Всего лишь сон

Поле, бескрайнее море белых роз. Они переливаются золотом под лучами солнца, радуясь тёплому свету. Тихий ветерок колышет бутоны и листья, создавая приятный слуху шум и развевая в воздухе запах цветов, такой искрящийся и нежный. В небольшой прорехе роз лежит Изуку. Глаза его закрыты, но, всего миг, и изумрудно-зелёные омуты распахиваются, почувствовав свет. Мидория встаёт на ноги, оглядывается по сторонам, пытаясь понять, где он находится и что происходит. Порыв ветра чуть сильнее, и Изуку чувствует лёгкое прикосновение, казалось, эфемерной ткани. Такая беловато-прозрачная и мягкая, длинная. Может, сорочка? Платье? Может быть и так. Шажок несмело, ещё шажок, ещё и ещё. Деку показалось, что вокруг него одни розы, кстати, совсем не колючие. Или он просто ничего не чувствовал. Взгляд в небо. Дым. Откуда здесь дым? Что здесь может гореть? Изуку, напрягшись, уверенно пошёл в сторону, скорее всего, какого-то пожара. Он идёт, идёт, всё бредёт по полю… Сколько он прошёл? Километр? Два? Три? Все десять? Казалось, Деку совсем не сдвинулся с места. Или, быть может, это поле и взаправду бесконечное… Заметив, наконец, свою усталость, Изуку решил присесть отдохнуть. Повернулся против солнца и… Его охватили безудержный страх, тихий ужас и громкое отчаяние. То, что он увидел сейчас, шокировало бы не только его одного. У любого бы сейчас при виде этой, воистину кошмарной картины случился бы сердечный приступ. Тревога и смятение подкрались незаметно, начав выедать сердце изнутри. Но ещё теплилась надежда в продырявленной груди. Посреди злосчастного поля виднеется та самая прореха, в которой лежал до недавних времён Мидория. Но она оказалась не пуста. Меж цветов разлилась лужа алой крови. На стеблях роз висят окровавленные клочья спортивной одежды, скорее всего, от формы UA, и… Человек. До боли в сердце знакомая фигура, причёска, шрамы на теле… Это он. Тот, за чью жизнь Мидория переживал в сотню раз сильнее, чем за все остальные, будь на то весомые причины и нет. Тот, кто зажёг в нём ту светлую искру, не давшую его душе зачахнуть, кого Деку любил безмерно и кому мог отдать всё, что у него есть, даже своё существование. Шото. Это именно Шото лежит в луже собственной крови, истерзанный судьбой, это он… Сорваться на крик, бежать через эти чёртовы цветы, режа ноги их, уже отросшими вновь шипами, которые были острее старомодной бритвы, разрывая в клочья подол сорочки и падая. Падая в бездну отчаяния и глухой пустоты. Мир перестаёт извиваться в своём дьявольски безумном танце. Мёртвый Бог теряет контроль над этим, уже давно прогнившем изнутри мирком. Розы из белых становятся алыми, красными, бурыми, как сухая кровь, и, наконец, черная, взлетают мрачным бабочками смерти, оставляя за собой лишь сухие, жухлые стволы и ветви сожженных заживо надежд. Упасть рядом с ним. Обнять бездыханное тело, почувствовать голодный вой погибели и… Понять, что тебя обнимают в ответ. Наяву. Что происходит? Почему всё так запутано? Мидория снова открывает глаза. Снова чувствует, что лежит. Но только место, где он сейчас находится далеко не белое поле, а, вполне себе обычная тёмная от мрака ночи комната. Кровать, в которой чувствуётся чьё-то тепло… — Не плачь, Мидория. Это всего лишь дурной сон, — такой любимый голос, будто издали манящий наружу. — Я совсем не плачу, — почти соврал Деку, вытираю одну из тысяч слезинок, пролитых за всю его недолгую жизнь. Тодороки крепче прижал к себе Изуку, поглаживая того по взъерошенным кучерявым волосам. Легонько улыбнулся и проговорил: — Ничего не бойся, я с тобой. — Ага, я и не собирался даже… бояться. Поцелуй в висок. Такой трепетный и нежный, что по всему телу проходит волна приятной дрожи, которая, казалось, приводило в себя почти озябшее сердце. Смутиться, покраснев, отвести взгляд в сторону, но не оттолкнуть, ведь такая малость может о многом поведать, хотя, так сразу и не скажешь. — Всегда помни, что я тебя люблю. И прекращай уже хныкать, голова может разболеться, — забавно задумавшись, прошептал Шото. — Ну и пусть болит, только бы я всё это забыл… Это сон. Всего лишь сон, один из бесчисленных и бессмысленных видений, созданных из эфемерной пыли воспоминаний и песка странных фантазий. И зачем же ему предавать какое-либо катастрофическое значение? Слишком уж все гиперболизируют это простое явление. Деку, блаженно прикрыв глаза и улыбнувшись своим мыслям, прошептал неслышно: — Да, это и вправду всего лишь сон.