Немного о дружбе

      Шаги Кати и того мальчишки, Ивана, кажется, еще не до конца стихли, когда Янгул услышал за своей спиной невнятный шорох. — Зачем явилась? — не оборачиваясь, спросил он. Зря, в общем-то, спросил. Он и так знал, кто за его спиной. — Уже старого знакомого навестить нельзя, а, каменюга ты несчастная? — голос всё такой же язвительный и одновременно весёлый. — Можно. Но явиться к Каменной Княжне прямо под нос слишком безответственно. — Безответственность — моё второе имя, Ян. И, может, повернёшься, наконец? Спина у тебя не слишком выразительная, знаешь? «Лицо тоже» — хочется фыркнуть воину и проигнорировать эту… эту. Но почему-то молчит и всё-таки оборачивается. — А третье — рыжая нахалка, да, Хино? — Может быть. — отвечает невозмутимо-спокойно, но в жёлто-зелёных лисьих глазах сверкают смешинки. Молчит. Смотрит прямо на него и Янгул, Янгул-воин, без страха смотрящий в глаза самой Каменной Княжне, отводит взгляд. И потому первый замечает мелко подрагивающий потолок, словно под окованными железом каблучками, дрожащую каменную крошку с пола. И эхо. Летящий шаг, шелест тяжелого платья, бегущие от чужого гнева мелкие ящерки и пауки. Хино тоже звук услышала — прислушалась, встопорщила звериные уши и завертела ими в разные стороны. — Прочь! — рыкнул Янгул. Женщина-лисица оскалилась в ответ, но все-таки нырнула назад в тень. Воин вздохнул почти по-человечески и повернулся назад. Вовремя. Княжна спускалась по лестнице и была колдунья в великой ярости. — Взять их. — Велит, указывая пальцем на лестницу, за которой еще совсем недавно скрылись самая милая его каменному сердцу дева и мальчишка, которого Она предпочла ему. — Оставь их. — Просит Янгул, ни на что в общем-то и не надеясь. Ну, хоть время им потянет. — Это приказ! — Оставь их, — повторяет Янгул. Слова, что рвутся следом, кажутся бредом, но ничего лучше он придумать не может. — Они любят друг друга. Ты этого не понимаешь, ну так не всё решают твои чары, Княжна. — Однажды я тебя пощадила, — улыбается холодно, не лицо — маска из мрамора и драгоценных камней.       «Сейчас развеет», — отрешённо думается Янгулу, — «Как сотворила, так и развеет»       Дальше всё происходит так, словно бы кто-то вдруг нашел способ притормозить неукротимое время. От руки колдуньи расходится алая волна, Янгул неподвижен, он готов ко всему. Почти. Сзади, из темноты, его хватают за ворот выступающей из-под доспеха рубахи и с нечеловеческой силой увлекают назад. Янгул отшатывается и на место воина встаёт его точная копия. Всё это происходит за доли секунды, Княжна, похоже, ничего и не замечает. Рубиново-красный всполох заклятья настигает не-его и неподвижная фигура каменеет. Ноги, пояс, руки, затем голова. Княжна наблюдает с довольной улыбкой-оскалом, затем уходит, взмахнув подолом платья. Неестественная тень всё это время прячет их от её взора и скрадывает звуки. Рука Хино на плече Янгула, острые когти оставляют длинные царапины на стальном наплечнике.       Лишь когда стихает последнее эхо шагов, тень развеивается. Рыжая остаётся подпирать стену, Янгул недоверчиво оглядывает статую самого себя самому себе. Даже поднимает руку и стучит костяшкой пальца по щеке. Глухо отзывается вулканическая порода. Камень. — Был я камнем, камнем и прибуду. — Бормочет Янгул и спрашивает громче: — Зачем? — Ты мой друг, — пожимает плечами Нацумэ, — я привыкла выручать друзей в случае чего. По-моему, эта ситуация как раз попадает в разряд «в случае чего» — Я это заслужил. — Никто не заслуживает вечность быть бездвижной статуей. И можешь даже не пытаться возражать, хотя я вижу, что хочешь.        Янгулу, если честно, очень многое хочется высказать Хино, но слова не лезут из глотки. Да и несерьёзно это всё, если так посмотреть. Лисица его знает чуть ли не с самого его начала существования (сказать «рождения» по отношению к себе язык не поворачивается). Если у такого, как он, и вправду могут быть друзья, то странная женщина со странным именем им была. В конце концов он еще разок вздыхает и отвечает: — Ладно. И что дальше? — Покажу тебе одну вещь, а дальше решишь сам. *** «И будет повиноваться Княжне пока не заплачет Камень и Человек не пожалеет Камня»       Люди, кажется, и не слышат, как гремят и резонируют в окружающем пространстве эти слова. Алатырь-цветок сияет ярче пера Жар-птицы и Княжна плачет. Под ноги ей ложится дорога не то в детство, не то просто в лучший мир. В последний раз она окидывает взглядом всех собравших у дома барина людей, долго смотрит на обнимающихся счастливых Катю и Ваню, затем едва заметно кивает сама себе и ступает на дорогу. Ардары, всё ещё верные своей госпоже, уходят за ней.        Кроме барина да крепостных за всем этим наблюдают еще двое. Они стоят на холме чуть в отдалении и люди, кажется, не замечают их, но они их видят прекрасно. Первый — высок и жилист, черноволос, горбонос и хмур, тёмно-зеленые глаза внимательно следят за происходящим. Он одет в простые рубаху и штаны, но выглядит в них несколько неестественно. Словно бы долгое время он носил тяжелый доспех и теперь в этой одежде чувствует себя непривычно. Вторая же — лишь чуть ниже своего спутника, бледнокожа и рыжа как огонь и кровь. Рукава малахитово-зелёной кофты длинны и широки — не видно в них рук. Она тоже в мужских штанах, но совершенно боса.       Долго они просто наблюдают, очень долго, только когда гуляния доходят почти до середины, они заговаривают: — У меня сердце из камня. Тогда почему оно так болит? — Из камня-то из камня, это верно, — фыркает Нацумэ, — да только, видать, Княжна решила посмеяться над одним своим творением, когда на место сердца в грудь ему вложила горячий и яростный рубин. — Надо было тебе оставить меня в башне.       Хино хочется зарычать от злости и дать дураку подзатыльника. Вместо этого она мысленно считает до десяти и обратно, а затем поворачивается, чтобы заглянуть Янгулу в лицо. — Слушай, — говорит медленно и максимально спокойно, — ты ведь всё слышал. Камень уже заплакал и человек его пожалел. Она тебя отпустила. И даже если бы ты всё еще был каменным истуканом, после этого, скорее всего, её чары бы слетели, как листики по осени. Более ты ей — и всем прочим — ничего не должен. Абсолютно. — Будто от этого легче. — бормочет Янгул, разворачивается и уходит прочь. Хино еще минуту следит за происходящим вдали, затем тоже уходит. Янгул шагает быстро, но Хино хватает пары секунд, чтобы нагнать его.       Дорога тихая, пустынная — ни души на много вёрст вокруг, только птицы высоко в небе. — Однажды ты сказала, что умеешь стирать память. — Вдруг ни с того ни с сего задумчиво говорит Янгул. — Не стирать, — поправляет Нацумэ. Что-то в этом разговоре ей не нравится, но раз сказал одно слово, то говори второе. — Скорее убрать воспоминание подальше на второй план, закрыть на замок, чтобы не всплыли случайно, но можно было бы вспомнить, если захочешь того. — Сделай так. — Чего?! — Дорога абсолютно ровная, но от неожиданности Нацумэ запинается и только чудом не летит носом в пыль. — Сделай так, — повторяет Янгул и неожиданно эмоционально добавляет, — Запри эту чертову память о Княжне и всё остальном на столько замков, на сколько это вообще возможно. Ты права — раз уж жив, нужно двигаться дальше. Но помнить о ней, о Кате…слишком горько. Не должно, но вот так вот. Сможешь? — Смогу. — после почти минутных раздумий кивает женщина. — Только… понимаешь, в чем дело? Это ведь огромнейший пласт памяти. Считай, вся твоя жизнь. Спрячь его — и останется одна гулкая и звонкая пустота. А с пустотой вместо памяти жить нельзя, вот совсем никак. — И что делать? — Придумай себе жизнь. Раз уж эта не мила — сам напиши такую, которая устроит. — Например?.. — Всё что захочешь, в этом и прелесть! — Хино вдруг обгоняет его и дальше идёт спиной вперёд и увлеченно жестикулирует. — Любая жизнь, любая судьба! Всё, на что хватит воображения!       Она вдруг сбивается с шага, улыбку с её лица стирает какая-та внезапная мысль. Хино пристально смотрит на Янгула и, кажется, что-то прикидывает в уме, машинально продолжая переставлять ноги. Только поэтому Янгул не останавливается сам. — Что? — А пойдём со мной? Конечно, если ты сам того захочешь, ты не подумай. Даже если нет, я всё равно помогу с памятью, даже внешность могу поменять, как скажешь, я умею, знаешь же.       Янгулу тяжело дается самому не запнуться о невидимую преграду и идти как шёл. Ему кажется, что слова лисицы — глюк. Но нет, он точно услышал всё правильно. И осознал, надеется, тоже. — Я… подумаю. Правда. Только дай мне немного времени.       Хино только кивает, и, чудится Воину, легко выдыхает. Дальше она снова оказывается рядом сбоку от него и идут они молча. Куда идут, сами не знают, да и неважно это, просто как-то само собой разумеется, что дорога в конце концов приведет туда, куда нужно. И тишина не кажется тяжелой и давящей.