Цикл работ "Замкнутый круг"

— Ненавижу тебя! Ненавижу! Ненавижу… — ударяя стену кулаками, в сердцах шептал Нацу, и слезы на щеках, почти сразу испарялись, чудом не оставляя ожоги.       В сердце кипела злость и отчасти ярость, но больше всего — боль. Невыносимая. Она разрывала изнутри, сжигала огнем, который потушить казалось нереальным. Она била по нервным окончаниям, заставляя по коже проходить мурашки, потом холод, а затем всепоглощающий огонь. После всего цикла оставались лишь две вещи — разочарование и непреодолимое одиночество. Они, как два верных спутника Боли следовали за ней по пятам: «Разделяй и властвуй» — их вековой девиз.       Огненный никак не мог поверить в то, что видел своими глазами. Грей. Ему. Изменил. С тем человеком, от которого можно было ожидать чего угодно, но никак не этого. Леон Бастия никогда не был близок с Нацу, и более того, даже зная о том, что Грей и Леон росли вместе, Драгнил не придавал большого значения их отношениям. «Чувственная близость — всегда говорил он, отмахиваясь от назойливых мыслей, которые пытались «показать-то-чего-нет» (прим.Авт.: в японском языке есть выражение «чувственная близость», обозначающее теплые отношения на уровне родства двух или более не имеющих родственных связей людей). А оказалось, что эти назойливые мысли были правы…       Слишком больно, чтобы принять все сразу… Хотя… Чего было еще ожидать? Грей никогда не говорил, что любит, потому что и не любил никогда. Трудно было не замечать, как временами он просто выпадал из реальности, так мечтательно уставившись вдаль. О ком он мечтал? Почему? Эти вопросы всегда мучили Нацу, а теперь он нашел на них ответ — Бастия. Леон Бастия. — Зачем? Зачем ты поступаешь так жестоко?! — скатившись по стене на пол, проговорил он, подобрав колени к груди, и медленно вдыхал воздух через ткань шарфа — это немного успокаивало.       В такой позе казалось, что Боль будет бить не так больно, не так страшно… Будто она, увидев всю его никчемность сейчас — просто возьмет и уйдет. Но так не бывает… Дверь в номер тихо отворилась в полной тишине, разбавив общую тьму комнаты ярким лучом света. Там, за ней, были слышны веселые голоса: Мира, Люси, Лексус, Венди, Ромео, Мастер… И это только больше ударяло по свежей ране. Слишком резкий переход — тут боль, страдания и одиночество, а за ней — счастье, радость и вера в победу на Играх. — Нацу? — тихо и обеспокоенно начал иксид, просунув в щель только часть головы. — С тобой все хорошо? Я принес тебе рыбки… — Хэппи… — тихо, едва слышимо прохрипел Драгнил, вымучивая из себя улыбку. — Тебя искала Шарли. Она так хотела тебя увидеть…       Смущенный, но безумно радостный иксид, не почуяв подвоха, радостно убежал, бормоча что-то про подарок и рыбку. А может, и почувствовал, только понял, что Нацу сейчас нужно побыть одному. Пока он не осмыслит все, бесполезно пытаться ему помочь — человек должен сначала разобраться сам в себе, иначе любая помощь окажется бессмысленной. Это все равно, что говорить со слепо-глухо-немым и попытаться объяснить ему квантовую теорию физики. Он тебя не увидит, не услышит и не ответит. Ему будет почти что наплевать — есть ты или тебя нет.       Не успела дверь за Хэппи закрыться, как огненный маг перебрался на кровать, поплотнее укутываясь в одеяло — от пустоты внутри стало так холодно… От обиды и боли в миг становилось жарче, но ради этого мнимого тепла приходилось сжимать простынь в кулаках и кусать губу до крови. Но, это ведь такая малая цена… Однако одиночество драгонслеера на этот раз не продлилось долго — дверь, и так едва держащаяся на петлях, оглушительно поцеловалась со стеной, оставив ей удивительно глубокую трещину. Резкий свет, резанувший по глазам огненного мага, ослепил его на какое-то время. Щурясь, он пытался разглядеть своего нового гостя, но темная фигура на ярком свете была такой размытой… А может это из-за того, что глаза слезились из-за резкого перехода. Или не совсем из-за него…       Первой мыслью Нацу был пришедший Грей, но температура в комнате не стала ниже, следовательно, это был не он. Всегда, когда в комнате находился Нацу — она прогревалась от его магии. Иногда, даже настолько, что стены становились теплыми. Когда Грей — все покрывалось инеем. А когда в ней были они оба… Для всех людей, живущих вместе с ними — это был полнейший «ахтунг». Горячий воздух не мог равномерно смешаться с холодным, и все поступало слоями — то горячо, то холодно. То все, что могло плавиться, плавилось, то замерзало настолько, что на оттаивание ушли бы тысячелетия упорного труда. Но таковы были их особенности. И что их только свело вместе? Огонь и Лед, вроде две противоположности, которые не могут существовать в одно и то же время, в одинаковой точке пространства — это нечто запредельное. Было запредельным… — Уходи, — сипло проговорил Нацу, поспешно накрыв голову подушкой, чтобы не было видно опухших глаз.       Спустя всего несколько секунд свет постепенно исчез, дверь тихо скрипнула и закрылась. Но вопреки всем мольбам Драгнила — гость остался внутри, более того начал раздражающе медленно приближаться. Тяжелая обувь стучала по старому паркету каждые пятнадцать секунд. Этот звук достигал сердца драгонслеера, отскакивал от него и бился в голове тысячами более мелких ударов. Край кровати прогнулся под дополнительным весом кого-то явно не легкого телосложения.  — Я же сказал, — сквозь подушку проговорил он, но не выдержал, и отбросил ее, — ухо… — замахнувшись, он попытался ударить гостя, кем бы он не оказался, — ди… — закончив на выдохе, Нацу почувствовал, что его запястье сжимают грубые мозолистые пальцы.       Да так сильно, что казалось, его сейчас просто сломают. Глаза медленно привыкали к полутьме, творившейся в номере, не смотря на приоткрытое окно и полную луну за ним. Как на зло, луч света падал чуть ближе к лежащему драгонслееру, и лицо гостя оставалось в полной тьме. Вырвать руку из крепкого захвата все никак не получалось, а прикладывать к этому магию попросту не хватало сил. Отвернув голову, он надеялся, что незваный гость уйдет, поняв, что ему тут не рады, но проходило время — минута, две, три, целая вечность протикала вместе с часами, а гость все не отпускал его руку, может сжимать стал нежнее, или так только казалось… — Пожалуйста, уходи… — умоляющим тоном прошептал Драгнил, чувствуя, что сдерживаемые титаническими усилиями эмоции вот-вот вырвутся потоком слез и рыданий, и их будет никак не остановить. — Не-а, — жестко и властно ответил ему гость, и склонился чуть ближе, всего на пару секунд попав под луч лунного света. Длинные темные волосы, сверкнувший металл пирсинга… Сомнений нет… — Гажил…        «Как же сильно он отличается… — подумал в это же время Нацу. — Как он не похож на Грея… Слишком грубые пальцы, слишком хриплый голос, слишком отчаянный взгляд… Слишком, слишком, слишком… Все это слишком для меня! Что вообще происходит?»       Но Драгнил не успел озвучить и части своих мыслей, теряясь в ощущениях от такого необычно мягкого поцелуя, который нельзя было ожидать от Редфокса. Чем ближе, тем жарче… Чем ближе, тем больнее… Огненный хотел его оттолкнуть, но не вышло — его просто прижали к кровати, не дав права выбора. Так было всегда… Что с Греем тогда, что Гажилом сейчас — его никто не спрашивает, его просто ставят перед фактом. Можно, я уже недвусмысленно прижал тебя к стенке? Можно, я уже украл у тебя поцелуй? Можно, я уже заставил тебя стонать от таких редких прикосновений? Можно, я уже похитил твое сердце? Нельзя… — Пожалуйста, прекрати… — из последних сил прошептал Нацу, чувствуя, как из глаз потекли слезы.       От обиды, злости, горечи, боли, ненависти и … Любви. Невыносимой… В основном к идиоту-Грею. Как не крути, а любовь не ушла, причиняя еще больше боли. Гажил оседлал его бедра и, слегка наклонив голову в бок, ладонями прошелся по голому телу, отбросив жилетку с рукавом на одно плечо. Он остановился ровно на сердце, кончиками пальцев чувствуя, как оно сильно бьется, как ему хочется вырваться из своей тесной клетки, как ему хочется разорваться на части и птицей взлететь высоко-высоко. К небу. К звездам, в бесконечные просторы манящей по ночам пустоты. — Рано или поздно, это должно было случиться, — тихо проговорил железный дракон, смотря прямо в глаза Нацу. И последнего это смутило в самой большей степени. Но еще больше — его поразило то, что это сказал именно Гажил. — Не спрашивай, откуда я знаю, — с выдохом начал он, — это началось очень давно, еще когда я был в «Фантом Лорд». Я часто пересекался с Фулбастером, только не в поединках, а на нейтральной территории. Что ни говори, а законы у меня были свои и один из них гласил, что нейтральная территория, на то и нейтральная, что на ней никаких боев быть не может. Даже мне нужен отдых. Но я немного отклонился от темы. Чаще всего вместе с Греем, я видел и Леона. Отмороженный, как сталкер следил за его передвижениями. Это очень смахивает на то, что делает Джувия. Когда я узнал, что вы с ним вроде-как-пара, то хотел сказать тебе. Но не смог… — железный замялся, отведя взгляд, — ты был так счастлив, что мне не хотелось все портить. Ты же знаешь, что они вместе с самого детства? — Нацу едва уловимо кивнул, как бы намекая на «чувственную близость». — Нет. Не просто как братья. Больше… Я не был уверен в этом. Но по старым связям я нашел одного мага, работающего с воспоминаниями, и все подтвердилось. Они спали друг с другом. И не один раз. И этот раз — не последний, даже не смотря на то, что Леон давно любит другого. Не знаю в кого он так без памяти влюбился, но Грей не может спокойно смотреть на это — ему больно. Даже больнее, чем тебе сейчас. — Больнее… — эхом отозвался Нацу, усмехаясь, — а бывает еще больнее? — Бывает, головешка, — в ответ прошептал ему Гажил, склонившись прямо напротив лица огненного мага, почти касаясь своим носом его. — Например, когда ты влюбляешься в человека, а он давно счастлив с другим. И каждый день ты видишь то, как они искрятся в обществе друг друга и тебя поглощает зависть… Тебе хочется, чтобы этот человек был таким же довольным и радостным рядом с тобой, но ты не в силах разрушить его счастье ради своего. Это ведь так неправильно… — Неправильно… — соглашается Нацу, отдаленными частями разума понимая, что речь зашла о нем.       Она итак шла о нем, но теперь она завернула в другое русло. Впервые за многие годы ему дали выбор: страдать от неразделенной любви, в течение которой его просто обманывали, или же попробовать начать все снова, с чистого листа. Забыть, забыться, предоставить кому-то шанс оградить его от еще большей боли, терзающей душу. Шагнуть за порог и оставить позади все, что было дорого, ради того, чтобы приобрести нечто новое, или остаться на месте и видеть как жизнь вокруг давит на твои раны, вынуждая стонать сквозь зубы. Шагнуть или остаться? Остаться или шагнуть? Выбор кажется таким простым, но на деле сложнее, чем уничтожение Зерефа.       «Останусь — и буду страдать, — думал Нацу, сквозь прикрытые глаза, смотря на Гажила. — А если шагну вперед… Что если там все будет так же? Что если там тоже будет больно? Что если мне снова не дадут права выбора… Не хочу так…»       Рвано выдохнув, он закрыл глаза рукой, скривив рот от пронзающей сердце боли. Из глаз потекли предательские слезы, которые ладонь сдержать не могла. Они мерно просачивались сквозь сжатые пальцы, текли по щекам и капали на подушку. Редфокс медленно проследовал губами за стекающими каплями, одновременно с этим убирая руку с глаз Нацу. Ему безумно хотелось видеть эти глаза. Пусть сейчас красные и опухшие, с потухшим огнем, смотрящие так жалобно, что сердце зажималось в тиски. Пусть… — Можно? — прошептал он в губы огненного, вроде как дав ему выбор — принять или отказаться.       Но на деле все было решено в пользу ответа «да», не смотря на то, что бы ему ответили, Гажил поцеловал бы его еще раз. Напоследок. Может, это изменило бы его решение… Но ответом послужили дрожащие руки, опустившиеся на плечи железного, и сжавшие черную рубашку на них. Принимать этот выбор было намного сложнее, чем какой-либо другой. Но Нацу его сделал: «Будь что будет, — решил он для себя. — Я должен постараться забыться.…»       Прикрыв глаза, он потянулся за поцелуем. Не таким желанным, каким был их первый поцелуй с Фулбастером. Не таким же холодным или жестким, какими они все всегда были и останутся, но Нацу понимал, что Гажил, хоть и железный в прямом смысле, не является таковым в переносном. Он не станет долго сюсюкаться с ним, и вся нежность пропадет, как будто не бывало. И от этого становилось не по себе. Казалось, что Гажил доминирует даже жестче, чем Грей, хотя сейчас, в период мелких и распаляющих поцелуев, он был даже галантным к Драгнилу. В боях Редфокс был серьезным противником: жестоким и не щадящим никого — это его натура, а значит, она рано или поздно проявится и здесь… — Ты боишься меня, — больше утверждением сказал Гажил, прекратив свои действия с шеей огненного. Нацу слегка сжался, попытавшись отвести взгляд, но его остановила рука железного. — Ты чувствуешь от меня угрозу, да? — медленно проведя кончиком носа по скуле огненного дракона, Редфокс слегка прикусил мочку уха, горячо выдохнув на него. — Действительно, в данном плане я всегда был жестче, чем Отмороженный. Я садист. Глубоко убежденный и укоренившийся… Ги-хи… — это слова напугали Нацу больше всего на свете. Особенно ухмылка на лице железного — ощутимая даже с закрытыми глазами. — Я не сделаю тебе больно, пока ты этого не захочешь сам. — Ты хочешь сделать меня зависимым от боли? — тихо проговорил Нацу, приоткрыв глаза. — И от себя заодно… Сумасшедший… — Хочу, — не стал лукавить Редфокс. — Но еще больше мне хочется, чтобы ты сам захотел таковым стать… Ты позволишь мне начать более активные действия? Я не сделаю тебе больно, пока ты не захочешь … — вновь повторил он, будто бы для достоверности.       Нацу ахнул, когда рука Гажила проскользила к границе штанов, незатейливыми движениями поглаживая впалый живот и, медленно реагирующую на все его слова и прикосновения, плоть через легкую ткань просторных форменных штанов. Драгнил не мог себя контролировать, не мог сказать «нет» или «хватит» — ему хотелось. Однако в то же время, на другой чаше весов был страх. А, как известно, страх (известный так же как инстинкт самосохранения) чаще всего побеждает во множестве сражений. Но явно не в этот раз. — Тебе так нравится эта мысль, — как бы невзначай сказал Гажил, медленно стягивая с огненного штаны. — Тебе нравится, что я просто беру тебя, потому что хочу. Ты боишься жестокости с моей стороны, но так завелся от мысли об изнасиловании, головешка… — Неправда! — на выдохе проговорил Нацу, отчаянно краснея. От слов Редфокса по спине проходились мурашки, а низ живота тяжелел, словно туда стекались все чувства. — Я… — Ты хочешь, чтобы я сделал все быстро, — договорил за него железный дракон, так порочно ухмыляясь, что дыхание у огненного сбилось уже тысячу раз. — Но я хочу чтобы сегодняшний вечер запомнился тебе надолго… Это ведь не преступление? — нарочито ласково спросил он. — Не преступление: хотеть видеть, как ты сладко подо мной стонешь и кончаешь себе на живот?       Да, это не преступление… В ответ Драгнил лишь простонал, закатив глаза от накатившего наслаждения, и позволил железному ласкать свою шею, оставляя на ней его метки. Чей он теперь? Но явно не принадлежащий сам себе… Больно? Уже не так, скорее горько. Но наслаждение, медленно растекающееся по телу, затмевало все другие эмоции. Стянув с Редфокса шарф, а за ним и черную жилетку с перьями, Драгнил наслаждался видом поджарого тела, на котором мелкими линиями на лунном свету отсвечивали шрамы. Проведя по ним кончиками пальцев, он заметил, как по коже железного пробежался табун мурашек. Это так приятно… Знать, что от твоих прикосновений у кого-то по телу пробегают мурашки… Притянув его за шею, Нацу посмотрел ему в глаза и медленно поцеловал.       Отстранившись, чтобы полностью раздеться, Гажил через плечо наблюдал за огненным: прикушенная губа, красные щеки и проворная ручонка, тянущаяся к стояку… Весь его вид будто бы кричал: «Возьми меня!». И Редфокс не думал медлить. В его планы входило многое, но он отложил их. Не сегодня. Нельзя пугать Нацу. Головешке должна понравиться сегодняшняя ночь… И если так, то надо быть нежнее, чем он рассчитывает. Или нет… Немного резко и собственнически терзая его губы, он ловким движением усадил огненного себе на бедра, с легкой усмешкой наблюдая за смущением у него на лице.       Такой милый, зажимается словно девственник, и это распаляет еще больше. Глядя в глаза, затуманенные похотью, Редфокс медленно продвигается рукой по телу: сначала шея, потом ключицы, вздымающаяся грудь с бешено колотящимся сердцем, рельефный торс, и наконец член. Нацу тихо простонал в плечо Гажилу, когда он сделал несколько возвратно-поступательных движений, закусил губу, откинул голову. Шумно выдохнув, он, кажется, потерял последние крупицы смущения, сместив руки с плеч железного на его бедра, слегка царапая кожу.       Повалив огненного на спину, Редфокс навис над ним любуясь милым румянцем. Нацу смущенно отвернулся, но Гажил заставил его смотреть на него. На то, как он выцеловывает дорожку от шеи до пупка, с каким развратным выражением лица языком проходится по всей длине члена, заглатывает головку, одновременно с этим царапая бедро. Так хотелось поглубже толкнуться в теплый рот, но железный этого не позволял, полностью владея ритмом. Нацу не выдержал — кончил ему в рот. И от этого вмиг стало стыдно. И когда Редфокс слизал струйку, тянувшуюся от уголка губ, Нацу окончательно стал одного цвета с помидорами, что только позабавило железного. — Меня не надо… Под… Под… Подготавливать… — проговорил Драгнил. Сердце стучало набатом, казалось, что оно сейчас просто выпрыгнет из груди или остановится. — Я и так… И так…       Он так и не закончил, сорвавшись на стон, когда железный укусил его шею. Долго церемониться он не стал и, поставив его раком, приставил смазанную головку к сфинктеру Нацу, войдя одним плавным толчком. Ждать Гажил не стал, сразу же наращивая темп движений. Было узко, но от этого сносило крышу. Хотелось с ходу начать драть эту привлекательную задницу так, чтобы он не смог встать наутро, но Игры еще не закончились, так что действовать приходилось мягче. Заставив прогнуть спину до хруста, железный буквально вдавил его лицом в кровать. Может быть, не так удобно, но зато член входит полностью, пошло хлюпая смазкой.       Чувствуя, что уже на грани, Гажил начал делать глубокие, но медленные толчки, каждый раз попадая по простате, и заставляя Нацу стонать все громче. Сжав руку на напряженном члене, он стал быстро надрачивать огненному, шепча на ухо всякие пошлости. С одним из резких толчков он кончил, и Редфокс последовал за ним, чувствуя, как тесно его обхватили мягкие стенки. Тишину комнаты пронзало лишь тяжелое дыхание. Повалившись на кровать, Гажил притянул к себе Нацу, обняв поперек живота. Не прошло и минуты, как железный почувствовал тщательно скрываемые всхлипы и слезы, которые впитывались в подушку. — Головешка, ну чего ты расплакался, как баба? — в своем обычном насмешливо-саркастичном тоне спросил Гажил, и, ласково проводя руками по его торсу, мелкими поцелуями добрался до щеки, коротко ее поцеловав.       Последовал еще один всхлип. Не выдержав, железный перевернул Нацу на спину, буквально подмяв под себя, и собственнически поцеловал. Руки проскользили по торсу, чуть царапая кожу.  — Если не прекратишь плакать, я затрахаю тебя настолько, что ты не только забудешь о чем плачешь, но и имя свое не вспомнишь… — прошептал он, обжигая ухо Нацу горячим дыханием.       Всхлипы стали реже, в отведенных в сторону глазах виднелись слезы, готовые снова сорваться. Ухмыльнувшись, Редфокс начал потираться членом о живот огненного и вскоре почувствовал, что он возбудился.  — М-м… я смотрю кое-кто готов ко второму раунду… — Да не толкайся же ты… — послышалось за дверью, и там началась какая-то возня. — Эй, Нацу, я хотел спро… — дверь в комнату приоткрылась, освещая темную комнату, в которой еще витал специфический запах, — …сить…. — Ромео, ну чего ты встал, как вкопанный, — на этот раз дверь раскрылась настежь.       Ни Лексус, ни Ромео уже не вспомнили, зачем ввалились сюда. Последний, к слову, отчаянно покраснел, не зная куда деть взгляд: два драгонслеера вместе выглядели более чем сексуально, но пялиться в наглую же неприлично… Нацу закрыл лицо ладонями, довольно быстро краснея. Ситуацию прекратил Лексус, ловко поднявший Ромео, и, глядя в пол, прикрывший дверь. — А я думал он с Греем вроде-как-пара, — проговорил голос Ромео из-за двери. — Кажется, я почувствовал то же самое, что и Роуг сегодня, — он немного истерично хихикнул. — Вот ты маленький извращенец… — донеслись слова Лексуса, но уже более тихо.       Парочка ушла, оставляя драгонслееров и дальше удовлетворяться.