказал Слизнорт. Гарри увидел, как блеснул, исчезая под его мантией, один из пузырьков, впрочем, Хагрид, в который раз промокавший глаза, ничего не заметил.       — Ну что ж, приступим к погребению? Хагрид кивнул, шагнул вперед. Он поднял гигантского паука на руки и, оглушительно крякнув, перекатил его с них в темную яму. Паук с жутким хрустом ударился о ее дно. Хагрид снова расплакался.       — Да, вам сейчас нелегко, ведь вы знали его лучше, чем кто бы то ни было, — сказал Слизнорт и похлопал Хагрида по локтю, ибо, как и Гарри, выше достать не мог. — Вы позволите мне сказать несколько слов? Довольная улыбка никак не желала сойти с лица Слизнорта, он приблизился к краю могилы и произнес медленно и внушительно:       — Прощай, Арагог, царь арахнидов! Все, кто тебя знал, никогда не забудут твою долгую и преданную дружбу! И хоть тело твое истлеет, дух так и останется жить в тихих, окутанных паутиной уголках твоего родного Леса. И пусть твое многоглазое потомство процветает вовек, а люди, что дружили с тобой, да смогут утешиться и пережить эту утрату.       — Это… это было прекрасно! — взвыл Хагрид и, зарыдав еще сильнее, повалился на кучу компоста.       — Ну, будет, будет, — сказал Слизнорт и взмахнул волшебной палочкой — огромная груда земли поднялась в воздух и с глухим стуком упала на мертвого паука, образовав гладкий холмик       — Войдем в дом, выпьем. Поддержите его с другого бока, Гарри… вот так. Пойдемте, Хагрид… вы молодец… Они сгрузили Хагрида в кресло у стола. Клык, угрюмо просидевший все похороны в своей корзине, теперь подошел к ним, мягко ступая, и положил тяжелую голову на колени Гарри. Октавия села на стул рядом с Гарри. Слизнорт уже откупорил одну из принесенных им бутылок с вином.       — Я проверил их все на отсутствие яда, — заверил он глядя на Гарри, после вылил содержимое бутылки в одну из смахивающих на ведра кружек Хагрида и вручил ее хозяину. — После того, что стряслось с вашим бедным другом Рупертом, я заставил домовика перепробовать их все до единой! Октавия усмехнулась. Профессор Слизнорт словно специально не запоминал имя Рона, коверкая его как только можно.       — Это для вас, — сказал Слизнорт, ставя две кружки перед подростками, он уже наполнил свою и подняв её, громко заявил, — За Арагога!       — За Арагога, — в один голос повторили Хагрид, Гарри и Октавия. И Слизнорт, и Хагрид основательно приложились к кружкам. Октавия недоверчиво взглянула на напиток, история с Роном все же была жива в её памяти, но увидев, что преподаватели вроде как живы до сих пор, решила попробовать вино. Вкус её приятно удивил. Девушка заметила, как Гарри поставил кружку на стол, содержимое его напитка было так же нетронуто.       — Знаете, он ведь у меня из яйца вылупился, — сумрачно начал Хагрид. — Такой махонький был. С собачку примерно, с пекинеса.       — Как мило, — сказал Слизнорт.       — В школе его держал, в чулане, пока… Слизнорт, похоже, Хагрида не слушал, он смотрел на потолок, с которого во множестве свисали медные кастрюли, а среди них — длинный моток шелковистых, ослепительно белых волос.       — Это, случаем, не волосы единорога, Хагрид?       — Ну да, — равнодушно откликнулся Хагрид. — Из хвостов, они в Лесу за кусты зацепляются, их там полным-полно…       — Но, дорогой мой друг, известно ли вам, сколько они стоят?       — Да я из них повязки делаю, если какая тварь покалечится, — пожал плечами Хагрид. — Здорово помогает, такое, понимаете, сильное средство. Слизнорт еще раз глотнул из кружки, теперь взгляд его обшаривал хижину с куда большим вниманием. Затем он пополнил кружку Хагрида и свою собственную и принялся расспрашивать лесничего о существах, обитающих в Лесу, о том, как ему удается за всеми присматривать. Хагрид, на которого подействовало и вино, и лестное любопытство Слизнорта, перестал вытирать глаза и разговорился, с удовольствием описав особенности разведения лукотрусов. Октавия чувствовала, как тело расслабляется, чтобы там не задумал Гарри, он по-видимому был не против, что сестра потихоньку начинает пьянеть, ведь сам подливал ей вино из бутылки, которой магией наполнил до краев. Через час с небольшим Хагрид со Слизнортом затеяли произносить пышные тосты — за Хогвартс, за Дамблдора, за эльфийское вино и за…       — За Гарри Поттера! — взревел Хагрид и осушил едва ли не четырнадцатую по счету кружку, залив вином и бороду.       — Правильно! — воскликнул Слизнорт, у которого уже начинал заплетаться язык — За Парри Гроттера, Избранного Юношу, Который… короче, что-то в этом роде…       — Да-а, — протянула Октавия, — Мой брат самый лучший. И тоже осушила свою кружку. Хагрид вновь прослезился и заставил Слизнорта принять от него целый единорожий хвост. Слизнорт, упрятав хвост в карман, воскликнул:       — За дружбу! За щедрость! За волосы по десять галеонов штука! А вскоре Хагрид со Слизнортом уже сидели бок о бок, обнявшись и распевая тягучую, грустную песню о кончине волшебника по имени Одо. Рядом пристроившаяся Октавия бодро подпевала им слегка заплетающимся языком.       — Эх-х-х, до чего ж оно хорошо — молодым помереть, — пробормотал вдруг Хагрид, припадая к столу. Глаза его немного косили. Слизнорт между тем продолжал выводить припев. — И папа мой до срока, того… да и твои мама с папой, Гарри. В уголках прищуренных глаз Хагрида снова накапливались крупные слезы, он вцепился в руку Гарри, потряс ее.       — Самые что ни на есть лучшие молодые волшебник с волшебницей, каких я знал… ужасное дело… ужасное… Октавия остановилась петь, удивленно смотря на Хагрида, допивая уже не зная какую по счету кружку.       — Ужасное, — проворчал Хагрид; его косматая голова опустилась на сложенные поверх стола руки, перекатилась на сторону, и Хагрид, мгновенно уснув, громко захрапел.       — Виноват, — икнув, произнес Слизнорт. — Ну не могу я мелодию выдержать, хоть ты меня режь.       — Хагрид говорил не о вашем пении, — негромко сказал Гарри. — Он говорил о смерти моих родителей.       — О, — отозвался Слизнорт, — О, да. Это и вправду было ужасно. Ужасно… ужасно… Походило на то, что ему никак не удается найти хоть какие-то слова, и потому он снова пополнил кружки.       — Вы, наверное, не помните этого, Гарри? — неуклюже поинтересовался он, — А вы даже младше Октавия, уж определено…       — Октавия младше всего на несколько минут меня, нам было по году, — ответил Гарри, глядя на пламя свечи, подрагивавшее от тяжелого храпа Хагрида. — Правда, с тех пор я немало об этом узнал. Папа умер первым. Вам это известно?       — Мне нет, — глухо ответил Слизнорт. Октавия чуть придвинулась к брату, алкоголь навевал на неё грустные мысли, от которых по щеке у неё покатилась слеза.       — Волан-де-Морт убил его, а потом переступил через труп, подступая к маме, — сказал Гарри. Слизнорт задрожал всем телом, но оторвать полный ужаса взгляд от лица Гарри был не в силах. — Он велел маме убраться с дороги, — безжалостно продолжал Гарри. — Он сам говорил мне, что ей не было нужды умирать. Ему нужен был только я. Она могла бы спастись, убежать.       — О боже, — выдохнул Слизнорт. — Так она могла… она не должна была… какой кошмар…       — Да, кошмар, — произнес Гарри голосом, почти неотличимым от шепота. — И все же мама не сдвинулась с места. Папа был мертв, но она не хотела, чтобы погиб и я. Она умоляла Волан-де-Морта, но тот лишь расхохотался, он бы убил и Октавию, если бы та не спала бы в детской…       — Довольно! — воскликнул вдруг Слизнорт, поднимая перед собой трясущуюся ладонь. — Право же, дорогой мой мальчик, довольно. Я старый человек… я не хочу слышать… не хочу слышать…       — Я и забыл, — солгал Гарри, — Вы ведь любили маму, верно?       — Любил? — переспросил Слизнорт, и глаза его до краев наполнились слезами. — Я и вообразить себе не могу человека, который знал бы ее и не любил. Вы так похожи на неё Октавия, так похожи… Она была такая храбрая, такая веселая… Ничего ужаснее…       — И тем не менее сыну ее вы не помогли, — сказал Гарри. — Она отдала мне свою жизнь, а вы не хотите отдать даже воспоминание. Гарри неотрывно смотрел в полные слез глаза Слизнорта. И казалось, что преподаватель зельеварения уже не способен был отвести взгляд в сторону.       — Не говорите так, — прошептал он. — Дело не в том… Если бы это вам помогло, то конечно же… Но ведь они никакой службы сослужить не могут.       — Я ведь… могла тоже умереть, если бы не Гарри… — пьяно всхлипнула девушка, — Мне все говорят, что я похожа на неё, а ведь я её даже не помню… какой она была…       — Поэтому я и Избранный. Я должен убить его ради всех, и мне нужна ваша память. Слизнорт побледнел сильнее, покрытый потом лоб его блестел.       — Вы — Избранный?       — Разумеется, — спокойно ответил Гарри.       — Но тогда, мой дорогой мальчик, вы просите очень о многом… Вы просите, по сути дела, чтобы я помог вам уничтожить…       — Разве вы не хотите избавиться от волшебника, убившего Лили Эванс?       — Гарри, Гарри, конечно, хочу, однако…       — Неужели после того, что случилось с нашими родителями, после того как их обрели на смерть, вы боитесь Сами-Знаете-Кого? — удивительно как смогла Октавия это выговорить, но она пристально смотрела на Слизнорта. Слизнорт не ответил, он выглядел перепуганным до смерти.       — Будьте таким же храбрым, как наша мама, профессор…       — Мне нечем гордиться, — прошептал он сквозь пальцы. — Я стыжусь того… того, что показывает это воспоминание. Я думаю, что, может быть, причинил в тот день великий вред.       — Отдав мне воспоминание, вы перечеркнете все, что сделали, — сказал Гарри. — Это будет отважным и благородным поступком.       — Может кто-то не лишиться из-за этого своих родителей как мы с Гарри, — печально вздохнула девушка, ложась головой на плечо брата. Гарри был несказанно рад, что встретил Октавию, ведь после её слов Слизнорт очень медленно погрузил руку в карман и извлек оттуда волшебную палочку. Он сунул другую руку под мантию, вытащил маленький пустой пузырек. Все еще глядя Гарри в глаза, Слизнорт коснулся кончиком палочки своего виска и отдернул ее, вытянув наружу длинную, прилип­шую к палочке серебристую нить воспоминаний. Нить тянулась и тянулась, пока не оборвалась и не повисла, поблескивая серебром, на кончике палочки. Слизнорт опустил ее в пузырек, где нить сначала улеглась витками, а потом расширилась, взвихрившись, точно газ. Дрожащей рукой Слизнорт вставил в горлышко пузырька пробку и через стол протянул его Гарри.       — Большое спасибо, профессор, — взяв в руки колбу, сказал Гарри, придерживая сестру, которая начала засыпать.       — Вы достойный юноша, — отозвался профессор Слизнорт; слезы стекали по его толстым щекам в моржовые усы. — И у вас ее глаза… Я только прошу, не подумайте обо мне слишком плохо, когда увидите это. И профессор тоже опустил голову на руки, и, глубоко вздохнув, заснул. *** Учебные дни тянулись один за другим. Задавали много, отчего библиотека стала неформальным местом встречи многих учеников. Октавия налегала на учебу изо всех сил, свободное время она посвящала квиддичу. Однако все внимание девушки было приковано к урокам трансгрессии, она была уверена, что это ей пригодится.       — Надо провести еще испытания, но оно готово. Октавия обернулась на Малфоя, стоявшего у исчезательного шкафа. В следующую секунду он с грохотом закрыл дверь шкафа, она вновь открылась, являя взору девушки мертвую птичку. Драко изменился. Поттер с ужасом смотрела, как он перестал есть, по впалым скулам можно было определить, сколько дней он не ходит в большой зал. Болезненный сероватый цвет кожи и темные мешки под глазами, говорили об усталости, он не мог уснуть долгие дни. Она была рядом, но не могла ему помочь. Малфой всячески отмахивался от неё, когда речь заходила о его состояние.       — То есть… получается скоро… — девушка не могла подобрать слов.       — Да, скоро все кончится, — твердо сказал Драко, закрывая лицо руками. Октавия со спины обняла парня, которого била мелкая дрожь. Он обхватил её руки своими.       — Идем в большой зал, — тихо произнесла ему на ухо девушка. Все что хотел Малфой, это забиться в угол и не выходить из него, пока все это не кончится, так бы поступил его отец, придумав тысячи отговорок, чтобы оправдать свою трусость. Драко порой удивлялся, как же они с ним были похожи. Два труса, которые могут только кичится своей фамилией. Больше всего Драко боялся, стать похожим на него, но медленно становился его молодой копией, от чего злился на себя еще больше. Он ненавидел себя за слабость. Драко невидяще смотрел на Октавию, он нервно скинул её руки и поспешил к выходу из выручай-комнаты. Девушке ничего не оставалось, как побежать за ним, однако очень быстро она потеряла его из виду. Драко не знал куда идет, он просто шел. Галстук будто сдавливал шею, Малфой нервно его пытался ослабить, он забежал в туалет Плаксы Миртл. Руками он вцепился в раковину, прокрутив кран так, что из него хлынула ледянная вода. Драко вглядывался в грязное зеркало, висевшее над раковиной, только сейчас он заметил мокрые дорожки от слез у себя на лице. Тяжело дыша, Малфой снял с себя жилетку, оставаясь в идеально выглаженной белой рубашке. Набрав в руки воду, он плеснул ей себе в лицо, испуганно смотря на своё отражение. Он не мог. Такой же трус, как и его отец. Волосы были мокрые от воды, а тело бил легкий озноб.       — Ну не надо… — раздался из кабинки проникновенный голосок Миртл. — Не надо… расскажи мне, что тебя мучает… Я тебе помогу…       — Никто мне не поможет, — ответил, содрогаясь всем телом, Малфой. — Я не могу этого сделать… не могу… не получается… А если не сделаю он убьет меня. Драко задыхался, давился слезами, но затем, после нового содрогания, поднял взгляд к растрескавшемуся зеркалу и увидел за своей спиной удивленного вытаращившего глаза Гарри Поттера. Резко повернувшись, Малфой с испугом выхватил волшебную палочку. Гарри инстинктивно вытащил свою. Первое заклятие Малфоя промазало мимо Гарри на несколько дюймов, разбив лампу на стене, осколки которой разлетелись по всему туалету. Гарри метнулся в сторону и взмахнул палочкой, но Малфой блокировал заклинание.       — Нет! Нет! Погодите! — взвизгнула Плакса Миртл, и по туалету разнеслось громкое эхо. — Стойте! СТОЙТЕ! За спиной Гарри громко взорвалась мусорная урна; Гарри выкрикнул заклятие, оно ударилось в стену прямо за ухом Малфоя, отлетело и разбило туалетный бачок, на котором сидела Плакса Миртл. Миртл громко взвизгнула, все вокруг мгновенно залила вода, Гарри поскользнулся и упал, а Малфой с искаженным до неузнаваемости лицом закричал:       — Круци…       — СЕКТУМСЕМПРА! — бешено взмахнув палочкой, взревел с пола Гарри Поттер. Кровь выплеснулась из лица и груди Малфоя, словно их рассекли удары невидимого меча. Блондина качнуло назад, и он с громким плеском рухнул на покрытый водой пол, выронив палочку из обмякшей правой руки.       — Нет… — задохнулся Гарри, бросая взгляд на только что открывшуюся дверь.       — Какого черта… Запнувшись на полуслове, Октавия бросилась к Драко, падая коленями на мокрый от воды и крови пол. Оскальзываясь и шатаясь, Гарри поднялся на ноги и тоже бросился к Малфою, лицо которого уже покраснело, а белые ладони скребли залитую кровью грудь.       — Нет… я же не…       — Поттер, ты идиот! — прошипела Октавия пытаясь совладать с эмоциями, смотря на Малфоя который трясся в луже собственной крови. Октавия смогла нащупать слабый пульс парня, всхлипывая, она достала палочку, шепча контрзаклятие, было неизвестно поможет оно или нет, но кровь уже не хлестала по порезам, над которыми она проводила палочкой.       — УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ТУАЛЕТЕ! УБИЙСТВО! — истошно завопила Плакса Миртл. Сзади хлопнула дверь, Гарри в ужасе оглянулся: в туалет ворвался смертельно бледный Снейп. Грубо отпихнув Гарри, он опустился на колени рядом с Октавией, вытащив волшебную палочку из мантии. Он удивленно взглянул на девушку, которая с закрытыми глазами все еще шептала заклятия, Снейп не стал её останавливать, но применил только ему известное контрзаклятие. Кровь начала униматься. Октавия открыла глаза, замечая декана своего факультета, девушка убрала палочку, стирая остатки крови с лица Малфоя пальцами. Раны стали затягиваться прямо на глазах. Гарри, пораженный ужасом от того, что он натворил, наблюдал за происходящим, едва сознавая, что и сам он весь пропитан кровью и водой. Где-то вверху рыдала с подвываниями Плакса Миртл. Снейп, произнеся заклятие в третий раз, поднял Малфоя на ноги. Драко ошалело смотрел на лоскуты рубашки, которая каким-то образом все еще держалась на нем, но он не мог ничего не сказать. По телу парня разливалась слабость, если бы не Снейп державший его, он бы давно рухнул на пол.       — Вам нужно в больницу. Кое-какие шрамы, вероятно, останутся, но если немедленно воспользоваться бадьяном, возможно, удастся избежать даже этого. Пойдемте. Снейп повел Драко к двери, за ними поплелась Октавия, бросив взгляд на брата. Открывая дверь, Снейп неожиданно остановился и сказал через плечо полным холодной ярости голосом:       — А вы, Поттер… вы ждите меня здесь. Драко с трудом шевелил ногами.       — Профессор, что это было за заклинание? — с интересом спросила Октавия, по пути в медпункт.       — Он мог узнать его лишь из одного учебника, — твердо сказал Снейп, — Это темное заклятие накладывающее порезы, но оно не так смертельно, как то, что вы использовали с Драко, Мисс Поттер, — холодно закончил Снейп. Октавия в ужасе уставилась на него. Он знает. Северус уложил Малфоя на кушетку, как сразу же подбежала Мадам Помфри, помогая.       — Мальчику нужен покой, — причитала целительница, глядя как Октавия села на кушетку рядом с Драко.       — Я не уйду, — твердо заявила девушка, взяв его ледяную руку в свою. Драко расфокусированным взглядом смотрел в таки знакомые и родные ему изумрудные глаза.       — Не оставляй меня… — прошептал блондин, кашляя. Девушка ласково провела по его волосам рукой, он нагнулась и оставила легкий поцелуй на его щеке.       — Никогда. Северус печально смотрел на подростков. Он махнул рукой целительнице, попросив ту оставить Октавию с его крестником. Снейп точно убедился, что сестра Гарри Поттера активно использует темную магию. Он видел это в воспоминаниях Драко о том вечере, когда они убили двух студентов, но темная магия тогда под эмоциями и темная магия, которую она использовала сейчас, была совершенно разной. Октавия знала что делает. Снейп считал её жертвой, к которой незаслуженно прикрепили звание пожиратель смерти, но она была не так проста. К этой девушке у профессора накопилось слишком много вопросов.